Золотой топор Вритры (Путешествие по Таиланду) - Кочетов Андрей Всеволодович. Страница 20

…В 1568 году огромная армия завоевателей осадила Аюттхаю. На сиамском троне восседал в то время Махин — никудышный политик и такой же военачальник. Защитой столицы фактически руководил отлично знающий свое дело генерал Пья Рам. Бирманский король Байиннаун, пустившись на хитрость, пообещал Махину снять осаду крепости, если тот выдаст ему Пья Рама. Махин ничтоже сумняшеся пожертвовал генералом. В обороне Аюттхаи наступила полная неразбериха. В довершение всего Махин поотрубал головы многим своим умелым полководцам. Город держался лишь благодаря стойкости и героизму солдат. Байиннаун, однако, дабы ускорить ход событий, пошел еще на одну коварную уловку: он убедил первого министра Аюттхаи Пья Чакри, взятого ранее в заложники, сыграть роль троянского коня. Тот появился в крепости якобы как беглец из бирманского плена и взял организацию обороны в свои руки. В наиболее уязвимых местах первый министр поставил верных ему людей, которые в назначенный день штурма беспрепятственно пропустили врага в город. На престол Аюттхаи Байиннаун посадил правителя Северного Таиланда Маха Таммарачу, а для верности, в качестве гарантии его благонадежности, решил держать при своем дворе малолетнего сына Маха Таммарачи — принца Наресуана.

Наресуан рос и воспитывался в королевском дворце вместе с наследником Байиннауна по имени Мин Чит Сва. Вместе они играли, вместе изучали различные науки и военное дело, а вскоре так подружились, что стали считать себя родными братьями. Шли годы. Байиннаун умер; бирманский престол занял Нандабайин, отец Мин Чит Сва. Наресуан все сильнее тосковал по родине; в нем росла обида за свою страну, за свой народ, находившиеся под властью Бирмы. Когда отец Наресуана тяжело заболел и стало ясно, что дни его сочтены, правитель Бирмы отпустил юношу в Сиам, где в то время назревали уже народные волнения против иностранного гнета. На прощание Мин Чит Сва подарил Наресуану золотой меч, рукоять которого была усыпана драгоценными камнями.

Наресуан возглавил восставший Сиам. За храбрость и бесстрашие его прозвали «Черным принцем». Собрав огромную армию, он погнал захватчиков вон из страны. К нему присоединились часть южнобирманских монов, недовольных правлением Нандабайина, и большое число шанов, бежавших из мест, куда их силой переселили правители Бирмы.

Первое серьезное поражение Наресуан нанес врагу в 1586 году в битве под Ангтонгом; второе — спустя чуть более четырех лет, когда он после смерти Маха Таммарачи официально был признан королем; третье, в 1593 году, окончательно решило исход бирмано-сиамских конфликтов XVI века. В ходе генерального сражения двух армий под Нонгсарай боевой слон «Черного принца» внезапно вырвался вперед и стремительно понесся в самую гущу неприятельских войск. Вскоре Наресуан, расчищая себе путь золотым мечом, без телохранителей, один, приблизился к наследному принцу Мин Чит Сва, который стоял во главе бирманской армии. Плен или смерть сиамского короля казались неотвратимыми. Однако «Черный принц», которого отличали смелость и постоянное присутствие духа, вызвал своего «брата» на поединок, обратившись к нему со словами: «Выходи из тени дерева. Сразимся ради чести наших имен и на удивление будущим векам». Понятия рыцарского кодекса не позволили Мин Чит Сва ответить отказом. Солдаты расступились, освободив место для схватки. Первым по жребию нанес удар бирманец. Однако ловкость и быстрота спасли «Черного принца» от неминуемой гибели. Ответный удар был точен и неотразим. Предводитель войск Бирмы, обезглавленный, рухнул со своего боевого слона к ногам победителя (согласно бирманской версии, Мин Чит Сва был убит пушечным ядром). Лишившись командующего, армия противника в панике отступила. После долгих лет чужеземного господства Аюттхая вновь стала столицей независимого государства.

Хозяйка кафе окончила рассказ и, как бы подводя итог сказанному, задумчиво произнесла:

— Вот какой был герой! Настоящий! А когда случилось это, — она кивнула в сторону развалин, — такого героя не нашлось.

— Дело, наверное, не только в «Черном принце»? — осторожно заметил я.

