Если парни всего мира... - Реми Жак. Страница 16

Мартина, услышав шаги своего возлюбленного, открывает дверь лаборатории. По сравнению с тоненькой и гибкой Лореттой она кажется приземистой и грузной. Мерсье уже позабыл, что еще совсем недавно он находил жену Корбье поблекшей и непривлекательной. Мартина улыбается, показывая красивые, немного неровные зубы.

В больнице хорошо натоплено; доктор знает, что под халатом на Мартине почти ничего не надето. Привычным жестом он проводит рукой по ее пышному телу. Она не возражает, но почти сейчас же отстраняется и, показывая на пакет, лежащий на столе, спрашивает:

— Хорошо я упаковала посылку?

Мерсье внимательно разглядывает сверток. Одобрительно кивает головой.

— Сколько ампул сыворотки ты положила?

— Шесть, как ты просил.

— Отлично.

Доктор берет пакет и собирается выйти.

— Ты мог бы по крайней мере сказать, для кого это. Или я слишком много спрашиваю?

— Для команды одного корабля.

Он принимает резкий, официальный тон, как два часа тому назад с Лореттой. На этот раз действует инстинкт самообороны, это не ускользает от Мартины.

— Когда ты вернешься?

— Не знаю, иди домой.

— Лучше подожду тебя.

— Думаю, что до утра не вернусь, буду дежурить у приемника.

— Со старой приятельницей?

Мерсье, чувствуя себя виноватым, раздраженно отвечает:

— Со старой приятельницей и ее мужем. Удивительно, как женщины всегда думают только об одном!

Мартина пожимает плечами. Возмущение доктора ее ничуть не обманывает.

— Можешь спать с ней сколько хочешь, если тебе это нравится, — ты знаешь, я никогда не устраиваю сцен.

— Не говори глупостей, пожалуйста.

Она идет за ним в коридор и кричит вдогонку:

— Не советую снимать у нее с шеи косынку. Впрочем, может быть, тебе нравятся морщины.

Мерсье молча спускается с лестницы. Такси все еще стоит у подъезда.

— Вы поедете со мной в Орли?

Лоретта, по-видимому, искренно удивлена вопросом.

— Видите ли, когда я берусь за что-нибудь, то всегда довожу до конца, — говорит он.

Похоже, что эти слова могут иметь двоякий смысл. Ему приходит это в голову только сейчас, но ему хотелось бы, чтобы Лоретта поняла их в самом рискованном смысле. И она в самом деле понимает их так. Вместо ответа она только улыбается. Лоретте все еще страшно, но ее чувства меняются с удивительной быстротой. Она испытывает одновременно какое-то сладостное ощущение страха и кроткой покорности. Ей кажется, что она сдается под натиском, а между тем она страстно желает этого. Она жаждет бурного, грубого нападения и всем телом тянется к мужчине, который сидит с ней рядом. Но, несмотря на это, Лоретта старается придать разговору самый банальный характер.

Мерсье не подозревает, в каком смятении чувств его собеседница. С недоумением он смотрит, как она машинально оправляет на коленях юбку; дома ему показалось, что она с удовольствием выставляла напоказ кружева своей комбинации. Он уже ничего не понимает и поэтому отказывается рассуждать. Но чувства подсказали то, чего не угадывает рассудок. Голова у него кружится, однако он не может решиться сделать жест, который, вероятно, заставил бы Лоретту упасть к нему в объятия.

Он старается овладеть собой, показать свое равнодушие. Так же поступает и Лоретта. Трудная, восхитительная игра!

Они приезжают в Орли за несколько минут до отлета берлинского самолета. Пассажиры находятся в зале ожидания. Нет никакой возможности поговорить с ними. Мерсье и Лоретта направляются в помещение летного состава. Какой-то служащий останавливает их: чтобы пройти в ту часть аэродрома, нужен пропуск.

— Позовите кого-нибудь из экипажа самолета, — настаивает Мерсье.

Служащий подозрительно на него смотрит.

— Кого же именно?

— Скажите, что я врач из института Пастера и хочу поговорить с кем-нибудь.

Человек раздумывает довольно долго; драгоценные минуты уходят. Затем он качает головой:

— Не имею права покидать пост.

