Виртуоз боевой стали - Чешко Федор Федорович. Страница 21

Он говорил, говорил без конца, взвинчивая себя и своего приятеля, только Нор уже перестал его слушать. Он понял, кто это такие. А еще он понял вот что: придется забыть о существовании Мудрых Заповедей и драться насмерть.

Переселенцев, пропивающих свой последний день перед отправкой на Ниргу, не проймешь урезониванием и не запугаешь гневом префекта. По сравнению с судьбой, которую они выбрали для себя сами, наказание за оскорбление и дебош кажется не страшней материнского подзатыльника.

Рюни снова попыталась вывернуться из цепких пальцев, и снова ничего у нее не вышло. Однако это безуспешное трепыхание вынудило болтливого поборника справедливости на мгновение заткнуться, и Нор решил, что настало время хватать ската за хвост. Лишь бы Сатимэ не удумал вмешиваться… Впрочем, хозяин «Гостеприимного людоеда» явно не был способен вмешаться – казалось, будто все его силы поглощены старанием не лишиться остатков чувств.

Нор передвинулся поближе к заставленному посудой разливочному столу и спросил вкрадчиво:

– Почтеннейшие господа, кажется, изволили очень смеяться, когда я разбил стакан?

Тир осклабился. Его приятель, придавив Рюни коленом, удивленно воззрился на парня:

– Ишь, осмелел… Ты не извинений ли собрался требовать, недоносок?

Нор чуть промедлил с ответом – он лихорадочно вспоминал заискивающую улыбку, которую так ловко изображал на своей мятой физиономий базарный попрошайка Зизи. Торговки не могли устоять перед этой улыбкой; с жалостными вздохами они совали старику медяки, хоть прекрасно понимали: каждая из них и за десять дней не сумеет наторговать больше, чем старый бездельник Зизи выклянчивает за одно только утро.

Воспроизвести чудодейственное выражение лица во всех подробностях Нору, естественно, не удалось, но все-таки результат получился весьма удачным. И вот что поразительно: стоило лишь определенным образом скривить губы, как сама собой изогнулась спина, голова пугливо втянулась в плечи, жалобно заслезились глаза…

– Да что вы, почтеннейшие! Где уж мне сметь… – Нор очень надеялся, что больше ему никогда в жизни не придется разговаривать таким голосом. – Наоборот, я надеялся посмешить вас еще забавнее. Хотите, я разобью стакан лбом? Причем у меня даже синяка после этого не останется.

Быкоподобный Тир расхохотался. Смех его дребезжал, словно бы треснутый котелок волокли по мелкой брусчатке, – этакая могучая глотка могла бы расщедриться на что-нибудь повнушительнее.

– А ты ничего себе, потешный, – объявил Тир. – Валяй-греби, весели дядек! Порадуешь нас – наградим, с собой возьмем… Ы-гы-гы-гы-гы!..

Нор подобострастно закивал: «Порадую, сей же миг порадую…» Он мельком глянул в лицо Рюни, исковерканное горьким удивлением и гадливостью; нашарил на столе стакан поувесистее…

В следующий миг толстостенная посудина будто по собственной воле вымелькнула из его руки и грохнулась о лоб младшего негодяя. Нор не смотрел, как валится на пол наглец, как вскакивает вывернувшаяся из-под обмякшего тела девушка – парень и так знал, что бросок был точен и об одном противнике можно надолго забыть.

Но человекоподобный бык уже поднимался из-за стола.

Сидящий Тир, оказывается, был ничтожным заморышем по сравнению с Тиром, выпрямившимся во весь рост. Почему же Всемогущие, сотворив такого дуболома, не озаботились наделить его благонравием?! Плохо дело. Человек-бык несоизмеримо сильнее, он зол, но уверен в себе, а потому нетороплив и спокоен…

Спокоен? Вот это как раз поправимо. А не станет хладнокровия, так сила и гнутой медяшки не будет стоить. Нор вздернул губу, словно бы кусаться хотел; осведомился любезно:

– Зачем же вы рассердились, почтенный? Я же как пообещал, так и сделал – разбил лбом. Ведь не было уговора, что лоб непременно будет моим! А вы собирались смеяться, но не смеетесь. Почему?

Тир с ответом торопиться не стал. Сперва он зачем-то ощупал стол, подвигал его, приподнял. Потом сказал, удерживая на вытянутых руках добротное сооружение, за которым гости, бывало, и по шестеро, и по восьмеро сиживали:

– Не поспешай. Сейчас все будем смеяться.

