Вокруг света по меридиану - Файнс Ранульф. Страница 20

Накануне нашего прибытия в Барселону над городом промчался ураган — десять жителей погибли, а крыша холла, где мы рассчитывали развернуть выставку, частично обвалилась, поэтому «представление» было отменено. Честно говоря, для нас это было большим облегчением, хотя нашим предприимчивым спонсорам очень не повезло. Это означало, что мы сможем без спешки загрузить судно.

«Бенджи Би» отшвартовался в Барселоне у главного причала, как раз напротив портового бара, поэтому я ожидал, что меня встретят улыбками, однако услышал жалобы и вздохи. Атмосфера на судне накалилась, адмирал выглядел оскорбленным, Антон был просто удручен случившимся, старпом-канадец казался ошеломленным, а боцмана Терри словно хватил апоплексический удар.

Это началось, по-видимому, как только судно покинуло Англию. Все мы, члены «наземной» команды, подписали имевшие юридическую силу контракты с «Трансглобальной» еще в Лондоне, но юристы выдали копии контракта морякам в последнюю минуту, и те высказали серьезные возражения по поводу некоторых пунктов. После долгих споров был сформулирован новый контракт, основанный на аналогичном документе, использованном в свое время сэром Вивианом Фуксом для участников его собственной экспедиции в 50-х годах. Он оказался приемлемым для всех, включая адмирала. Затем возникли новые осложнения: кто будет контролировать судовые финансы?

Я хотел облечь Антона всеми финансовыми полномочиями, однако комитет решил иначе. Антон опасался, что адмирал потратит больше средств, чем мы могли бы себе позволить, когда постарается довести состояние судна до самых высоких стандартов. Причины моей скаредности были понятны Антону — если бы у нас не было денег, мы обошлись бы и так, в то время как адмирал считал, что на судне необходимо заменить такелаж и вообще привести все в порядок.

Стало ясно, что мне придется забыть времена, когда я был единоличным руководителем экспедиции, и признать, что при моем отсутствии будут соблюдаться другие правила. «Бенджи Би» — не совсем обычное судно, его экипаж составляли моряки-добровольцы, многие из торгового флота, а капитаном на нем был адмирал Королевского флота, привыкший повелевать. Было очевидно, что пройдет время, прежде чем на борту сложится приемлемый для каждого «modus vivendi» [14]. Между тем я сделал все возможное, чтобы уладить разногласия.

Адмирал страдал от происходящего на судне, не проявляя диктаторских наклонностей, но все же не выдержал, когда боцман завел такой порядок, когда вахту на палубе нес только один матрос в течение недели. Потом случилось так, что адмирал вообще не обнаружил на вахте никого, когда однажды взвыл ревун гирокомпаса. Если бы адмирал сам не заметил этого, вероятнее всего, компас вышел бы из строя.

Терри любил судно, был безоговорочно предан экспедиции и вовсе не настроен против того, чтобы много работать, однако за плечами у него был также опыт профсоюзного босса и он не привык, чтобы кто-то совал нос в его дела: концы, лебедки и все прочее, относящееся к кругу его обязанностей.

Антон, как всегда, проявлял терпение. Он чувствовал, что экипаж волонтеров сможет подчиниться только диктату здравого смысла.

Это были яркие личности, однако различия в национальности, образовательном уровне и точке зрения на жизнь помешали им сразу же слиться воедино. Антон считал, что рано или поздно, но это произойдет. «Нам нужно стремиться к этому», — сказал он.

Я должен был вскоре покинуть судно из-за предстоящего трехмесячного путешествия по Африке, поэтому понимал, что обязан «заштопать» ситуацию немедленно. К счастью, адмирал умел прощать, а Терри был отходчив.

Я провел общее собрание на палубе, где обрисовал проблемы, которые нам предстоит разрешить в предстоящие годы сотрудничества, и указал главные направления. Конечно, я допускал, что не все мои намерения осуществятся, но, как говорится, время покажет.

Когда со всем этим было покончено, мы вышли из Барселоны ночью и направились в Африку при полнейшем штиле под безоблачным небом. Кок Джилл приготовила жареную макрель [15].

