20000 километров по Сахаре и Судану - Геншорек Вольфганг. Страница 17

22 января Барт приблизился к значительному торговому центру Кацину, не дойдя до него несколько километров. Он находился теперь на земле народа фульбе. «Это был важный рубеж в моем путешествии, — отметил он в дневнике. — Здесь я проник на землю того удивительного племени, которое, согласно достоверным источникам, прибыло сюда небольшими потоками с запада, с берегов Сенегала, а затем расселилось по всей Центральной Африке; сначала оно мирно жило в лесах и на выгонах со своими стадами крупного рогатого скота, который был им завезен в эти места впервые; затем они вошли в силу и уже в XVI веке стали обращать на себя внимание соседей своей многочисленностью. Со времени распада государства Сонгай они начали вмешиваться в политическую жизнь, затем, поддавшись влиянию реформаторских начинаний ислама, победоносно основали новые государства на развалинах старых. Для успеха моей научной работы очень важно было то, какие у меня сложатся отношения с этим господствующим племенем. Здесь была первая область, входившая в обширное государство, здесь же находился первый почти независимый наместник».

На основании имевшихся в его распоряжении источников Барт со всей возможной объективностью исследовал историю фульбе, став первым европейцем, правдиво показавшим пути развития и распространения этого народа. В описаниях Барта нет и следа расистской теории превосходства одного народа над другим, которой заполняли свои объемистые труды позднейшие «исследователи».

Фульбе с их типично европеоидными чертами (тонкие нос и губы), вне всякого сомнения, занимают в антропологическом отношении [16] особое место среди народов, населяющих земли южнее Сахары. В противоположность негроидному типу они отличаются светло-коричневой кожей, стройностью, относительно высоким ростом и длинными черными волосами.

Народ скотоводов, фульбе, уже с XV века начал покидать свои родные места на западе Сахеля и переселяться на восток. Здесь, в стране, заселенной земледельческим народом хауса, они постепенно сделались господствующей прослойкой в уже существовавших или в нарождавшихся государствах. В период перехода части фульбе к оседлому образу жизни у них ускорился процесс социальной дифференциации. Но непосредственную выгоду из завоеваний извлекла лишь фульбская аристократия, основавшая для укрепления своей власти в течение XVIII века к западу от излучины Нигера, в Фута-Джаллоне (Гвинея), Фута-Торо (Сенегал) и Масине (Мали), мусульманские эмираты.

К востоку от излучины Нигера, в государствах хауса, куда Барт прибыл весной 1851 года, в результате победы возглавленного исламским странствующим проповедником Усманом дан Фодио (1754–1817) восстания против хаусанского правителя Гобира, одержавшего в конце XVIII века верх над соперничавшими городами-государствами хауса, в начале XIX века было основано государство Сокото. С 1805 по 1807 год было завоевано Кебби, в 1807 году — Кано и Кацина. С падением Гобира (1810 год) возникла наконец после объединения городов-государств великая держава.

В государствах хауса из переселявшихся туда с XV века фульбе образовалась зажиточная аристократия, возросшее и укрепившееся могущество которой пришло в противоречие с ее бесправным политическим положением. Восстание Усмана дан Фодио привело к желанному перераспределению политического соотношения сил в пользу аристократии фульбе. Идеологической мотивировкой «священной войны» Усмана дан Фодио сделалась борьба за чистоту исламской веры, от которой языческая аристократия хауса якобы отступилась.

Правоверным фульбе весьма импонировала поставленная проповедником цель, поскольку они были уверены, что в случае победы смогут извлечь пользу в мирских делах. Идеи социального равенства нашли поддержку и среди угнетенных слоев народа хауса, который, однако, в результате смены власти ничего, разумеется, не получил. Все обещания были забыты. Это привело к тому, что разочарованные массы крестьян хауса отвернулись от победителей и переметнулись в лагерь хаусанской аристократии, неоднократно поднимавшей восстания с целью вернуть себе политическую власть.

Факт основания государства Сокото имел, несомненно, положительное общественное значение. Было покончено с постоянными кровопролитными столкновениями между соперничавшими друг с другом государствами хауса, что способствовало подъему земледелия, ремесел и торговли, которые благодаря налаженной феодальной системе управления получили новый стимул к дальнейшему росту. На базе развивавшейся экономики расцвела и разносторонняя духовная и культурная жизнь.

