Непознанная Россия - Грэхем Стивен. Страница 26

Никак не получалось Шангину себя утешить, и он снова вернулся на железнодорожные пути, на этот раз вполне трезвым и преисполненным решимости не дать смерти обвести его вокруг пальца. Дождавшись приближения поезда, он торжественно опустился на колени и положил голову на рельсы, целуя землю подобно тому, как мужик уничижает себя перед святыми образами.

"Давай, давай", — приговаривал Шангин, слыша скрежет и пыхтенье паровоза. Казалось, век прошел, пока тот приблизился. Каждую минуту Шангин ждал удара и усекновения головы. У него гремело в ушах, он уже начал нервничать, как вдруг грохот прекратился и воцарилась полная тишина. Шангин был изумлен. Это и есть смерть? Он поднял руку проверить, на месте ли голова. Она была на месте. Он встал, обманутый и разъяренный. Что случилось? Паровоз остановился в десяти ярдах от Шангина. Подошли двое кондукторов и начали поносить его, пьяного дурака, а Шангин продолжал стоять, всем свои видом выражая неодобрение и обиду. Кто-то из пассажиров его узнал. Кондукторы пригрозили, что пришлют из Архангельска полицию, поезд медленно тронулся и Шангин остался один на просеке между еловыми лесами. Блестящие рельсы, казалось, зловеще ему усмехались. Он плюнул на них и ушел к себе в лес.

Так Дарьина душа и осталась неутешной в том мире, а Шангина — в этом. Было очевидно, что ему не суждено порешить себя ради нее и Шангин прекратил попытки. Во всяком случае, до сих пор он их не повторял.

Быков часто нанимал обоих, и Шангина, и Дарью, охотиться на медведя и утверждал, что оба они были весьма умелыми охотниками. Вскоре после Дарьиной кончины первая жена Шангина признала его на рынке в Пинеге, но он не захотел иметь с нею дела.

Тем не менее, когда Быков собрался в последний раз охотиться и послал за Шангиным, тот явился не один, а вместе с оборванной нищенкой, она должна была помогать ему.

"Это что такое, — удивился Быков, — снова женился?"

"Верно, — ответил Шангин. — Не гоже мужику жить одному, вот я эту и нашел. Она добро справляется".

"А как ее зовут? Она самоедка?"

"Таня ее зовут".

То была бедная русская баба, бывшая когда-то выдана замуж за солдата. Муж не вернулся с войны, она осталась без всяких средств и пошла просить милостыню. Приверженная к водке Таня как-то заговорила с Шангиным у монопольки и понравилась ему. Охотиться она не умела, но друзья помогли одеть ее поприличнее. Шангин учит ее ставить капканы, изготавливать обувку, драть бересту и, возможно, со временем ему удастся сотворить из нее лесовичку.

Пока, суть да дело, они ушли жить в лес.

Вот как, бывает, течет жизнь в забытом углу Европы. И вот что нам никогда не следует забывать: есть такие люди, есть такие жизни в темных лесах, есть тьма, не рассеянная светом цивилизации.

~

Глава 25

ИСТОРИЯ УЧИ

Не все самоеды так бедны и дики, как Шангин, многие обладают богатством и пользуются уважением. Живут они по берегам реки Печоры, в деревнях, раскинутых по унылой мурманской тундре (tundras of Murman). Население Новой Земли, насчитывающее сто человек, состоит в основном из самоедов. У самоедов большие семьи, они носят длинные шелковые одеяния.

Самоеды остались почти такими же, какими были на заре развития стран Европы. У них существует устная литературная традиция, предания передаются от деда к отцу, от отца к сыну, и так в течение столетий. Их религия, мифы о возникновении мира и о богах, о Боге, который выше всех других богов — обо всем этом до сих пор толкуют и поют в отдаленных северных деревнях.

Мне рассказали одно такое предание. Вообразите — самоед сидит на камне, вокруг густой сухой мох, над его головой нависли сосны, а над ними — низкое свинцовое небо. Самоед уставился в землю и хрипло, но отчетливо выговаривает:

"Слушайся родителей, не то быть беде.