Ненавижу рыбу. Одна рыба. Однако, хорошо зная, что все нормальные люди обожают рыбу, я подпрыгнул от радости, когда один из наших спонсоров предложил нам пять тонн свежей макрели. Наш холодильник был забит ею. К тому времени, когда судно достигло Барселоны, команда явно переела рыбного, а также «равиоли» — еще одного продукта, которого я, кажется, заказал слишком много.

Я проглотил первый кусок и опустил его в желудок в сопровождении томатного сока и перца. Однако неприятный солоноватый привкус был тут как тут. Стараясь подавить отвращение, я вдруг почувствовал, как в салоне наступила тишина. Пятнадцать пар глаз уставились на меня.

Я снова с деланным наслаждением атаковал макрель и «включил» соответствующую улыбку.

«Недурно?» — спросил Эдди Пайк.

Я кивнул головой.

«Жаль, что у вас не будет рыбы в Африке, но ничего, я оставлю специально для вас несколько центнеров»

Сайрус — штурман-индиец, поливая свою порцию соусом, предложил нам прихватить короб замороженной рыбы.

«Это поможет общаться с населением — вместо бус», — вставил Терри.

«Скорее это вызовет революцию», — пробормотала Джилл.

Второй помощник капитана Дейв Пек, по-видимому, добился исключительного права ухаживать за нашим прелестным коком, хотя, как я успел подметить, и другие взгляды тоже устремлялись в ее направлении. Однако по пути было много портов захода, возможно, слишком много для сохранения душевного спокойствия адмирала, если вспомнить его опасения насчет «трепака».

Следующим блюдом было равиоли.

На вторые сутки плавания мы пришли в Алжир; на борт поднялись портовые чиновники. У всех на плечах блестели золотые нашивки или погоны: таможенники, портовые власти, полицейские, санитарные врачи и прочие лица, облеченные малопонятными полномочиями.

Адмирал предстал перед ними в белом кителе, с моноклем в глазу и бородкой конкистадора. Он произвел сильное впечатление на наших алчных посетителей и заставил их отказаться, хотя бы частично, от привычки клянчить продукты и прочие вещи за свои услуги. Через час, когда объемистые кипы бумаг были подписаны и проштампованы, Отто отделался от этой банды полудюжиной бутылок виски и чаем.

«Вам лучше выгрузиться, прежде чем эта братия явится с повторным визитом», — сказал адмирал, и без лишней суеты Терри и палубная команда переправили наши машины на причал, в то время как Джилл упаковала для нас аппетитную баранью ножку.

Итак, мы остались на причале, наблюдая, как «Бенджи Би» растворяется в липкой темноте. Теперь мы не увидим наше судно до тех пор, пока не пересечем Сахару.

Прибыл британский атташе, чтобы забрать Джинни, Симона и Чарли на ночлег; он предупредил нас, что воры снуют повсюду, поэтому Олли и я решили устроиться на ночь в машинах. Для того чтобы обеспечить максимальную безопасность всем трем автомобилям и трейлерам, Олли обнес бечевкой весь наш лагерь и местами привязал пустые консервные банки. Я устроился в кабине «лендровера», а Олли решил, что охранять наш арьергард лучше «снаружи», и поэтому пристроил свой гамак и москитную сетку в водосточном желобе.

Ближе к рассвету началась неописуемая какофония — казалось, подали голос все местные псы. Я выскочил из кабины, порезал ухо об одну из консервных банок, навешенных Олли, и чуть было не задушил самого себя, запутавшись в бечевке. Олли с выпученными глазами выпутался из спального мешка и москитной сетки.

«Боже правый. Собаки Баскервилей при полной луне!» — воскликнул он.

Однако никаких собак не было и в помине. Вместо них мы увидели огромную мечеть, нависавшую над оградой порта, с минаретов которой хор муэдзинов взывал к правоверным. Местный церковный служитель, должно быть, включил громкоговорители на полную мощность. Ужасающие звуки, совсем непохожие на те, что мне доводилось слышать в Аравии, словно хлестали влажный воздух. Разлетелись даже комары.