Страна золотых пагод - Рамешова Станислава. Страница 13

Комфорт и роскошь глубоко чужды монаху. Одежда нужна ему лишь для того, чтобы скрыть наготу, крыша над головой — чтобы уберечь от непогоды, еда — чтобы поддержать жизнь. Жить в монастыре — значит совершенствоваться. Мысли монаха должны быть чисты, как, впрочем, и тело. Он не должен подавать повода к осуждению ни своим внешним видом, ни поведением. Если же святость монаха взята под сомнение, то ему лучше покинуть монастырь и вообще те места, где он жил.

Монах не оскверняет рук деньгами. Он не имеет собственности, живет только подаяниями. Самые необходимые вещи он получает в монастыре от настоятеля — саядо: оранжевый тинган (тогу), чашу-тапеит, зонт, веер, иголку, бритву и… ситечко.

Следуя первой заповеди — «не убий», поунджи, прежде чем напиться, обязан процедить каждый глоток воды, чтобы ненароком не проглотить какую-нибудь невидимую мошку.

В монастыре послушники соблюдают десять основных заповедей буддизма: не убий, не укради, не лги, не проводи время в лености, не прелюбодействуй, не пей одурманивающих напитков, не касайся денег, не принимай участия в игрищах, не веди праздных разговоров, не используй косметики.

Дома, в быту буддист соблюдает пять первых заповедей. При этом никто никого ни к чему не принуждает. Каждый сам находит путь к спасению.

Жизнь в монастыре строго регламентирована. Сегодня, как вчера. Завтра, как сегодня. В пять утра — подъем, туалет и первый поклон Будде. В шесть — чай без сахара и поход в город за подаянием.

Монахи едят один раз в день, до полудня. Все остальное время — для размышлений, созерцания и общения с Буддой.

Почитание монахов у бирманцев в крови. Достаточно надеть оранжевый тинган, чтобы сразу стать уважаемой персоной. Еще вчера человек жил, как все остальные. Но стоило ему облачиться в священные одежды, как он стал иным, даже в глазах своих ближних. Отныне на нем отсвет величия и мудрости Будды.

Но «не все золото, что блестит». Иной раз оранжевая тога не делает лучше того, кто ее носит. Нередко мне приходилось видеть такую сценку. В автобус входит монах, юноша. Ему тут же уступают место, и он, не колеблясь, садится, хотя рядом стоит старуха или женщина с ребенком.

А всегда ли соблюдаются заповеди «не касайся денег», «не участвуй в забавах»? Вот закончился сеанс кино. По улице растекается людской поток, и в нем непременно мелькнет оранжевое пятно. Но это еще куда ни шло. Гораздо хуже другое.

Никто не знает, сколько преступников укрылось от рук правосудия за монастырскими стенами. Монастыри рассыпались по стране, как маковые зерна. В любой можно войти, когда пожелаешь. Не правда ли, превосходная лазейка для преступников? Ворота монастыря закрылись. Камешек упал, волны разбежались в стороны, и снова спокойствие. Попробуй найди камешек, лежащий на дне!

Врожденное уважение к монахам иногда бывало причиной курьезных ситуаций. Известный датский путешественник и фотограф Йорген Бич описывает такой случай. Ему страстно хотелось увидеть и сфотографировать длинношеих женщин из племени падаунов, живущих в горах на северо-востоке Бирмы. С большими трудностями он добрался до цели путешествия, но снимка так и не сделал. «Женщины-жирафы» упорно прятались от объектива. Между тем срок его визы истекал. Тщетно просил И. Бич бирманский МИД о ее продлении.

Тогда кто-то полушутя посоветовал ему «постричься в монахи». Иоргену обрили голову, облачили в тогу. И теперь местным властям, прекрасно знавшим, что в монастыре находится иностранец с просроченной визой, ничего не оставалось делать, как склонить голову перед новоявленным монахом. Так своеобразно решился вопрос с визой. Быстро и без волокиты.