Всхрапнув, человек-бык грохнул столом об пол, выпрямился, стряхнул превратившиеся в щепу опоры и двинулся к Нору, явно собираясь прихлопнуть его обезноженной столешницей. Двигался Тир нарочито размеренно, неспешно, однако времени на придумывание каких-либо хитрых выходок у парня не оставалось. Что же делать? Под рукой нет ничего, хоть отдаленно напоминающего оружие. Кочерга, однажды сослужившая такую хорошую службу, далеко – она прислонена к каминной решетке, а дорогу к камину загораживает ходячая гора мускулов с огромной доскою в лапах. Н-да, невесело получается. Если Всемогущие позволят выкрутиться, то больше ни шагу без ножа и железного бивня. Плевать, что вооруженный подавальщик будет подозрительно смахивать на идиота, что о диковинном бивне могут пойти опасные слухи, – плевать! Все лучше, чем вот так стоять, будто уличная шавка перед боевым медведем…

Хотя какую пользу могли бы сейчас принести нож или бивень? Да никакой! Окажись Нор с подобным страшилищем один на один – сбежал бы, и в голову ему никогда не пришло бы ставить это бегство себе в упрек. Но сейчас нужно было спасать не только себя. Дядюшка Лим от растерянности и – чего уж тут грех утаивать! – от немалого страха напрочь утратил способность двигаться. А Рюни…

Нет, Рюни, к сожалению, не лишилась чувств, как это надлежало бы в подобной ситуации благонравной и скромной барышне. Пользуясь тем, что о ней на время забыли, девушка прошмыгнула мимо упивающегося своей грозной медлительностью Тира и добралась до той самой кочерги, о недоступности которой мгновением раньше горевал Нор. Прихватив железяку обеими ладонями за самый кончик витой рукоятки, Рюни неслышно двинулась к огромной беззащитной спине. Лихо, красиво все это получалось у девушки – видать, немало труда успел положить на ее обучение господин Тантарр.

Нор уже видел осторожно поднимающийся над макушкой Тира прикопченный клюв кочерги. А еще он видел (хоть сам не понимал – как), что Тир знает о готовящемся клюнуть его в темя железе. Человек-бык вроде не подавал ни малейшего повода для таких подозрений, однако парень был совершенно уверен: тот слышит крадущиеся шаги за спиной, чувствует близость угрозы и выгадывает миг для страшного удара назад – всей мощью разворота огромного тела. Что будет с Рюни – это и камбале ясно. Увернуться она наверняка не успеет, а отбить… Вряд ли есть в Арсде человек, способный отбить гнутым железным прутом тяжеленную доску, выпиленную из двуохватного дуба.

– Рюни, не смей! Он знает, беги!!!

Трудно сказать, угадывал ли Нор наперед последствия своего вопля, или он на что-то другое рассчитывал. Рюни и Тир не разобрали ни слов, ни даже кто именно заорал, словно резаный, – они просто сделали то, о чем только и думали.

Оба ударили одновременно, и оба слишком рано.

Грохнулась об пол выбитая из девичьих рук кочерга; сама девушка, лишь чуть задетая краем столешницы, отлетела к стене, схватилась за ушибленный локоть.

Тир, жуткий удар которого ни по чему существенному не пришелся, ценой отчаянного усилия все-таки сумел устоять на ногах. И он же сумел опомниться первым. С глухим рыком гигант наступил на кочергу, глянул оценивающе на Рюни, на Нора – кого кончать первым? И вот тут-то Нор выискал для себя оружие.

– Зря вы, непочтенный, на кочергу влезли. – Парень нехотя продавливал слова сквозь сжатые зубы. – Добрый маэстро Тино учит, что нельзя менять ритм посреди песни. Так уж не сомневайтесь: если я стаканом начинал, то стаканом же и закончу.

Нет-нет, Тир явно слишком умелый боец, чтобы терять самообладание из-за дерзости какого-то сопляка. Пытаться бросать в него стаканом тоже глупо – он видел судьбу приятеля и теперь наверняка готов отбивать своей столешницей любые броски. (Кстати, о приятеле – он, кажется, начинает шевелиться. Надо спешить.)

То, что Нор сделал в следующее мгновение, было неожиданностью даже для него самого, а уж для Тира – тем более. Парень нахлобучил на культю глиняную посудину и метнулся вперед. Тир пытался ударом встретить этот показавшийся глупым наскок, но только сам себе навредил. Нор в прыжке успел схватиться здоровой рукой за верхний край столешницы и, уже падая, изо всех сил грохнул культей по открывшемуся Тирову лицу.