Как капитан Ландри испугался и был награжден - Буссенар Луи Анри. Страница 1

Луи Буссенар

КАК КАПИТАН ЛАНДРИ ИСПУГАЛСЯ И БЫЛ НАГРАЖДЕН

Эпизод войны 1870 года

I

Испытывали ли вы когда-нибудь страх, мой читатель? Скорее всего, да! Самые храбрые люди честно в этом признаются, не считая такое признание позорным, а один из наших самых отважных командующих армейскими корпусами весьма охотно сознается, что он здорово перепугался во время боевого крещения.

Если, однако, некоторым людям нелегко дается подобное признание, то, видимо, потому, что они часто — и совершенно необоснованно — смешивают страх с трусостью.

Страх — это временная физическая слабость, спазм животного, которое таким образом реагирует на приближение опасности; эту слабость может преодолеть любой закаленный, мужественный, достойный, гордый человек, движимый чувством долга.

Трусость — страх хронический, унизительный, непреодолимый; это — победа обезумевшего животного над низменной душой, которой неведомы благородные устремления, заставляющие пренебрегать опасностью.

Таким образом, нельзя отождествлять эти два проявления человеческой сущности, ибо трусость неизлечима. Трус всегда остается трусом, тогда как человек, испытавший в первый момент страх, может в тот же день проявить героизм.

Я докажу это, рассказав о происшествии весьма типичном и абсолютно достоверном.

Это произошло 20 октября 1870 года под осажденным Парижем.

Необходимо было любой ценой отстоять редут От-Брюйер, столь храбро отбитый у пруссаков месяцем раньше войсками генерала Модюи.

Учитывая большое значение редута, его спешно укрепили всеми доступными средствами, и во избежание неожиданностей поручили оборонять его людям надежным, крепким, испытанным — солдатам морской пехоты.

В тот день передовые окопы охраняла 5-я рота 5-го батальона под командованием капитан-лейтенанта Ландри.

Отважный капитан был офицером, выслужившимся из рядовых. Он поднялся по служебной лестнице с самого низа — что редко случается в военном флоте — благодаря собственным героическим усилиям и упорному труду, совершая один подвиг за другим.

Будучи сначала простым полуграмотным матросом, ценой почти невероятного в зрелом возрасте прилежания, он сумел получить диплом капитана дальнего плавания.

Став одним из лучших мореплавателей нашего торгового флота, он плавал на кораблях различных судовладельцев — всюду, куда забрасывала его судьба, страстно любил свою профессию, которую ставил превыше всех других, проводил в море двенадцать месяцев в году и начинал тосковать по волнам и запаху дегтя, стоило ему сойти на берег хотя бы на сутки.

Это был неутомимый и опытный мореход.

Началась Крымская война. В то время в нашем военно-морском флоте не хватало младших офицеров, и поэтому министр временно назначил на военные должности капитанов торгового флота.

Таким образом, Ландри, имевший отличный послужной список и участвовавший в спасении нескольких судов, был назначен исполняющим обязанности лейтенанта.

Во время этой длительной и тяжелой кампании он проявил такое знание морского дела и такое бесстрашие, что был утвержден в чине лейтенанта своим начальником, который, как правило, неохотно отличал кого-либо подобным образом.

Когда в 1870 году Ландри в чине капитан-лейтенанта командовал в Лориане ротой морской пехоты, он получил приказ отправиться в Париж, где вот-вот должны были начаться бои.

Участвовать в боях!.. Черт возьми! Ландри об этом только и мечтал. Тем более что, не говоря уже о патриотизме (а Ландри был пламенным патриотом), он не хотел упустить случая получить красную ленточку, о которой уже давно втайне мечтал. Поэтому перспектива перестрелок и рукопашных, которые помогли бы осуществиться этим чаяниям, радовала его.

Славный капитан Ландри! Я как сейчас вижу его высокую, худую, слегка сутулую фигуру в слишком широкой шинели, в сдвинутой на затылок фуражке с торчащим вверх козырьком.

