Пионеры, или У истоков Сосквеганны (др. изд.) - Купер Джеймс Фенимор. Страница 52

Старый охотник с самого начала следил за всеми движениями посетителей и сохранял свое место на пороге с решительным видом, показывавшим, что его не так-то легко будет заставить сойти с этого поста. Когда Гирам подошел ближе, ожидая, что его предложение будет исполнено, Натти поднял руку и жестом заставил его отступить.

— Разве я не говорил вам еще раньше, чтобы вы не искушали меня? — сказал он. — Я никого не трогаю. Почему же закон не может оставить меня в покое? Ступайте, ступайте и скажите вашему судье, что он может оставить у себя мою премию, но я не желаю, чтобы его посланные входили в мою хижину.

Это предложение, однако, не только не успокоило Гирама, но, по-видимому, еще сильнее раззадорило его любопытство; напротив, Кэрби крикнул:

— Ну, конечно, это правильно, сквайр! Он дарит графству премию, а графство прощает ему штраф. Это я называю честной сделкой, которую можно покончить, не сходя с места. Я люблю, когда спор решается быстро и правильно, как оно следует между добрыми людьми.

— Я требую пропуска в этот дом, — сказал Гирам, стараясь выражаться с достоинством, на какое только был способен, — именем закона и в силу этого предписания и моей должности.

— Назад, назад, сквайр, не искушайте меня! — сказал Кожаный Чулок серьезным тоном, с прежним жестом.

— Пропустите нас, — продолжал Гирам. — Билли! Джотэм! Вы будете свидетелями.

Гирам принял решительный, но спокойный тон Натти за готовность уступить и уже занес ногу на порог, как вдруг старик схватил его за плечи и отшвырнул с такой силой, что он откатился кубарем шагов на двадцать. Это внезапное движение и неожиданное проявление силы со стороны Натти ошеломило присутствующих и на минуту заставило всех умолкнуть, но вслед за тем Билли Кэрби захохотал, ухватившись за бока.

— Чисто сделано, старина! — крикнул он. — Сквайр-то, выходит, знает вас лучше, чем я. Ну-ка выходите на чистое место да схватитесь, как подобает добрым людям, а мы с Джотэмом полюбуемся.

— Вильям Кэрби, я приказываю вам исполнить ваш долг! — крикнул Гирам, поднимаясь на ноги. — Схватите этого человека! Я приказываю вам арестовать его именем народа.

Но Кожаный Чулок принял теперь более угрожающую позу. В руках его появилось ружье, дуло которого было направлено на лесоруба.

— Остановитесь, говорят вам, — сказал Натти, — вы знаете, как я стреляю, Билли Кэрби! Я не хочу проливать вашу кровь, но и ваша и моя окрасят эту траву прежде, чем вы войдете в мою хижину!

Пока дело не приняло серьезного оборота, лесоруб, по-видимому, был склонен вступиться за слабейшую сторону, но как только на сцену появилось ружье, его поведение сразу изменилось. Он встал с бревна и, выпрямившись во весь свой огромный рост, сказал охотнику:

— Я пришел сюда не для того, чтобы воевать с вами, Кожаный Чулок, но я так же боюсь вашего ружья, как сломаного топора! Сквайр, говорите, что я должен делать по закону, и мы увидим, кто кого одолеет!

Но сквайр исчез. В ту самую минуту, когда появилось ружье, Гирам и Джотэм пустились наутек, и когда Билли, удивленный тем, что не слышит приказа, оглянулся, он увидел их фигуры уже издали, направляющимися к деревне.

— Вы напугали этих тварей, — сказал он с глубоким презрением, — но меня вы не напугаете. Стало быть, мистер Бумпо, долой ружье, не то мы поссоримся.

Натти опустил ружье и ответил:

— Я не желаю вам зла, Билли Кэрби! Но скажите сами, могу ли я пустить в свою хижину этих гадин? Я не отрицаю, что убил оленя, Билли! Возьмите его шкуру, если хотите, и представьте ее в суд как улику! Премия покроет штраф, а больше, кажется, с меня нечего требовать.

— Верно, старина, верно! — крикнул Кэрби, к которому вернулось его благодушие. — Давайте шкуру, это должно удовлетворить закон.

Натти скрылся в хижине и снова появился с требуемой уликой. Затем лесоруб удалился восвояси, совершенно примирившись со стариком. Идя по берегу озера, он часто принимался хохотать, вспоминая, как перекувыркнулся Гирам, и находя, что штука вышла презабавная.

