Путешествия Дюмон-Дюрвиля - Варшавский Анатолий Семенович. Страница 3

Дюмон-Дюрвиль был одним из первых исследователей, занимавшихся геологией этого необычного острова, едва ли не самого опасного среди множества вулканических центров Кикладской вулканической зоны, островной дугой протянувшейся через Эгейское море.

…Вздыбленные, круто уходящие вверх скалы. Они мощны и живописны, серовато-белые с черными и темно-красными прослойками. Окаменевшие лавовые выбросы. Огромные камни, иногда одиночные, чаще по два — по три, а то и целые нагромождения. Седловины гор. Разломы. Мощный слой окаменевшего вулканического пепла. Так ныне выглядит остров. Таким увидел его и Дюмон-Дюрвиль.

Доклад, прочитанный Дюмон-Дюрвилем в Академии наук в январе 1821 года, вызывает огромный интерес. Исследователь рассказывает о том, как была найдена Венера Милосская, о подземных галереях на острове Милос, о геологических особенностях острова Санторин, о растениях, встречающихся на островах архипелага. Каждой из этих

-----------------------------------------------------------

В книжке отсутствуют страницы 14 и 15.

-----------------------------------------------------------

Дюмон-Дюрвиль и курс Ламарка «Гидрогеология», появившийся в 1802 году. Тот самый курс, в котором Ламарк писал о том, что лик Земли, а соответственно ее животный и растительный мир менялся на протяжении веков и тысячелетий постепенно. А раз так, то новые условия должны были порождать и соответствующую приспособляемость организмов, новые возможности органов, да и новые органы.

…Это тогда Кювье, который уже был знаменит и авторитетен, с усмешкой заявил: «Безграничное время, которое играет такую роль в религии магов, не менее важную роль играет и в размышлениях Ламарка». Кювье, великолепного Кювье, ставшего при жизни классиком, воззрения Ламарка приводят в бешенство. И не удивительно! Ламарк — убежденный эволюционист. Кювье — убежденный и непримиримый сторонник неизменяемости видов и идеи постоянства катастроф.

Думал ли Дюмон-Дюрвиль, что именно Кювье, который открыл целый мир вымерших животных и привел в систему все сделанные им и до него находки ископаемых позвоночных, этот человек, учившийся вместе с Шиллером и ставший во времена Наполеона бароном, а во времена Людовика XVIII пэром Франции, этот баловень судьбы, пред чьим авторитетом преклонялась чуть ли не вся наука века, ознакомится по поручению Французской Академии наук с научными результатами кругосветного путешествия, совершенного на «Ракушке»! Шумный и блестящий наполеоновский барон, с огромной головой, украшенной копной рыжих волос, дает великолепный отзыв обо всем том, что сделано экспедицией в области естественных наук, а ведь это заслуга Дюмон-Дюрвиля. Свое удовлетворение гидрографическими работами, осуществленными Дюпереем и Дюмон-Дюрвилем, высказывает и другой крупнейший французский ученый — знаменитый физик Араго.

Он особенно подчеркивает значимость работ, посвященных изучению распределения поверхностных и глубинных температур воды в пределах Океании, начатых еще русскими экспедициями во времена кругосветного плавания Крузенштерна и теперь продолженных французскими моряками. Араго прав. Проблема взаимодействия океанических и воздушных масс — одна из самых кардинальных. Океанологи — пусть в более глубоком и широком плане — занимаются ею и в наши дни.

Все как будто бы хорошо. Дюмон-Дюрвиль получает звание капитана второго ранга. Он занят любимым делом, успешно продолжает свои научные изыскания. Но только вот не сложились у него, очевидно, к концу плавания отношения с Дюпереем. А может быть, почувствовал к тому времени Дюмон-Дюрвиль, что пора ему самому возглавлять экспедиции. Был у него уже свой взгляд на научную проблематику будущих исследований. Просторы Океании не просто манили воображение: сложилась целая программа действий.

Разумеется, немало было накоплено сведений об Океании к тому времени. Но все больше о посещаемых крупных островах, хотя и они тоже были не достаточно изучены. Что уж там говорить о россыпи коралловых островов Микронезии и Полинезии. Еще предстояло исследовать сотни пунктов.

И все большее значение приобретают работы по наблюдению за течениями, температурой и плотностью воды.

