Жара в Аномо - Коваленко Игорь Васильевич. Страница 37
Взмокшее, грязное лицо Ника Матье передернула гримаса, он еще плотнее прижался к земле, будто силился вместе с палаткой зарыться в стонущие пески, и сам стонал и кряхтел, скрежеща зубами, словно тело его топтали ногами, пинали и рвали на части.
А в двухстах метрах от него, превозмогая ветер, бежали к насосу артезианской скважины Борис Корин и Сергей Гринюк. Корин громко кричал дизелисту:
— Кто трогал трактор? Ты перегонял! Живо на кабель!
С трапика вибрирующей на ветру вышки панически прыгали рабочие, придерживая полы одежды и каски на головах.
— Помбуры, по местам! Назад!
— Тикайте обратно, вам сказано! — вторил Борису дизелист. — Всем оставаться на своих местах!
Помбуры ошалело полезли снова на палубку буровой. Габи и Даб послушно повернули к складу, не сбавляя бега.
А песчаная буря крепчала, как назло. Солнце скрылось за мрачной завесой, стемнело, будто настали густые сумерки. По лагерю, шурша и звеня в завихрениях, катился всякий бумажный, тряпичный, жестяной сор.
Ник Матье не слышал и не видел того, что происходило на месте аварии, но догадывался.
В разгар суматохи из автобуса-лаборатории, куда стихия не могла проникнуть своими когтями, выпрыгнула Джой, очевидно не пожелавшая оставаться безучастной в уютном убежище.
При виде девчонки Ник вскочил, как кошка, ринулся к ней, схватил за руку.
— Куда! Это опасно!
— Ники, что случилось? Я должна знать! Почему все обезумели?
— Нельзя! Туда нельзя!
— Но я должна знать! Пустите! Я должна!
— Молчи! — Он грубо и настойчиво удерживал ее, заслоняя собою от вихря.
— Хорошо, я останусь, но не смейте так меня сжимать своими ручищами! И объясните, что происходит, в конце концов!
Ник отстранился слегка, продолжая, однако, держать ее за плечи. Он был зол и смущен, казался растерянным. И возможно, чтобы отмахнуться от болезненных мыслей, а заодно и оправдаться перед девушкой за вспышку грубости, пояснил, обжигая ее щеку дыханием:
— Судя по всему, оборван кабель питания насоса или что-то в самой системе. Дело дрянь. Не стало воды, прекратилась подача раствора в скважину. Колонну, наверное, уже заклинило, забой глубоко. Это страшно в бурении, крошка, это верный конец делу. Боюсь, начнем сначала.
— Все сначала? Сначала?!
— Все рухнет, мне приходилось видеть такое.
— И ничего нельзя сделать, Ники, неужели так безнадежно?
— Они просто не успеют, зря суетятся.
— А вы, — вскричала Джой, — почему вы здесь?
— Обермастер гонит всех к черту. Помоги-ка лучше мне спасти хоть палатку. Проклятая авария… слава богу, не в мою вахту.
— Ужас! Какой ужас! Я ничего не понимаю!
А тем временем Борис и Сергей спешно исправляли повреждение. К ним присоединился Лумбо, он догадался притащить сколоченный из коротких досок щит, один из тех, что были проложены между полозьями "бэушки", и соорудил с его помощью нечто подобное заградительной стенке для ремонтников.
Вскоре Сергей уже мчался в дизельный блок к своим машинам, готовый запустить их по первому же сигналу Корина, там его встретил возбужденный до крайности Баба-Тим.
— Кто виноват? — кричал он. — Кто? Ты был здесь! Я был здесь! Там никого не было!
— Кто-то тягач перегнал за емкость шагов на пятнадцать, не меньше, — отвечал Сергей, тщательно застегивая ремни на пляшущей "рубахе сарая", — старшой на меня погрешил сгоряча. Небось кается.
— Никого не было! Кто сделал?
— Тягач пытай, не меня. В такую завирюху запросто сползет куда не надо. Железяка, она же дурная. Не-е, я поставил капитально, как сейчас помню. Как же его угораздило?
— Ты вареник! — кипятился Баба-Тим. — Он что, живой? Трактор живой, да? Ты не проверил, не проверил!
— Да цыть, Тимоша, и так тошно.