Однажды на Новой Земле у богатого человека был сын, он очень хотел пойти на охоту. Да только отец сам не охотился, уж очень был богат, другие за него охотились и приносили ему мясо и шкуры. (Самоеды охотятся не ради удовольствия, охота для них чисто практическое занятие). И отец сказал: "Нет, сыновья богатых родителей не охотятся. Если есть у тебя нужда в шкурах, сын мой, пусть твой слуга охотится за тебя. Негоже моему сыну так поступать".

Вот какой ответ был дан сыну. На время он успокоился, но потом снова захотел пойти и стрелять в медведя. И снова отец воспретил ему. А на третий раз, когда сын опять пожелал пойти на охоту, он ничего не сказал отцу, а взял свой туго натянутый лук, взял стрелы, надел унты и кухлянку, оставил дом отца своего и отправился далеко по скованному льдами морю стрелять белого медведя. А имя сына, не послушавшего отца своего, было Учи.

Случилось это весной, когда подули теплые ветры и никто бы не пошел с юношей в такое опасное время года. Когда дует ветер с суши, тогда лед у берегов начинает таять и от скованного льдом моря откалываются льдины.

Вдруг перед Учи появился белый медведь, сильный, ловкий, быстрый, и он бросился бежать от Учи. А тот подумал: "Я убью медведя, именно этого, и принесу его тушу в дом отца и устрою веселье, а больше на охоту не пойду". Далеко-далеко на краю океана, где синие волны накатываются на льды, Учи догнал своего медведя и одолел его, и был собою горд.

"Вот, я сразил Белого медведя", — сказал он сам себе и, поставив ногу на тушу зверя, запел победную песнь. Однако посреди пения Учи остановился, вспомнив слова: "Слушайся родителей, не то быть беде". И его охватил страх, потому что в эту самую минуту он почувствовал на лице дыхание теплого ветра, прилетевшего от родимого дома, и понял, что погиб. Перед Учи простиралось море, зеленое, синее, по нему шла рябь, и Учи увидел, что море одолевает льды, растворяет их, разбивает, расталкивает их.

"Что будет, — думал Учи, — если я окажусь на ледяном острове? Я сгину вдалеке от родины, вдалеке от отцовского дома, на этих безжалостных льдах посреди безжалостного моря". Учи совсем забыл про медведя и пошел по своим же следам назад. Но было уже поздно. Куда бы он ни побежал, повсюду вдруг появлявшиеся волны отрезали его от суши. Он даже не мог разглядеть землю своей родины, потому что от берега оторвался большой ледяной остров, он поплыл на восток. Как Учи ни напрягал глаза, через необозримое зеленое море ему не видно было даже краешка суши.

Сердце Учи упало в отчаянии, но появилась и надежда, он подумал, что приплывет, может быть, к берегу, а потом вспомнил, что ведь у него есть медведь, он, Учи, проживет на его мясе, пока к нему не придет удача. Он освежевал медведя, откатил тушу в центр острова, а сам закутался в шкуру, укрылся кухлянкой и заснул.

Но удача так и не пришла к Учи. День за днем проносился над островом, весеннее солнце все горячело, льда становилось все меньше и меньше. Наступили июньские дни без ночи, когда солнце не встает и не садится, становилось все жарче, большой ледяной остров почти растаял. Учи съел медведя, его мясо, его жир и даже часть шкуры. "Если я не умру с голоду, так утону, — размышлял Учи. — Если не утону, так умру с голоду".

Да только вскоре, однажды утром, когда его остров сократился до двенадцати аршин, к Учи пришло спасение. Он спал, закутавшись в свои меха, когда почувствовал под собой страшный толчок, как бывает на суше, когда земля трясется. Учи вскочил и увидел, что громадная зеленая льдина грозит перевернуть его остров. Уже часть острова была срезана и было ясно, что через несколько минут он окажется в воде. Учи взбежал по скользкому склону, перепрыгнул на льдину. Это его и спасло.

Два дня после этого Учи плавал на льдине, ослабев от голода, потеряв почти всякую надежду, однако на третий день в двух верстах от себя он различил полоску суши и радость овладела им. Радость его усилилась, когда к вечеру небо покраснело, а его гора медленно подплыла к берегу, и Учи решил, что оказался вблизи от родительского дома. "Я вернусь домой, — сказал он сам себе, — и никогда больше не пущусь ни в какие странствования". Ах, теперь-то он знал, что такое родной дом.