Султанат Сокото был расчленен на эмираты, границы которых соответствовали приблизительно прежним границам хаусанских городов-государств, однако султанат вышел за их пределы и распространил господство фульбе вплоть до озера Чад и плато Адамава. Назначенные султаном в качестве глав государств эмиры возглавляли высшую знать на подвластных им территориях. Они опирались на исполнительный совет, привилегированные члены которого в качестве вассальных князей правили в провинциях эмиратов.

В процессе ассимиляции все больше стиралась выступавшая вначале на передний план этническая дифференциация между хауса и фульбе, в то время как противоречие между антагонистическими классами стало господствующим в общественных отношениях. Так, представитель какого-либо из древних знатных родов хауса при известной политической гибкости вполне мог занять высокий чиновничий пост со всеми вытекающими отсюда преимуществами, в то время как бедный кочевник-фульбе был так же порабощен, как и его братья по классу — хауса.

После смерти в 1817 году Усмана дан Фодио султанат подвергся разделу. Его сын Мухаммед Белло получил в наследство восточные области, включая Адамава, с резиденцией в Сокото — центре территории бывших городов-государств хауса. Брату его Абдаллаху — предводителю военной экспансии — отошли западные провинции со столицей в Гванду. Раздел, однако, положил начало процессу децентрализации, который несколько десятилетий спустя усилился и в конце концов благоприятствовал экспансии колониальных держав.

Итак, прибыв 22 января 1851 года в окрестности Кацины, 24 января Барт получил аудиенцию у султана Мухаммеда Белло. Это был мужчина средних лет, довольно просто одетый и весьма любезный. Несмотря на свое недоверие к чужестранцам, он все же разрешил Барту осмотреть город.

Кацина в XVII–XVIII веках была важным узловым пунктом на транссахарских караванных путях, процветающим городом, центром духовной жизни государств на юге от Сахары. После фульбского завоевания в начале XIX века положение изменилось. Иноземные торговцы переселились в Кано, расположенный на юго-западе и ставший торговым центром, после того как Кацина пришла в упадок.

30 января Генрих Барт и несколько его спутников покинули Кацину и двинулись по направлению к Кано. Край, по которому они проходили, был, как Барт замечал впоследствии, «самым живописным и пленительным» из всех, какие он когда-либо встречал. Слегка холмистую местность покрывала богатая растительность. На деревьях, вспоминает Барт, обитало бесчисленное множество птиц, преимущественно яркого оперения. Чем ближе подходили к Кано, тем более впечатляющими становились рассказы спутников об «африканском Лондоне», так что Барт испытывал величайшее волнение, когда приближался к месту, которое давно с магической силой притягивало его.

Когда он в начале февраля прибыл в Кано, позади уже был год напряженной и полной лишений жизни в пустыне, но теперь, когда цель была достигнута, тягостные воспоминания растаяли.

Однако вызванная успехам радость не могла рассеять тревогу о будущем, усугублявшуюся крайне тяжелым финансовым положением экспедиции. Барт пишет: «Стоянка в Кано была для нас важна не только в научном, но и в материальном отношении. Вместо того чтобы снабдить наличными деньгами, в Мурзуке нам вручили товары, представив все так, будто для нас это не только безопаснее, но и несравненно выгоднее. Первое было правдой, однако второе не соответствовало истине… Вследствие постоянных вымогательств, которым мы подвергались на пути в Аир, и длительного пребывания в тех местах весь наш запас мелких изделий, за которые можно было при продаже или обмене легко и быстро приобрести то, что нам требовалось, иссяк. У меня сохранилось лишь немного не представляющих ценности товаров, посланных предварительно в Кано с Синглуной, торговым агентом Аннура. Вся их стоимость при выгодном сбыте могла составить 500 тысяч курди, или 200 испанских талеров». Из этой суммы следовало оплатить долг в 112 300 курди за аренду помещения, транспортные расходы и приобретенные в кредит подарки, стоимость которых кредиторы требовали вернуть. Кроме того, согласно обычаям, наместнику Кано полагалось преподнести ценный подарок. Тем более ошеломляющим было сообщение, что цены на посланные с агентом товары резко упали.