Архангелы и Ко - Чешко Федор Федорович. Страница 27

– Чёрта с два, – хмуро сказал Матвей.

Краем глаза он заметил, что Мак с Лафоржем, одинаково вытянув шеи, воззрились на него, и Клаус, выглянув из-за кресельной спинки, тоже воззрился на него, и даже микрокашалот перестал елозить кусалами по экрану и тупо уставился в кажется уже слегка надглоданный объектив.

– Им нужна УВЕРЕННОСТЬ. – Молчанов осторожно потрогал свои заново расквашенные губы, вздохнул. – Вспышка на месте погружения «Каракала» в атмосферу их не удовлетворит. Они обязательно просканируют поверхность Байсана всеми доступными способами. Найдут нас (такую громадину, как беспосадочник, только идиот не отыщет с орбиты) и завершат начатое.

– Вот поэтому я и сел в лужу, – немец Кадыр-оглы сказал это по-русски, но тут же перешел обратно на глобал. – Поэтому я и сел в озеро. «Каракал», к счастью, плавучестью не обладает. На Байсане есть концентрированные железистые руды – нам это тоже к счастью. Так что металлоискатель им не поможет, а сканеры, локаторы, оптика и всё остальное не найдёт нас под водой… во всяком случае, не найдёт без труда.

Матвей приоткрыл было рот для возражений, но ни единого звука издать этим самым приоткрытым ртом не успел. Клаус произвёл некое междометие, подозрительно напоминающее посконное русское слово «цыц», а затем как ни в чём ни бывало осведомился, выбираясь из кресла:

– Мсье Лафорж, вы как, в норме?

Ветеран бортпрограммирования истово заверил, что да, и при том уже давно.

– Тогда вы и Мак пройдите по каютам и сообщите пассажирам… гипнопассиваторы я сейчас выключу… сообщите, что прибыли на Байсан, что при выходе из сопространства потеряли лифты… я о таком ни разу не слыхал, но вот этого им как раз говорить не надо… вот… потеряли, и потому после совещания с руководством фирмы решили садиться по аварийной схеме – это чтоб не откладывать начала работ. Земля об этом якобы знает, вспомогательный корабль к нам уже вылетел. Так, что ещё им?.. Ну, приземлились не вполне штатно, но без серьёзных проблем и завтра приступаем к работе по плану. Всё. Больше ни о чём распостраняться не надо. Про Шостака скажите… да просто скажите, что очень занят. Поверят – они за время полёта всё-равно его ни разу не видели.

Помогая Лафоржу подняться на ноги, чёрный Макумба вдруг захохотал:

– А… А пассам будет это… весело просыпаться! – кое-как проикалось сквозь его хохот. – Ставлю сотню против десятки: нет такого, кто не выпал из колыбельки и заполучил меньше пяти синяков.

Клаус (он уже сидел перед чиф-брэйном) обернулся и протянул руку:

– Давай!

– Что? – оборвал смех Мак.

– Сотню давай. Когда только запахло тряской, я прихлопнул спасалки. Так что господа пассажиры спят себе безмятежно в своих уютных гробиках и видят приятные сны. Ну, марш. Да осмотритесь там по отсекам. И «Вихрь» проверьте.

Когда люк за Маком и Лафоржем закрылся и самозадраился, Кадыр-оглы бормотнул что-то в брэйновский микрофон (вероятно, скомандовал отключить гипнопассиваторы и отворить крышки коек), а потом развернулся вместе с креслом, уставился на всё ещё подпирающего стенку Матвея и осведомился по-русски:

– Ты знаешь, кто спровоцировал первый вооруженный конфликт с флерианами?

Матвей не знал.

– Первый вооруженный конфликт с флерианами развязала Международная ассоциация кулинаров. Верней, её председатель. Этот кретин преподнёс главе флерианской делегации красочное сувенирное издание «Шедевры земной кухни». Цыплёнка табака и простую глазунью клювомордый ещё кое-как вытерпел – даже на самой Флерии, дескать, в некоторых слаборазвитых районах тоже ещё сохранились всякие изуверские похоронные обряды. Но вот омлет… Смешать останки невинного младенца с омерзительными выделениями гнусного млекопитающего… А знаешь, отчего началась Глобальная Флерианская Агрессия? Это они, наконец, сумели точно перевести слово «кухня».

– Н-ну, что ещё расскажешь? – поинтересовался Молчанов.

– Ещё? Загадку могу загадать. От безрассудного обращения с чем гибнет больше всего народу?

