Морской узел - Граевский Александр Моисеевич. Страница 11

За Вижаихой берега Колвы очень хороши. Постепенно они начинают набирать высоту. И вот за очередным поворотом стал виден камень Ветлан. Как и у всех прибрежных скал на уральских реках, его склоны покрыты лесом, сквозь который проглядывают каменистые обнажения. А вот у следующего камня — Бобыкинского — вершина голая, ровная, срезана, как стол.

Чуть дальше, на другом берегу — правом, высится камень Дивий. Он очень оригинально выглядит, этот камень. Скала срезана так, что получается четкое контурное изображение гигантской подводной лодки. А когда мы поднялись уже выше камня и оглянулись, то нужна была лишь очень небольшая доля воображения, чтобы увидеть уже не подводную лодку, а океанский лайнер.

Еще выше по течению совсем недавно стоял небольшой, но очень живописный камень Синий. Стоял... Сейчас его уже нет. Какой-то бойкий хозяйственник основал здесь каменоломню. Камень уже почти совсем разрушен, пропала былая красота.

Невольно задумаешься: почему у нас следы вторжения человека в природу, особенно здесь, на севере, всегда выглядят очень неприглядно? Кладбищенским запустением веет от старых плотбищ. Хлам, гниющие бревна, и ни деревца, ни кустика... Масса полузатопленных и брошенных поэтому бревен. Мрачно высовывают топляки свои черные мокрые концы, качаясь на волне. Как правило, очень унылы и очень однообразны улицы лесных поселков. Любая деревенька, пусть совсем глухая, выглядит живописней.

Не берусь спорить. Возможно, многое из такого потребительского отношения к природе вызвано хозяйственной необходимостью и целесообразностью. Но все эти соображения никак не могут утихомирить боль в сердце, когда видишь, какие раны нанесены лесу, речкам, всей нашей северной красоте, и как бездумно порой это делается...

Вишерка, пожалуй, единственная на Западном Урале река, по которой можно проплыть на лодке от самого истока до самого устья. Ибо берет она начало не из ключей, не из болот, а из многоводного озера Чусовского и впадает в Колву.

Под вечер впереди открылись постройки большого поселка — Головного. Пристали возле эстакады, с грустью констатировали, что телевизионных антенн здесь нет, и начали настраивать «Спидолу» на московскую волну. Если не увидеть, то хоть услышать, как пойдет игра СССР — Бразилия... Когда бразильцы забили второй гол, Славку отрядили с канистрами за горючим. Благо, первый же встречный пообещал помочь достать его. Снова попал на пути хороший человек.

После того как печально прозвучал заключительный судейский свисток, мы выключили «Спидолу» и двинулись дальше.

Вечер тает исподволь, незаметно, и также незаметно надвигается вслед за ним белая ночь. Тихо кругом, по-ночному тихо. И эта напряженная ночная тишина как-то не сразу вяжется с бледным, призрачным освещением. А на востоке небо уже светлеет, постепенно набирая краски яркого летнего дня.

Вот показалась на берегу большая уснувшая деревня Семь Сосен, или, как ее чаще зовут, — Семисосны. Излучина Вишерки омывает ее, и долго еще видны на зеленом берегу большие, потемневшие от времени дома.

Справа открылось устье небольшой речки Ларевки, сплошь забитое бревнами. За ним плывущий лес уже больше не попадал навстречу.

Проплыли еще несколько километров и на высоком травянистом берегу увидели палатки, костер. Это живут рыбаки, «самостийно» заготавливающие рыбу впрок. Для многих жителей Ныроба и окрестных поселков — это традиционное занятие, благо рыбы в этих краях много.

Река делает еще один-другой поворот, и мы — у истока Вишерки. Дальше — ровная гладь Чусовского озера, второго по величине в Пермской области. До пятнадцати километров в длину, пять-шесть километров вширь — масштабы довольно солидные. Правда, для жителей Перми, привыкших к просторам водохранилища, оно, может быть, и не покажется сразу особенно внушительным. Но когда выедешь на его плес, когда глянешь на едва различимую темную полоску дальнего берега, то невольно возникает тревожное чувство радости и любопытства, что приходит всегда, когда глазу открывается широкий, вольный простор.

