Ракеты и люди. Лунная гонка - Черток Борис Евсеевич. Страница 23

После встречи с Хрущевым никаких решений для оживления работ не последовало. ВПК и госкомитеты были озабочены реализацией программ Челомея, Янгеля и Макеева по серийному производству боевых ракет и подготовкой к летным испытаниям УР-500. Что касается ОКБ-1, то все внимание аппарата ВПК и Госкомитета по оборонной технике было направлено на обеспечение пуска трехместного корабля «Восход» и выяснение причин потока аварий четырехступенчатой 8К78. В самом деле, как может реагировать высокопоставленный чиновник на жалобы о недостаточном финансировании программы отдаленной по времени лунной экспедиции, если у этого сильно настырного главного конструктора подряд идут четыре аварии: 21 марта, 27 марта, 2 апреля и 20 апреля – при пусках автоматических станций к Венере и для мягкой посадки автоматов на Луну.

Спустя неделю после аварийного пуска Е-6 № 5 (20 апреля 1964 года) я был у Королева для объяснения причин отказа в системе питания между блоками «И» и «Л» и скандала, разгоревшегося между Иосифьяном и Пилюгиным по поводу первопричины. Я ожидал допроса с пристрастием и обвинения по поводу неудовлетворительного контроля с нашей стороны. Однако вместо этого Королев с редким для него пессимизмом стал говорить о тяжелейшей обстановке вокруг всех наших перспективных планов: «Аппараты госкомитетов и ВПК совершенно не контролируют ход работ по H1 у большинства наших смежников. Министерство обороны практически прекратило финансирование сооружения стартовой и технической позиций H1. Наш бывший друг Калмыков, к которому ты неравнодушен, не только не занимается созданием систем для H1, но предложил Смирнову отодвинуть эти работы на пару лет в связи с перегрузкой радиоэлектронной отрасли более важными оборонными заказами».

Впервые я услышал от Королева, что Глушко активно поддерживает Челомея в разработке сверхтяжелой ракеты УР-700, обещая создать двигатели тягой по 600 тс на AT и НДМГ. По словам Королева, Глушко не только согласился делать для Челомея мощные двигатели, но позволяет себе критиковать конструкцию и компоновку H1. Якобы где-то в «верхах» уже «есть мнение», что Королев вместе с Глушко первыми создали Р-7 по пакетной схеме, теперь Королев ради H1 отказался от этого прогрессивного пути, а Глушко считает это ошибкой.

«В такой обстановке нам надо пересмотреть концепцию трехпусковой схемы с посадкой. Нас будут все время обвинять в сложном ненадежном и дорогом варианте по сравнению с однопусковым американским. Но у американцев уже есть и уже летает водородный двигатель, а у наших двигателистов пока только обещания», – заключил Королев.

Среди министров – председателей госкомитетов, являвшихся членами ВПК, только Калмыков нашел время серьезно разобраться в состоянии дел с будущими полезными нагрузками для H1 и, в частности, с лунными кораблями.

В 1963 году организации главных конструкторов Пилюгина, Рязанского, Быкова и Росселевича подчинялись ГКРЭ – Госкомитету по радиоэлектронике, который возглавлял министр Калмыков. В апреле 1963 года вместо мягкой посадки «Луна-4» пролетела мимо Луны по вине системы управления. Об этом я подробно писал в книге «Ракеты и люди. Горячие дни холодной войны». Вскоре после расследования истинных причин Калмыков позвонил Королеву и спросил его, не возражает ли он, если Черток приедет к нему и подробно ознакомит с проблемами управления для мягкой посадки на Луну.

Королев не только не возражал, но тут же обязал меня посетить Калмыкова и заодно высказать ему претензии к Рязанскому и Пилюгину по поводу их пассивности в разработке радиокомплекса и системы управления для кораблей лунной экспедиции.

Когда я оказался один на один с Калмыковым, он, к моему удивлению, признался, что хочет от меня узнать не причины пролета мимо Луны 6 апреля 1963 года, а состояние дел с проектами кораблей и их систем для обеспечения пилотируемой экспедиции в 1967 году. Этот срок предлагали в готовившемся проекте постановления Королев и главные конструкторы, подчиненные непосредственно ему, Калмыкову.