Задолго до того, как Билли явился в деревню, известие о неуважении, оказанном Натти закону, и о поражении Гирама было у всех на устах. Говорили, что нужно послать за шерифом; иные намекали на необходимость применить вооруженную силу для отмщения за поруганный закон. Толпа поселенцев собралась на улице, обсуждая происшествие. Появление Билли с кожей оленя, устранив необходимость обыска, упростило вопрос. Теперь оставалось только созвать суд и восстановить достоинство закона, но это, как единогласно решили собравшиеся, можно было отложить до понедельника.

ГЛАВА XXXI

Волнение улеглось и поселенцы начали расходиться по домам с важным видом людей, только что решивших «судьбы отечества», когда Эдвардс, возвращавшийся от мистера Гранта, встретился с молодым юристом мистером Липпетом. Так как из вежливости следовало перемолвиться двумя-тремя словами при встрече, то между ними завязался разговор.

— Прекрасный вечер, мистер Эдвардс, — начал юрист, как более словоохотливый, — но надо бы дождичка. Эта самая неприятная черта нашего климата: или засуха, или потоп. Вы, вероятно, привыкли к более ровной погоде.

— Я уроженец этого штата, — ответил Эдвардс сухо.

— Да? Я часто слышал разговоры об этом. Впрочем, натурализоваться легко, и вовсе не важно, кто где родился. Интересно, какое направление судья даст делу Натти Бумпо?

— Натти Бумпо? — отозвался молодой человек. — Что вы хотите сказать, сэр?

— Неужели вы не слыхали? — воскликнул Липпет с выражением изумления на лице, которое вполне могло обмануть его собеседника. — Однако же его дело может кончиться плохо. Кажется, старик застрелил сегодня утром оленя, а это, как вы знаете, — преступное действие в глазах судьи Темпля.

— Застрелил оленя? — сказал Эдвардс, отворачиваясь, чтобы скрыть краску, выступившую на его лице. — Ну, что же, он заплатит штраф.

— Пять фунтов, однако, — заметил юрист. — Найдется ли у Натти такая сумма?

— Найдется ли? — воскликнул молодой человек. — Я не богат, мистер Липпет, мало того, я беден и трачу свое жалованье на дело, близкое мне; но я отдам все до последнего цента, прежде чем старик проведет хоть час в тюрьме. Кроме того, он убил двух пантер, и премия покроет штраф с избытком.

— Да, да, — сказал юрист, потирая руки с искренним удовольствием, — эту часть мы уладим. Я вижу, что эту часть…

— Какую часть, сэр? Я вас не понимаю.

— Видите ли, убийство оленя пустяк в сравнении с тем, что произошло под вечер, — продолжал мистер Липпет доверчивым и дружеским тоном, который невольно действовал на молодого человека, несмотря на его нерасположение к юристу. — По-видимому, кто-то донес об этом и показал под присягой, что улика должна находиться в хижине, и вот судья Темпль выдал предписание об обыске…

— Предписание об обыске! — воскликнул молодой человек с ужасом, снова отворачиваясь и чувствуя, что бледнеет. — Что же они нашли? Что они видели?

— Они видели ружье старого Бумпо. А это зрелище способно угомонить любопытство большинства местных жителей.

— Вот в чем дело! — крикнул Эдвардс, разразившись судорожным хохотом. — Значит, старый смельчак прогнал их! Да? Прогнал?

Юрист с удивлением смотрел на него, но после минутного недоумения заметил:

— Тут нет ничего смешного, позвольте вам сказать, сэр! Сорок долларов премии и ваше полугодовое жалованье едва покроют издержки по делу. Насилие над должностным лицом при исполнении служебных обязанностей и угроза констэблю огнестрельным оружием, — это дело серьезное и грозит не только крупным штрафом, но и тюремным заключением.

— Тюремным заключением! — повторил Оливер. — Посадить в тюрьму Кожаного Чулка! Нет, нет, сэр! Это значило бы свести старика в могилу. Они никогда не посадят в тюрьму Кожаного Чулка!

— Ну, мистер Эдвардс, — возразил Липпет, на этот раз уже без всякого притворства, — вы слывете образованным человеком, но если вы растолкуете мне, как вам удастся помешать присяжным вынести обвинительный приговор в таком ясном деле, при таких очевидных доказательствах, то я признаю, что мне далеко до вас по части знания законов, даром, что у меня имеется диплом.