Когда окончилась третья англо-бирманская война и был низвержен последний король Тибо, завоеватели обратились к населению Бирмы с посланием, начинавшимся словами: «Всем монахам, чиновникам, владельцам земли…»

Заметили? Монахи на первом месте. Несмотря на то, что, казалось бы, светские дела их не касаются.

Но как говорят, всякий светильник отбрасывает тень. И чем он больше, тем длиннее тень. Так, буддийская община — сангха, пользуясь своим влиянием, не раз вмешивалась в мирские дела. Жизнь невероятно сложна, ее не втиснешь в догматы буддизма. Казалось бы, сангха и политика — два полярных, непримиримых понятия. Однако в действительности одно тесно связано с другим. В начале XX века сангха начала активно влиять на политическую жизнь в стране. Именно она стала инициатором антиколониального движения в Бирме. В ее недрах зародилась буддийская ассоциация молодежи, боровшаяся за национальную независимость страны.

Есть в Рангуне тенистая улица, носящая имя монаха У Висара. На зеленом, аккуратно подстриженном газоне высится белый постамент с невысокой худощавой фигурой в тоге. Пламенный патриот, человек сильной воли и решительных поступков, монах У Висар был заточен в тюрьму за антиколониальную агитацию и умер в английском застенке после длительной голодовки протеста.

Вплоть до прихода к власти военных в марте 1962 года и создания Революционного совета сангха оказывала давление на политиков и во многом предрешала исход политических выборов.

К слову сказать, поунджи не оставались безразличными даже… к капризам моды. Когда в пятидесятых годах бирманки начали носить тонкие, прозрачные нейлоновые блузки, монахи выступили с протестом.

Немалую роль сыграли поунджи в волнениях, вспыхнувших в Рангуне в 1974 году в связи с похоронами бывшего генерального секретаря ООН У Тана. Студенты решили, что хоронить на обычном городском кладбище человека столь высокого ранга недостойно. Подстрекаемые монахами, они похитили гроб и установили его в мавзолее, который построили своими силами на территории университета.

События приняли тогда драматический оборот. Несколько дней город лихорадило. Прекратились занятия в учебных заведениях, закрылись магазины, на улицах замелькали военные патрули. Наконец полиции удалось перенести останки У Тана на кладбище и там захоронить.

После 1962 года влияние сангхи в общественной жизни страны постепенно пошло на убыль. Новое правительство, объявив о своем минимальном вмешательстве в дела религии, дало понять духовным властям, что намерено решительно ограничить их влияние во всех сферах жизни, особенно в политике.

В отношениях между сангхой и Революционным советом возникла натянутость. Она усугубилась после того, как правительство объявило о роспуске буддийской организации «Будда сасана каунсил», а вслед за тем издало постановление об обязательной регистрации всех религиозных общин.

В Бирме целая «армия» монахов. А если учесть, что они не работают и живут за счет подаяний, то становится очевидным, какое это тяжкое бремя для экономики страны.

Правительство открытым текстом обратилось ко всем монахам с предложением воздержаться от какой бы то ни было политической деятельности.

Когда же Революционный совет обнародовал свою программу «Бирманский путь к социализму», начались демонстрации протеста буддистов в Верхней Бирме, особенно в Мандалае. Члены сангхи обвинили власти в том, что они уделяют буддизму гораздо меньше внимания, чем социализму.

Но новая власть не отступила. В начале семидесятых годов она отважилась еще потеснить позиции религии. По стране прошли дискуссии на тему: «Век научно-технического прогресса и отживающие религиозные концепции». Это было неслыханным шагом.

Однако религия в Бирме пустила слишком глубокие корни. Столетиями, изо дня в день люди благоговейно преклоняли колени перед изваяниями божества во дворах пагод, и изменить психологию людей одним росчерком пера было невозможно.

И все же сегодня в духовной сфере бирманского общества намечаются сдвиги — пересмотр традиционного мировоззрения, связанного с буддизмом.