– Народу – это в смысле людей? – терпеливо осведомился Матвей, тщетно пытаясь устроиться поудобнее. – Тогда с бабами.

– Никак нет. С информацией. Знаешь, как Таблица Менделеева формулировала свой пе-ри-о-ди-че-ский закон? Кое-что можно рассказывать при посторонних ушах, только если посторонние уши отдельно от прочего лежат на столе и в них пе-ри-о-ди-че-ски стряхивают сигарный пепел.

Молчанов забыл про «поудобнее» и вытянулся этаким столбиком, на манер изумлённого суслика:

– Это кто, говоришь, так говорил?!

– Ну, Менделеева, – снисходительно объяснил Клаус. – Дочка того химика, который рассортировал по порядку атомы. Тёмный ты, всё-таки!

– Ага, – покладисто закивал Молчанов, – будем считать, что это именно я тёмный. И давай будем считать, что уже достаточно отгладили друг другу извилины. Чё ты хочешь?

– Я хочу-у-у… – затянул было Клаус, но тут чиф-брэйн с мелодичным гудком высветил на дисплее надпись «Оперэйшн из дан», и добавил голосом: «Признаки визуального либо акустического контроля за рубкой не выявлены. Данная версия программы „Варварин нос“ устарела. Если вы хотите быть уверенным в абсолютной без…»

– Заткнись, – сказал Клаус.

Брэйн послушно заткнулся.

– Жулики, – сказал Клаус. – Версия устарела… А месяц назад клялись, что самая последняя.

– Не жулики, а вымогатели. Это чтоб ты испугался и побежал покупать новую – в два раза дороже и с практически теми же возм… ой… можностями, – Матвей опять заёрзал в поисках более удобной позы: от сусликового столбика у него моментально затекли ноги. Наверное, все суслики или очень накачанные, или самураи: «чем хуже мне, тем лучше для меня».

– Н-да? Ну, тебе виднее.

Кадыр-оглы вымолвил это с таким ехидством, что лже-бухгалтер Рашн испугался, не вслух ли было ляпнуто про сусликов-самураев.

Да нет, вроде бы не вслух… А тогда почему?..

– Ладно, – Клаус вдруг очень посерьёзнел. – Поскольку посторонних ушей тут сейчас не присутствует даже в качестве пепельниц, можешь излагать свои соображения о происходящем.

– Сначала давай-ка ты. А я, если не возражаешь, найду себе более уютное место, – вздохнул Матвей, поднимаясь.

Долго искать более уютное место он не стал, а прямо отправился к противоперегрузочному креслу перед главным пультом. Клаус не возражал. Полдюймовый кашалот вроде бы тоже не возражал – он с прежним усердием глодал объектив.

– Собственно, у меня информации ничтожно, – сказал Клаус. – Две версии произошедшего. Первая (менее правдоподобная, но с понятным мотивом): Шостак и Фил просто-напросто струсили в ответственный момент и удрали, спасая шкуры. В этом случае SOS про вышедший из строя реактор дали они из своей груши – если пресловутая груша оказалась с двигателями, то наверняка она и не без коммуникатора. Что же касается фрегата… Ведь чего он от нас хочет сделалось ясно с первого же взгляда – даже ещё до того, как он успел по нам двинуть из своей артиллерии. А ты сам, едва узнав о целях экспедиции, предположил, что конкуренты попробуют с нами разделаться именно таким обр… – Он вдруг перебил сам себя поспешным (очень и чересчур поспешным) сообщением: – Это мне Крэнг пересказал ваш такой разговор!

– Ах, значит это Крэнг сам пересказал… – нарочито рассеянно промямлил Молчанов.

– Да, Крэнг. Вот… Я, правда, не думаю, чтобы «Макрохард» пошел на наруше… Ладно, цум тойфель. А вторая моя версия более правдоподобна, но какая-то безмотивная… – Немец Кадыр-оглы замолчал, выжидательно поглядывая на собеседника.

Минуту-другую собеседник эту выжидательность упорно игнорировал. Собеседник с неправдоподобной заинтересованностью любовался экраном: микрокашалот оттуда вдруг панически порскнул, а на его микрокашалотьем месте промелькнул задумчивый скорбный глаз в четыре микрокашалотьи длины диаметром. Потом глаз тоже исчез и по экрану вальяжно поплыли этакие вертикальные тигриные полосы. Они всё плыли и плыли, а Матвей их считал. Досчитав до пятидесяти чёрных и сорока девяти желтооранжевых, он, наконец, снизошел вспомнить о Клаусе.