— Правильно. Один он, конечно, ничего бы не смог. Но главное, Наресуан сумел повести за собой людей. Вот народ и превратился в огромную силу. Вы уже, наверное, слышали, — продолжала она, — о том, что Аюттхая якобы погибла из-за запрета короля стрелять из пушек на городской стене. Что касается лично меня, то я в это не верю. Просто тогда не нашлось истинного героя, умного человека, способного встать во главе борьбы, — с этими словами хозяйка кафе сунула в рот свернутый трубочкой лист и принялась его жевать, отчего ее губы окрасились в ярко-красный цвет.

Поначалу меня пугали подобные «следы крови» на лицах многих местных жителей, однако вскоре я уже не обращал на это внимания, зная, что таков результат красящего действия бетеля — азиатского «жевательного табака». (Технология его приготовления чрезвычайно проста: зеленый лист кустарника слегка смазывается известью, посыпается кусочками плодов арековой пальмы, другими приправами — и «лакомство» готово.)

Поговорив еще немного о «роли личности в истории», мы распрощались с хозяйкой и вышли на улицу, снова оказавшись во власти нещадно палящего солнца. Побродили еще немного по развалинам. Дабы отделаться от назойливых ребятишек, которые с криком «Плиз, файв бат» (Пожалуйста, пять батов) протягивали статуэтки, якобы найденные при раскопках, мы купили несколько миниатюрных бронзовых фигурок Будды, после чего маленькие торговцы мгновенно переключились на другие группы фарангов.

— Белый слон, — неожиданно произнес мой спутник, подбрасывая на ладони только что приобретенного бронзового Будду.

Признаюсь, я не сразу понял, что он имел в виду… Согласно преданиям, тот, кто впоследствии стал Буддой, пережил свыше пятисот перевоплощений: был шудрой (самое низкое сословие в Древней Индии) и царем, пастухом и раджой, погонщиком слонов и отшельником, каменщиком, танцовщиком, резчиком, брахманом… Для последнего перерождения он избрал семью правителя шакьев. Произошло это более двух с половиной тысяч лет назад в городе Капилавасту у подножия Гималаев.

Как и другие боги, Будда — основатель самой ранней мировой религии — не мог появиться на земле обычным путем, принятым у простых смертных. Однажды жена правителя, Майя (Махамайя, то есть «великая Майя»), увидела во сне, как ей в бок вошел белый слон. Через положенное время она родила сына, покинувшего тело матери также незаурядным способом — через подмышку. Младенца нарекли Сиддхартхой, что означает «выполнивший свое назначение». Отец Сиддхартхи князь (или царь) Шуддходана, не желая сыну духовной карьеры, дал Сиддхартхе блестящее светское воспитание, женил на прелестной девушке, которая вскоре подарила ему наследника, окружил необычайной роскошью, всячески оберегал от неприятностей, от всего, что могло опечалить любимого сына. Никогда не выходя за пределы дворца и прекрасного сада, царевич проводил время в пирах, развлечениях и праздниках, не видел вокруг ничего мрачного, тягостного, безобразного. Ему неведомы были такие понятия, как «страдание», «болезнь», «смерть», «нужда». Неведомы до тех пор, пока однажды не произошли четыре знаменательные встречи. Сперва, правда, три.

Как-то во время прогулки по городу (не век же держать взрослого сына взаперти) Сиддхартхе попались на глаза дряхлый старец, жестоко страдающий больной и покойник, которого несли на кладбище. И тут молодой царевич впервые понял, что люди не могут избежать болезней, старости и смерти. Затем он встретился с погруженным в раздумья нищим монахом, который, добровольно отказавшись от наслаждений и радостей, обрел душевный покой в одиночестве. Юноша решает последовать примеру отшельника. Ночью он тайком навсегда покидает дворец и семью… Семь лет проводит Сиддхартха в лесу, размышляя над текстами священных книг жрецов-брахманов, голодая, истязая своа тело по обычаю фанатиков веры. Но все это не приносит царевичу удовлетворения. В конце концов Гаутама — таким стало его новое имя (от Готама, знатного рода, из которого вышел Сиддхартха) — приходит к заключению, что ни строгий пост, ни самоистязание не являются правильным путем к спасению. Сидя как-то ночью на берегу реки Наиранджаны (в местечке Урувилва — ныне Бодх-Гай, штат Бихар в Индии), Гаутама долго размышлял, пока вдруг его не озарила мысль о «четырех благородных истинах». С этого момента он стал Буддой, то есть «просветленным высшим знанием». В первой своей проповеди в Бенаресе Будда возвестил об этих истинах: жизнь — страдание, причина страдания — жажда бытия, прекращение страдания возможно только путем устранения жажды бытия через полное уничтожение желаний, что достигается погружением в нирвану, иными словами, прекращением цепи «перерождений»…