Его, конечно, нельзя было назвать красивым — с лицом, изрытым оспинами, с редкой рыжей бородой, со всегда нахмуренными густыми бровями, нависающими над сморщившимися от брызг морской воды веками. Из-под век блестели серые глаза со стальным отливом.

И при этом среди молодых людей, вышедших из совсем другой среды и получивших иное воспитание, сорокапятилетний Ландри имел вид человека доброго и немного смущенного. Несмотря на золотые эполеты, он оставался матросом, охотно переходившим на прежний простецкий язык, спокойным, дисциплинированным, решительным.

Неприятель так же, как и мы, придавал большое значение редуту От-Брюйер и, стремясь овладеть им, тайно готовил ночную атаку.

Она началась 20 октября в десять часов вечера, когда стоял легкий туман, сквозь который смутно проглядывал молодой месяц.

Внезапно выставленные впереди дозорные открыли огонь, а затем с криками: «К оружию!» бросились к окопам и укрылись в них.

Наступила мертвая тишина, прерываемая щелканьем затворов винтовок, которые поспешно заряжали французы. Стоя у своей огневой позиции и сохраняя полное спокойствие, каждый морской пехотинец положил на край окопа винтовку с блестящим штыком.

В тумане обозначилась темная, неясная движущаяся цепь наступающих. Они приближались с глухим, быстро нарастающим шумом, и уже слышался топот тяжелых немецких сапог. Раздались хриплые команды и оглушительное «ура!».

Из французских окопов, на которые обрушился вражеский огонь, прозвучал свисток, и внезапно из темной траншеи вырвались языки пламени, слившиеся в один огненный поток. Раздался оглушительный взрыв, за ним — беспорядочная стрельба и громкий, резкий треск пулемета.

Разорванная на мгновение вражеская цепь быстро восстановилась. Солдаты, не пострадавшие от огня французов, перешагивали через тела убитых и раненых товарищей и опять смело бросались вперед, продолжая яростно кричать «ура!».

Более многочисленные, чем наши солдаты, немцы двигались наугад, давая по окопам залп за залпом. С минуты на минуту французские позиции должны были быть захвачены.

К той и другой стороне прибывают подкрепления, схватка становится всеобщей.

Но куда же делся капитан Ландри во время этого яростного и кровопролитного боя? Никто его не видел с того момента, как был дан сигнал тревоги. Обеспокоенные солдаты ищут его глазами, но видят только лейтенанта, которому пришлось принять командование ротой.

Высказывают предположение, что капитан погиб от случайной пули в самом начале боя.

Но время ли размышлять о чьей-то судьбе посреди выстрелов, перемежающихся проклятиями, жалобными стонами после ударов штыков, хрипами умирающих и криками разъяренных солдат, что сошлись в беспощадном рукопашном бою.

Если капитан Ландри убит, его будут оплакивать позднее. А сейчас каждый дерется за себя, а все вместе выполняют свой долг.

Однако неприятель, рассчитывавший одним ударом захватить окопы, натолкнулся на упорное сопротивление.

Несмотря на значительное численное превосходство противника, наши доблестные матросы сражаются с обычной отвагой, и к ним успевают подойти подкрепления.

В бой вступают национальные гвардейцы и пехотинцы. В сражение включается третья дивизия. Сейчас начнется настоящая мясорубка.

Но не проходит и четверти часа, как немцы, перестав стрелять, ретируются столь же быстро, как шли в атаку, оставив даже своих убитых и раненых.

В чем дело? Что случилось? Чем вызвана эта пока ничем не объяснимая паника?

Уж не ловушка ли, не военная ли хитрость скрывается за бегством пруссаков?

Неясный гул голосов, относительная тишина сменили грохот боя, но вот слева, в тылу неприятеля, раздаются пронзительные звуки французского горна, зовущего в атаку! Затем грянули выстрелы и кто-то с металлом в голосе прокричал:

— Вперед! Смелее, матросы!.. Смелее, братцы!..

Неприятельские солдаты, думая, что путь к отступлению им отрезан обходным маневром, выполненным с небывалой дерзостью и решительностью, сломя голову бегут назад, очищая пространство перед нашими окопами. Это похоже на чудо!