Озеро Чусовское сильно вытянулось с севера на юг. В самой южной его точке — исток Вишерки. А где-то там, далеко впереди, почти у самой северной точки противоположного берега находится устье Березовки.

Мы выехали на озеро где-то около часа ночи. Было светло. Не так, как днем, но все-таки светло. Славка, уже бывавший здесь в разведочной партии, быстро нашел нужный ориентир. А когда пересекли озеро, также довольно быстро мы нашли ход в устье Березовки, обозначенный затопленными кустами, — вода в тот год держалась сравнительно высокая.

Берега реки у самого ее устья плоские, заболоченные. Но вот появилась одна гривка, заросшая сосняком, другая... Еще несколько километров — и мы увидели уткнувшиеся в берег лодки, неизменные на наших реках мосточки — причал, услышали лай собаки. Добрались до места.

— Сергей Николаевич, у вас веревку можно взять?

— Сергей Николаевич, где дрова есть?

— Сергей Николаевич, дайте, пожалуйста, гвоздь... А где колодец?

Гостеприимный хозяин и единственный житель населенного пункта Васюково рыбак и охотник Сергей Николаевич еле успевает откликаться: запросов и вопросов у каждого из двадцати членов экспедиции, обосновавшейся здесь, — хоть отбавляй. Больше того, он и рыбу на уху для всей оравы подбросит, небрежно сказав, что улов нынче неважный и тащить его на ледник просто не стоит. И баньку истопил, доставив нам громадное удовольствие, давно забытое в больших городах. И в первый же вечер показал Петровичу куски обработанного кремня, найденные на одном из верхних притоков Березовки: археологам обязательно там надо побывать.

Побывать там, конечно, надо бы, но сначала предстоит заложить раскоп. Петрович собирает всех первокурсников и младших научных сотрудников — эмэнэсов (так именуются его помощники — старшекурсники), ведет их на место стоянки, которую начали раскапывать в прошлом году.

В невысоком соснячке он подходит к ничем не примечательным, на первый взгляд, маленьким ложбинкам. Ничем не примечательными они оказываются только для неопытного глаза. На самом же деле — это остатки так называемых жилищных ям, остатки древних полуземлянок.

И, как бы в подтверждение возможностей интересных находок, одна дивчина уже тащит Петровичу прекрасно сохранившийся каменный наконечник стрелы. Прямо на поверхности нашла...

На другой день жизнь входит в колею. Ранним утром команда: «Подъем». Дежурные уже приготовили завтрак, ждут. После завтрака все отправляются на раскоп. А мы трое садимся в лодку. Нам предстоит заложить разведочный шурф на берегу озера Поздеевского, что находится в нескольких километрах ниже по реке. В прошлом году там копнули малость, ничего особенного, правда, не нашли. Но у Петровича нюх на эти дела. Он решил разведать место капитальней.

Эдик и Дима не первый раз в экспедиции. Знают, что делать. Им можно поручить самостоятельный поиск. С Димой мы и на Кельтме побывали. Ну, а я так, в придачу...

Вдоль озера тянется небольшая сосновая гривка. Мы с Димой составляем план местности. Собственно, составляет Дима, он даже на дерево лезет, чтобы оглядеться. Я же только помогаю ему делать обмеры. Эдик в это время начинает копать шурф.

В лесу душно, на нас набрасываются целые полчища оводов. Эдик орудует лопатой, ему некогда от них отмахиваться. И на спине у него не разглядеть, какого цвета рубаха — сплошь уселись оводы.

Вот снят слой дерна, и сразу же лопата звякает о что-то... Эдик осторожно расчищает землю и достает черепок. Потом еще и еще. Мы с Димой расходимся в разных направлениях, чтобы осмотреть гривку, и вдруг слышим призывный клич: «Сюда-а!».

Когда подходим, Эдик торжествующе поднимает над головой какой-то маленький предметик, потом передает его Диме. Тот долго разглядывает находку, затем бросается к Эдику и целует его. Оказывается, нашли медное шило, а такие находки относятся к разряду особых.