Три года за полярным кругом - Ферсман Александр Евгеньевич. Страница 6

С каким трепетным волнением изучал я в бинокль подступы к этой горе, обрамленной недоступными обрывами, и только в южной части мой Цейсс открывал более пологий склон, всего лишь метров на 50 замыкаемый скалистым утесом. Удастся-ли нам подняться на эту недоступную высоту и что она нам принесет?

Рано утром наш разведочный отряд был готов, собрались только самые крепкие и выдержанные из нашей группы, взвалили себе на спину провиант, молотки, брезенты, и бодро, в дымке утреннего тумана, еще красиво собиравшегося вокруг отдельных дымящихся вершин, пошли мы вперед, простившись со своими товарищами. По протоптанной оленями тропке, вдоль синезеленого озера, шел вначале наш путь. Утренние лучи играли на глади глубокого Вудъявра, а причудливые и грозные очертания горных цирков Тахтарвумчорра отражались на его кристаллической поверхности. Вот — конец озера с ровною площадкою, покрытою белым налетом ягеля. На живописном берегу, у подножья нависших скал Поачвумчорра, убогая лопарская вежа; невдалеке дерево с сетями, около избушки остатки костров, простые предметы домашнего обихода, внутри конического помещения очаг, сушеное мясо, незатейливое ложе для сна. Вокруг пусто, мхом заросли оленьи тропы, обвалилась береста с избушки, заброшенной и оставленной лопарями. Мы идем дальше, за прорезающим долину холмом виднеется вдали вершина Кукисвумчорра, еще с клубами туч. Налево, далеко к северу, тянется мрачная и пустынная долина — мне хотелось-бы называть ее долиною смерти, но лопари совершенно справедливо называют ее Кукисвум — «длинная долина», прекрасно используя ее для того, чтобы летом и осенью гонять по ней стада оленей и протаскивать по мху сани с лодками и рыболовным снаряжением.

Мы бодро идем вперед по голой равнине, прорезанной каменистым ложем текущих под камнями рек, постепенно пробираясь к тому пологому склону, который мы облюбовали в бинокль.

Неожиданно большое стадо оленей показывается на пригорке, весело и стремительно резвясь они бегут вслед за нами, то забегая вперед, то окружая нас. С восторгом следим мы за этою живописною картиною, усиленно щелкает мой аппарат, не предчувствуя — увы — участи снятых пластинок.

Но вот и подъем — мягкий, пологий, по зеленому мху он кажется нам совершенно идеальным, и мы, весело делясь впечатлениями, с удовольствием следим за барометром, как одна сотня метров за другою остается под нашими ногами, как все шире и шире развертывается панорама.

Вот мы уже поднялись на шестьсот метров, начинается скалистый подъем, сначала по каменистым осыпям, потом по скалам. Цепляясь руками за выступы, мы не без труда карабкаемся кверху и скоро убеждаемся, что все страхи были напрасны. Еще одна скала — и мы на пологом склоне самого плато, на вершине 900 метров.

Вот она, своеобразная картина северной пустыни, голой, однообразной и дикой пустыни Хибинских гор! На протяжении многих десятков верст ровная поверхность, усеянная глыбами неправильно нагроможденного сиенита, ни растеньица, даже лишайнику и мху нет в достаточном количестве, чтобы разложить костер; нет даже воды, и только кое-где, внизу, глубоко между камнями слышится недосягаемое журчанье ручейков тающих снегов. Только ветер гуляет на ровной поверхности пустыни, только солнце и мороз ведут свою неустанную работу разрушения горных пород.

А какою заманчивою кажется эта равнина снизу! Вы ждете здесь ровных альпийских лугов, на которых отдохнет после утомительного подъема нога. Но не тут-то было. С камня на камень должны вы перескакивать, зорко следя за каждым движением ноги и выбирая место. Часами бродили мы по таким горным пустыням различных вершин Хибинских гор, и одинаково уставали у нас и ноги, и глаза, с напряжением не отрывавшиеся от тяжелой дороги.