— Тогда пропустите меня! — восклицает доктор.

— Не могу, вам придется подняться, выписать пропуск в дирекции.

— Но это невозможно! Пока я буду расхаживать, самолет уйдет.

Служащий поднимает кверху руки, как бы снимая с себя ответственность:

— Что же я могу сделать? Нужно было приехать раньше.

Мерсье сжимает кулаки. Неужели пропадать всему из-за этого дурня, который знать ничего не хочет, кроме своих правил и запрещений?

Мерсье отказывается вступать с ним в объяснения. Может быть, директор аэропорта окажется более понимающим человеком. Во всяком случае, сейчас надежда только на него.

Доктор передает ампулы Лоретте:

— Держите пакет и ждите меня здесь, — и бежит к помещению директора.

Сквозь решетку Лоретте видно, как экипаж самолета направляется к посадочной площадке. Еще несколько минут — и самолет уйдет. Мысль о том, что сыворотка не будет послана, пугает ее. Она окликает проходящих мима людей. Второй пилот, услышав ее голос, оборачивается. Она делает ему знак. Пилот возвращается и подходит к решетке. Слегка удивленно слушает торопливые объяснения Лоретты. Она так взволнована, что ее с трудом можно понять. Пилоту приходилось уже перевозить медикаменты, но ему передавали их менее сложным способом.

— Кто придет за сывороткой в Берлине?

— Радиолюбитель.

— Его имя?

— Пока еще не известно, но кто-нибудь придет обязательно.

— Как же я его узнаю?

— Он сам подойдет к вам.

— Скажите ему, чтобы он спросил Эрнеста Сирне.

Пилот бегом догоняет своих товарищей.

— Блондинки преследуют тебя даже здесь, — смеется первый пилот Кармон.

Сирне показывает пакет и рассказывает о поручении.

— Ты думаешь, могут быть неприятности в таможне?

— По положению нам запрещено перевозить товары.

— Ведь это же медикаменты.

— А ты в этом уверен? Открывал пакет?

Сирне немного колеблется. Потом пожимает плечами.

— Я ей верю.

Кармон улыбается. Ему двадцать девять лет, он на три года старше Сирне, поэтому он принимает покровительственный тон.

— Веришь только потому, что это женщина, и потому, что она хорошенькая? Ты по крайней мере спросил у нее имя и адрес?

— Не успел.

Теперь он сам жалеет об этом. Как можно быть таким несообразительным! Он разглядывает пакет со всех сторон, в надежде найти на нем имя отправителя. И действительно находит: «Институт Пастера, Париж».

— Видишь? Это ампулы с сывороткой.

— Возможно, но это тебе не поможет отыскать блондинку.

Тем временем Мерсье возвращается к Лоретте, которая все еще стоит у решетки. Доктор в ярости. Он видел, как ушел самолет.

— Вы только послушайте?! Директор на совещании и не мог меня принять, его заместителя нет, а секретарша не решилась взять на себя ответственность. Вот как работают во Франции все эти учреждения! Необходимо поставить в известность всех, пора покончить с этим безобразием! Уверен, что из-за их бюрократических порядков погибло немало человеческих жизней. — Он умолкает, заметив улыбку Лоретты. — А где же пакет?

Она с торжеством рассказывает, как ей удалось отправить сыворотку, и Мерсье испытывает искреннее желание ее расцеловать. Он берет Лоретту под руку, и они направляются к выходу. Мерсье слегка прижимает ее к себе; радостное волнение, взаимная нежность сближают их теперь. Как будто этой ночью судьба забавляется тем, что заставляет их переживать всю гамму чувств, которые мужчина и женщина могут испытывать друг к другу.

В такси она прислоняется головой к его плечу. Он ласково гладит ее по волосам.

— Никогда бы не подумал, чтобы вы могли так смело обратиться к пилотам!

— О, вы меня плохо знаете, — отвечает Лоретта, улыбаясь. — Когда я было молоденькой девушкой, я была самой смелой из всех моих подруг... Могла поспорить с кем угодно, ничего не боялась. Я сильно изменилась.

— Не нахожу.

— Ну, как же. Все переменилось. Мне еще нет двадцати девяти лет. Не верите? Вы даже не узнали меня: для своих лет я старуха. Это невесело.