Я был плохо подготовлен к такому повороту в теме разговора и начал не с наших разработок, а с того, что делают американцы. В процессе непринужденной беседы Калмыков понял, что мы пока еще не только плохо представляем себе технику управления, но даже не договорились, кто за что отвечает. И самое главное, кто же будет генеральным конструктором комплекса систем управления?

Что такое комплекс проблем управления полетом, Калмыков хорошо прочувствовал при создании систем ПВО и ПРО в процессе работы с такими строптивыми главными, как Расплетин и Кисунько.

После того как Калмыков вытянул из меня примерный перечень проблем, которые предстоит решать, он спросил:

– Скажите откровенно, на минуту забыв, что я министр, член ЦК и все прочее, – все это вы хотите сделать за три года с тем, чтобы в 1967, юбилейном, году иметь уже отработанную систему, и 7 ноября наши космонавты, вернувшись с Луны, должны стоять на Мавзолее? Так ведь задумано?

Я признался, что не уверен в реальности этого срока, но если предлагать более далекий, то мы рискуем вообще растянуть работу на неопределенное время.

– Это не довод, – возразил Калмыков. – Я уже советовался с Рязанским и Пилюгиным. Считаю, что всем, и вашему ОКБ-1 в первую очередь, надо не три года, а шесть-семь лет. Учитывая фактическую загрузку промышленности, вам всем при жизни памятники поставить надо, если до 1970 года наши космонавты слетают на Луну и благополучно вернутся.

Вскоре после этой беседы с Калмыковым Королев позвонил мне по прямому телефону и с большим возмущением почти прокричал:

– Калмыков обратился с письмом на имя Смирнова и в ЦК. Он предлагает перенести сроки разработки лунных кораблей и вообще космических аппаратов для H1 на неопределенное время. Я это так не оставлю!

И действительно, Королев лично сочинил и отправил в те же адреса письмо с протестом по поводу позиции Калмыкова.

Мой сосед по дому на 3-й Останкинской, ныне улице академика Королева, Бушуев поздними вечерами считал необходимым перед сном выйти подышать. Обычно он звонил мне, требуя, чтобы я составил ему компанию. На таких вечерних прогулках по еще не отравленному в те годы автомобильными выхлопами Останкину мы делились мыслями более спокойно и обстоятельно, чем в суматошной рабочей обстановке. На Бушуева Королев возложил главную проектную ответственность за Л3. Его проектанты – Феоктистов, Рязанов, Фрумкин, Сотников, Тимченко успели прикинуть и убедить его, что положение с массой для будущих лунных кораблей в однопусковом варианте уже критическое. По этому поводу у Бушуева были очень острые стычки с Мишиным, который в то время не считал Луну главной целевой задачей и не желал слушать предложений о доработках носителя.

«Если бы при такой стартовой массе, – сокрушался Бушуев, – мы могли использовать на второй и третьей ступенях водород, то вместо 75 тонн имели бы на орбите Земли по крайней мере все 100 тонн. Эти 100 тонн были упомянуты в эскизном проекте как перспектива при появлении водородных двигателей для второй и третьей ступеней».

Это понимали «внизу» и «наверху», но водородных ЖРД пока никто из двигателистов не создал, а приказать тогдашнее руководство не могло.

Вот тут мы с Бушуевым пришли к крамольной мысли. Если бы страной правил «отец родной» и ему бы доложили, что для решения поставленной им задачи необходима разработка новых ЖРД на водороде, – будьте уверены, он бы пригласил всех кого надо, установил сроки, спросил чем помочь и мы бы имели двигатели не хуже американских. И великие ученые, и тем более главные конструкторы, как и все люди, не безгрешны, не свободны от тщеславия. Если его соединить со страхом и дать все, что попросят для усиления КБ и производства, они могли творить чудеса. Это в полной мере понимал и использовал Сталин.

Проектирование кораблей и ракетных блоков Л3 и разработка схемы экспедиции на Луну всерьез начались только в 1963 году. За два последующих года были выпущены рабочие чертежи самой ракеты и появились предэскизные проекты лунных кораблей.