Год на острове Врангеля. Северная воздушная экспедиция - Лухт Эдуард Мартынович. Страница 7

В монотонном, как тиканье часов, однообразии зазвучала команда:

— Средний ход!..

— Малый!..

Льды были редкие и мелкие, но на горизонте их полосы, резко белеющие на черном фоне воды, сливались в общую массу. Скоро раздалась новая команда:

— Стоп! — и произошла первая якорная стоянка — целых двенадцать часов.

— Сердце Каменное! — повторяли мы на все лады, и каким унылым, безнадежным отчаянием веяло на нас от этих слов неведомого моряка, произнесшего их когда-то…

Наконец, море расчистилось, — мы снова двинулись в путь. Дальше такие стоянки участились, но наши сердца уже успели привыкнуть к тяжелому молчанию севера и скоро стали «каменными».

То и дело слышались шутки, смех: так удивительно быстро свыкается человек с любой обстановкой…

Мне особенно тяжело было вначале чувствовать эти безотрадные перспективы, эти серые и черные унылые тона после лиловых, голубых и индиговых переливающихся красок прибрежий Черного моря, где я раньше летал.

Моя «Савойя», рожденная на далеком итальянском заводе, в лазурных прибрежьях Адриатики, зябко вибрировала своими крыльями, словно напуганная порывами ветра…

«Колыма» в Сердце Каменном. На переднем плане виден верх самолета

Мы приближались к Мысу Северному, выдающемуся далеко на север и являющемуся гигантским естественным препятствием для льдов. Эти льды движутся обычно с запада на восток, повинуясь господствующим здесь западным ветрам…

14 июля мы встали на якорь неподалеку от чукотского селения и фактории [9] на западной стороне мыса. В пятидесяти метрах от берега, за этой узкой полосой воды, мрачно сверкали на солнце огромные льдины, напоминавшие небоскребы.

Для выгрузки самолетов пришлось пришвартовать [10] на двух якорях к борту парохода большую гладкую льдину. Сразу же по прибытии мы спустили на льдину с помощью подъемных стрел парохода оба самолета и приступили к их сборке. Через четыре часа сборка «Юнкерса» была закончена, а у «Савойи» оставалось только закончить сборку рулей.

В это время послышались крики, и откуда-то с береговой стороны, ловко лавируя среди льдин, показались байдары, переполненные чукчами.

Услышав, очевидно, по свисткам, о прибытии парохода, они приехали к нам из поселка. С удивлением, но без робости, чукчи подошли к нам, осмотрели самолеты и, скоро освоившись с нами, помогали нам спускать «Юнкерс» на воду.

Во время этой работы пошел дождь и снег. Ветер зашумел и засвистел во льдах, заплакал в снастях «Савойи» и внезапно, как это часто бывает в полярных странах, перешел в шторм, дующий в берег.

Разгневанные льды

Лед, плавающий в океане, сразу же пошел на нас. Огромные льдины, весом в 300–400 тонн, подточенные течением, на наших глазах разваливались на мелкие части. Поднявшееся волнение било льдины одна о другую, и их верхушки, похожие на верхушки грибов, опрокидывались в море. Почти тотчас же их подводные части, подбрасываемые толчками со дна, становились на их место, вызывая новые волны, еще более сильные, и новые разрушения льда.

Все это крошево, сопровождающееся гулом и рычанием моря, надвигалось к нам, грозя превратить в кашу и нас самих, и пароход, и самолеты.

Мы опасались разлома пришвартованной льдины, могущей в условиях шторма вызвать гибель и самолетов, и «Колымы».

«Необходимо срочно принять решение», — думали мы. На размышление мы имели лишь несколько минут: грозное, ревущее ледяное крошево приближалось с каждой секундой.

«Юнкерс», сборка которого была закончена с помощью чукчей, был быстро опущен на узкую полоску чистой воды. Летчик Кошелев, проделывая искусные маневры рулями, сумел выдавить из своего мотора полную мощность и взлететь…

«Савойю» снова подняли на пароход. Все это было проделано в какие-нибудь 2–3 минуты, а вслед за этим «Колыма» снялась с якоря и совершила переход в северо-восточную часть залива, где движения льдов не было.