Ник и Джой, стеная от непомерного усилия, кое-как втащили бесформенную палатку за растяжки в надежное укрытие склада, где уже была укреплена стараниями Габи и Даба прорванная стена.
Вчетвером выгребая из склада песчаные наносы, они внезапно услышали возобновившийся гул буровой. Желанный этот звук бурения прорвался сквозь завывание стихии, победный, упрямый, как прежде.
Ликующие Габи, Даб и Джой устремились к вышке, падая на бегу и вновь вскакивая, воздев руки в неистовой радости и гордости за своих парней.
— Дьявол, не человек… — шептали губы Ника Матье, когда он вслед за ними, как завороженный, потянулся к буровой установке тоже. — Успели. Что за парень!.. Вот это парень…
Огромная установка жила, работала. Работала!
Борис Корин обливался у пульта горячим потом. Сверкали зубы помбуров. Ритмично вздувался шланг, прогоняя раствор, пульсировавший в нем, точно кровь в венах мощно и бесконечно бегущего существа. Буровая работала!
— Что, брат, испугался? — ободряюще крикнул Борис, заметив дублера, как-то странно смотревшего на него. — Успокойся, беги отдыхай! И своих подручных уложи! У вас еще полтора часа!
Молча, позабыв о песке и ветре, смотрел на него Ник Матье.
33
За тысячи и тысячи километров от Аномо, в тихом пригороде кенийской столицы, трое мужчин, склонясь над рабочим столом уютного кабинета на втором этаже утонувшего в пальмовой роще особняка с колоннадой и портиком, сосредоточенно просматривали документы, обнаруженные при обыске человека, проникшего ночью в имение "Соваж".
Все трое были обескуражены и подавлены. Кроме чековой книжки и выездного паспорта с туристическими визами на имя Ли Джоунса Килдаллена из Скотсблаффа в Небраске, были изъяты кой-какие чисто деловые бумаги, давшие понять, что принадлежат предпринимателю, имеющему тесные связи в Кейптауне и Иоганнесбурге с генеральными офисами двух милитаристских фирм, химические заводы которых находились в Капской провинции ЮАР.
В недрах трофейного бумажника была обнаружена короткая записка сугубо частного характера за подписью коммерческого эксперта-консультанта крупного турецкого предприятия по консервированию и сбыту импортных овощей и фруктов.
"Ли! Карина в восторге от твоего приглашения, но мне, увы, в ближайшие полгода вряд ли удастся составить вам компанию, перебьюсь эгейской водицей. Напоминаю свой новый адрес: вилла "Гюзель", район Пина, т. и. 661, Измир. Рекламные образцы выслал. Привет! Твой Эл Бр.".
Записка произвела впечатление на хозяина особняка, ибо он, Соваж, новоявленный фруктовый бизнесмен, не только периодически вел переписку с этим турецким предприятием, но и наведывался туда с целью заключения и продления контракта.
Подпись "Эл Бр.", несомненно, означала "Эл Броуди". Мистер Броуди уже несколько лет подвизался в Измире в качестве влиятельного заокеанского советника и посредника упомянутой консервной компании.
Почерк в записке совпадал с почерком в тех посланиях, которые сам Соваж имел честь получить от мистера Броуди в числе прочих былых информаций и запросов торговых партнеров.
В бумажнике белого джентльмена, схваченного ночью, оказались также удивившие Соважа и его помощников разрозненные микрофотографии четверки явно не позировавших перед снимавшей их камерой людей, двух женщин и двух мужчин. Одного из мужчин бывший артиллерист хорошо знал лично.
Однако самый сильный эффект произвел найденный в потайном кармашке внутри рукава черного пиджака пленника очень маленький, совсем крошечный пакет.
Отпечатанная на синьке, по-видимому, какая-то зашифрованная инструкция была сложена до размеров спичечной картонки и перехвачена склеенными крест-накрест полосками тонкой серой бумаги с грифом, разобрать который можно было лишь через лупу.
"УПК, Л., ЮС.
На основании РБ (доктрина III) — РХ ("МК-ультра").
Строго конфиденциально — только для группы "Ойл-Афр".
Не цитировать".
Трое переглянулись. Отошли от стола и опустились в кресла. Как по команде уставились потухшими взорами в пространство за открытой дверью балкона. Молчали. Над пышными верхушками пальм уже светлело небо.