О, как хорошо мы изучили эти пустыни: то из маленьких обломков и скал, то из больших глыб, где нельзя пробираться без помощи рук, то из острых краев какой-либо сиенитовой жилы. Тесно связана была внешняя форма поверхности с природою самих пород…

Так шли мы по склонам каменистого Кукисвумчорра, выискивая себе место для ночлега и ориентируясь среди вздымавшихся вокруг цепей и горных вершин. Сколько при этом неожиданного, как далека наша карта от истинной картины этого дикого ландшафта.

Вот как будто-бы подходящий камень; одна сторона его защищена от западного ветра, к нему можно подвесить брезент и лечь на плоские камни элеолитового сиенита. Недалеко большое снеговое поле, можно достать воды. Как будто-бы недурно, и зная по опыту, что ночлег должен быть всегда заготовлен заранее до наступления темноты, мы энергично натягиваем наши брезенты и налаживаем что-то вроде палатки.

Пока еще светло, пойдем погуляем, пересечем немного плато и подойдем к самым восточным обрывам. Да, вот здесь перед нами открывается новая панорама; далеко на востоке, в дымке вечерних туманов, высятся высоты второго массива Ловозерских Тундр, большое, длинное, серебристое озеро отделяет его от нас, а под нашими ногами, под грозным обрывом в 400 или 500 метров, дикие склоны верховий Тульи, а ниже лесистые пространства ее низовий.

Резкие контуры теней ложатся от заходящих лучей солнца, они еще играют на отдаленной поверхности озера Умпъявра, но у нас уже темно и быстро набегают холодные сумерки.

Рис. 6. Перевал Юкспорлак.

Рис. 7. Умбозерский перевал с главными путями на восток.

Сильные порывы ветра изредка нагоняют отдельные облака, а на юге на вершинах Расвумчорра мне что-то очень не нравятся густые, быстро ползущие тучи.

Хорошо мы знаем эти туманы с юго-востока; неожиданно быстро налетали они с берегов Белого моря, принося нам дождь и пронизывающий туман. Часто смеялись мы над этими ветрами «с южного Белого моря», но гораздо больше любили мы северные порывы, с ясною морозною погодою, может быть со снегом и инеем, но зато с яркими лучами ночных северных сияний.

Быстро темнело, неохотно шли мы к своему камню, собирая минералы и осматривая отдельные жилы. Усталые сели мы на выступ красивой белой жилы из полевого шпата и больших радиальнолучистых сростков эгирина. Тучи грозно клубились на соседних вершинах, температура падала. Совершенно неожиданно один из наших постоянных и верных работников тащит к нам огромную глыбу какого-то камня. И не верится сразу глазам — это астрофиллит, который до сих пор был известен только в ничтожных количествах, редчайшее соединение кремния, железа, титана и марганца, еще мало изученное и для которого нет еще химических данных. За большою глыбою делаются новые находки блестящих сверкающих камней. Несмотря на полумрак, с увлечением работаем мы над этим открытием.

Но пора спешить к камню-лагерю, сюда мы еще успеем придти [11].

Забираемся в нашу импровизированную палатку, закусываем холодными мясными консервами и запиваем холодною водою. Закутываемся в теплые канадские шубы и пытаемся заснуть. Но порывы ветра делаются все сильнее и сильнее, слышатся тяжелые капли дождя на поверхности брезента, густые тучи окутывают нас. Температура падает до 4° Ц., а сильный ветер почти срывает нашу палатку, врываясь к нам своим холодным и мокрым дыханием.

Наступает утро — сырое, неприветливое, в 10 шагах теряется в тумане фигура человека, бешено мчатся тучи, а ветер не позволяет свободно идти. Мы все же хотим быть настойчивыми и выполнить все, что желали. Мы делимся на два отряда, один мы вверяем нашему храброму петрографу, и решаем обойти весь массив вокруг, придерживаясь края обрыва. Оба отряда пойдут в разные стороны и где-либо на севере у обрывов к озеру Кунъявру они должны вечером встретиться.

Медленно и осторожно идем мы вдоль восточных склонов; гигантские пропасти в 400 метров открываются под нашими ногами, клубы тумана то вырываются ветром снизу, открывая нам как-бы окна в глубокие ущелья, то окутывают нас сплошным молоком. Иногда у обрывов лепятся висящие массы снега, а большие глыбы обвалов темнеют черными зловещими пятнами на снежных карнизах.