Лишь немного успокоившись от перенесенного напряжения, мы взглянули туда, где стояли несколько минут тому назад…

Все пространство, покинутое нами, было завалено огромными глыбами льда, несшими нам верную смерть, от которой мы столь быстро ушли, спасая тем самым и судно, и самолеты от полного разгрома.

Место первой стоянки «Колымы» у Мыса Северного…Все пространство, покинутое нами, было завалено огромными глыбами льда, несшими нам верную смерть…

Немного погодя ветер стих, и мы снова опустили «Савойю» для того, чтобы приготовить ее к полету. «Юнкерс» тов. Кошелева уже давно ожидал нас для перелета на остров Врангеля. Скоро оба самолета были готовы к ожидавшему нас пути.

Перед полетом я и Кошелев отправились на пароход обедать. Туда же были приглашены капитаном и чукчи, помогавшие нам при сборке самолетов. Увидев на палубе быков, они с детским удивлением стали рассматривать невиданных ими ранее животных. Один из баранов боднул чукчу: все они испугались и бросились бежать. Большого труда стоило их успокоить. Минуту спустя они снова приблизились к клеткам, где находились животные и птицы.

Куры и свиньи тоже привлекли их внимание: чукчи садились на корточки перед клетками и с восхищением, издавая возгласы удивления, радостно рассматривали птиц и животных.

Угостив наших гостей в кают-компании чаем, капитан подарил мужчинам по куску туалетного мыла, с большим трудом объяснив его назначение и способ употребления.

— Поняли? — спрашивал он.

Чукчи знаками вежливо благодарили капитана и утвердительно кивали головами.

Однако случился комичный инцидент. Чукчи галантно передали мыло женам, скромно стоявшим позади, а те, обнажая зубы в изумленно-радостной улыбке, развернули пестрые обертки и, продолжая благодарно улыбаться… с очевидным удовольствием съели мыло…

Год на острове Врангеля

Счастье летчика

Минут через десять после того, как мы уселись обедать, в кают-компанию вбежал вахтенный начальник и доложил, что снова подул ветер и льды снова грозят самолетам.

Пришлось прервать обед. Мы бросились на палубу и отдали концы, которыми были прикреплены к кораблю наши самолеты.

Кошелев с механиком перешли на «Юнкерс» и легли в дрейф со льдом, идущим к берегу. Мы с Егером тоже перешли на «Савойю», под хвостом которой уже плавали льдины. С помощью матросов с «Колымы» нам удалось вытащить самолет изо льда и отбуксировать его в чистую воду, использовав время буксировки для заделки фанерой пробоины на носу, сделанной льдиной.

Ровно в 12 часов я дал условный знак, и через пять минут «Юнкерс» уже пролетел над нами…

Вслед за ним начал рулить и я, выбрав наиболее чистые ото льда места, но так как самолет был перегружен, то оторваться от воды, даже после далекого разбега, не мог.

Пришлось выключить мотор и выкачать из лодки набравшуюся туда в большом количестве через пробоину воду и кроме того отгрузить около 50 кг бензина.

После этого я снова попробовал запустить мотор, но он не заводился: пусковое магнето было полно воды. Егер занялся ремонтом, вернее, просушкой магнето, но это обещало затянуться, и поэтому я послал на шлюпке Журовича за новым магнето на «Колыму»…

Прошел час, а Журовича не было. Я влез на ближайшую льдину посмотреть — не возвращается ли шлюпка, и в это время Егер, хлопотавший у мотора, сумел завести его.

Мотор завыл, зарычал, хотя искра магнето была все же слабовата и он работал на неполной мощности.

Но мы потеряли много времени, и поэтому приходилось лететь, как бы ни работал мотор. С «нечеловеческим», как говорят, трудом, мы, двое жалких людей, среди высоких льдин, перетащили наш самолет в более или менее чистое пространство воды.