На новую ступень в ходе замечательных кругосветных плаваний русских моряков, начавшихся с 1803 года, поднималось исследование морей и океанов и ширилась эстафета научного поиска.

«В настоящее время истинная цель научных экспедиций должна скорее заключаться в том, чтобы пополнить географические знания человечества сведениями о недостаточно исследованных берегах и малоизученных архипелагах, и в особенности в том, чтобы с помощью морских хронометров уточнить местоположение многих островов и рифов (чье положение до сих пор сомнительно) относительно тех пунктов, которые уже считаются установленными благодаря многократным наблюдениям. Я предложил и предпринял плавание на «Ракушке» исходя из вышеуказанных соображений, которыми я не переставал руководствоваться во все время экспедиции.

В этой связи мне представлялось, что наиболее важными для географических исследований являются следующие районы Тихого океана: Новая Зеландия, острова Вити (Фиджи.—А. В.), острова Лоялти, Новая Британия и Новая Гвинея; именно на изучение этих районов и были направлены все мои усилия».

Так впоследствии напишет о своей второй кругосветной (и первой самостоятельной) экспедиции Дюмон-Дюрвиль. Впрочем, было еще одно немаловажное обстоятельство.

В официальных инструкциях морского министра, врученных Дюмон-Дюрвилю, было сказано: «Особое значение предпринимаемое Вами плавание приобретет в том случае, если Вам удастся обнаружить следы пропавшей экспедиции Лаперуза».

Сам Дюмон-Дюрвиль в своем дневнике запишет: «К тому времени (то есть ко времени организации экспедиции. — Л. В.) чуть ли не вся европейская пресса поместила сенсационные сведения о том, будто бы некий английский капитан-китолов где-то между Новой Каледонией и Луизианой обнаружил следы пропавшей экспедиции Лаперуза. Был найден крест Святого Людовика и какие-то медали».

Лаперуз-это была давняя любовь Дюмон-Дюрвиля.

Первого августа 1785 года из гавани Бреста вышли два фрегата: «Буссоль», на которой развевался белый брейд-вымпел капитана первого ранга, командующего отрядом Лаперуза, и «Астролябия» под командованием капитана первого ранга Флерио де Лангла. Их провожали сотни жителей. Дул попутный ветер. Постепенно корабли превратились в едва заметные точки, а затем и вовсе исчезли за линией горизонта.

В состав экспедиции вошло двести двадцать пять человек. Кораблям Лаперуза предстояло посетить малоизученные, а порой и вовсе не известные европейцам районы Тихого океана, определить географические координаты многих пунктов, произвести астрономические наблюдения, проверить и уточнить сообщения более ранних путешественников. Они должны были собрать сведения о растительном и животном мире, о людях, населяющих далекие земли и острова. В экспедиции приняли участие крупные ученые: акаде-мики-астрономы Монж и Лепот Данжеле, географ Бернизе, ботаник, доктор медицины, Ламартиньер, физик Ламанон, натуралист Дюфрен, рекомендованный Лаперузу самим Бюффоном. «Буссоль» и «Астролябия» были оснащены новейшими навигационными приборами: хронометрами для определения долготы места на море и секстанами, при помощи которых можно было определять широту места с точностью до 20–30 минут. В распоряжение Лаперуза были переданы компасы, которыми пользовался Кук.

Через полтора года, подводя итоги первой половины путешествия, Лаперуз сообщил морскому министру:

«Из восемнадцати месяцев пятнадцать мы провели в море. Я посетил остров Пасху и тот район западнее Сандвичевых островов, где по сведениям испанцев должны находиться открытые ими острова: никаких островов там нет. Кроме того, я побывал на острове Мове (Мауи) из группы Сандвичевых островов, на котором Кук не был, внимательно осмотрел северо-восточное побережье Северной Америки от горы Св. Ильи до Нутки и нанес на карту вчерне набросанную Куком береговую линию от Нутки до Монтерея. Я пересек Великий океан по прямой, отстоящей на сто лье от тех мест, которыми проходили другие мореплаватели, и открыл остров Неккер и «Риф французских фрегатов». Я доказал, что острова ла Горта, Дезерт, ла Мира и Жарден не существуют, и я посетил, как мне было приказано, один из северных Марианских островов».