Невидимый враг - д'Ивуа Поль. Страница 23

Туземец поклонился. Раздетый почти совсем, только с небольшим фартуком, который опоясывал его бедра, он выглядел очень живописно. Его всклокоченные волосы были украшены зубами диких зверей, в руках он держал карабин. Он казался сильным и ловким.

— Мора-Мора приветствует капитана Триплекса, — проговорил он по-английски гортанным голосом.

— Капитан Триплекс приветствует Мора-Мора, — отвечал человек в каске.

Все выскочили на берег. В два приема гребцы подняли легкую лодку на плечи и унесли в густую чащу, начинавшуюся в нескольких шагах от реки.

— Капитан хочет отдохнуть?

— Да.

— Мы не развернем ленты пути, пока не спадет жара. Мы пойдем, только когда солнце опустится вот до этого места.

И он указал пальцем, куда должно спуститься солнце.

Капитан движением головы выразил согласие.

— Хорошо. Мора-Мора погасил очаг жизни молодого кенгуру. Мора-Мора снял шкуру и подставил свою добычу ласке пламени. Может быть, капитан захочет подкрепиться, прежде, чем отдыхать?

— И я, и мои люди.

Туземец улыбнулся и показал белые, острые, как у волка, зубы. Забросив за плечо карабин, он повернулся и вскоре скрылся в чаще.

Оставшись один, европеец задумался. Его просто поразила странная поэтичность речи проводника. Но эта поэтичность — особенность австралийского духа. В физическом отношении эти люди — настоящие чудовища, больше похожие на обезьян, чем на людей. Зато в нравственном отношении, по странному капризу природы, они полны какой-то своеобразной поэзии. Этой поэзии их учит слепая грусть лесов, мрачный ужас каменистых пустынь…

Возвращение гребцов, успевших спрятать лодку в надежное место, вывело из задумчивости капитана. Тотчас же, вслед за матросами, вернулся и Мора-Мора. Он в одной руке держал пучок широких листьев, в другой — ружейный шомпол, на котором, как на вертеле, был надет еще дымящийся кенгуру. Громкое «ура!» встретило появление запасливого туземца. Тотчас же все уселись в тени, откупорили дорожные фляжки и с аппетитом принялись уничтожать вкусную дичь. Наконец, утолив голод, все растянулись на земле и вскоре заснули, несмотря на страшную жару, которой не умеряла даже близость реки.

Разбудила их относительная свежесть. Открыв глаза, они увидели, что ослепительно белый свет солнца уже сменился умеренным, набрасывающим золотисто-желтый, сквозивший розовыми тонами колорит на всю окрестность. Мора-Мора уже держал в поводу двух лошадей.

— Нас настал, капитан, — сказал он.

— Я готов, — ответил капитан, тут же бодро вскакивая на ноги.

Он шепотом отдал несколько кратких приказаний Брэдди и вслед за тем прыгнул в седло. Туземец последовал его примеру, и они тронулись по едва заметной тропинке, исчезавшей в лесной чаще. Минуту спустя они уже потеряли из виду и реку и гребцов.

Так они ехали часа два между двумя непрерывными стенами зелени, но, наконец, выехали на обширную равнину, на которой лишь кое-где были разбросаны группы резиновых деревьев. Теперь они могли ехать рядом и немного быстрее. Они дали волю лошадям, бросив поводья, и умные животные тут же воспользовались своей свободой, срывая по пути стебли «коровы-травы», названной так по густому, подобному молоку соку, который наполняет ее толстый стебель.

На ночь путешественники остановились в гостинице, если так можно назвать грубую постройку из грубых бревен. Хозяин встретил их очень приветливо.

— Эге! — вскричал он, складывая руки на своем толстом брюхе. — Наверное, джентльмен едет на золотое поле Бримстонских гор! Ведь я угадал?

— Угадали, — небрежно ответил капитан.

— Отлично придумали. Золота много.

— Мне до этого нет никакого дела. Я еду повидаться с одним золотоискателем.

— Так я и поверил! Нет, золотое поле так скоро не выпустит того, кто на него вступит.

— Меня выпустит. Я не нуждаюсь в золоте.

— Ах, значит, джентльмен так богат? — проговорил хозяин, снимая шляпу.

— Однако! Вы так почтительны с богатыми людьми, что подумаешь, будто тут они редкость.

— А где они не редкость, скажите на милость?

— Но здесь… В стране золота…

— Ошибаетесь, сударь. В золотоносных местностях можно найти больше разочарований, чем золота.

— Неужели?

— Поверьте мне, старому золотоискателю. Я был бы бедняком, если бы не нашел другого способа разработки россыпей.

— Какой же это способ?

— А вот держу гостиницу.

— Вот как!

— Без сомнения. Приезжающие отдают мне часть своих сбережений, а отъезжающие — часть добычи. Они беднеют, а я — богатею. Сказать по правде, россыпи — пустая приманка. Они выгодны только виноторговцам, да тем, кто торгует разными припасами.

— Это невозможно.

— Рассудите сами, каждый золотоискатель средним числом добудет в день на сто франков золота.

— Деньги немалые!

— Да, в обыкновенном городе. А отсюда сообщения почти нет, конкуренции тоже, и потому все страшно дорого.

— Понимаю. Значит, купцы злоупотребляют своим положением.

— Это закон спроса и предложения. Не нужен вам продукт, и цена понижается, необходим — повышается.

— Так что?..

— Так что одно яйцо стоит пять франков, бутылка воды — четыре, обыкновенное вино — двадцать франков бутылка, цыпленок — луидор, а то и два, пиво — десять франков литр. Одним словом, обыкновенный обед стоит франков тридцать. А прибавьте сюда одежду, инструменты! Увидите, что и при ста франках в день рабочий влезает в долги.

— Верно, пожалуй.

— Да и это еще не все. Торговцы золотом преисправно обирают рабочих. Они-то ведь знают их положение. Как только рабочий найдет хорошее место, а уж купец тут как тут и предлагает ему четверть цены. Тот из нужды соглашается, а купец и рад. Нет, скажу я вам, тут около самого золота и живет самая ужасная нужда.

— Придется с вами согласиться. Но все-таки приготовьте-ка нам поужинать. Только не обирайте нас, как здешних рабочих…

Хозяин громко расхохотался на это замечание. Он быстро, насколько это позволяла его толщина, накрыл стол, позвал двух темнокожих и отдал им какие-то приказания.

— Извините, — обратился он к своим постояльцам. — Вам придется чуточку подождать. Моя жена Пэгги отправилась к местному банкиру. Мы, знаете, дома не держим много денег, а то рабочие с отчаяния вдруг не станут церемониться!

— Купцы грабят их, они грабят купцов. Это закон равновесия сил.

Хозяин почесал себе затылок.

— Не слыхал я такого закона. Но, раз вы так говорите, значит, и такой закон есть. А скажите, есть такие золотоискатели, которые все же составляют себе состояние?

— Как не быть! Одному на тысячу удается найти себе золотую богатую жилу. Если ему удается скрыть это от других, он обеспечен на всю жизнь. Ну а если услышат другие, то не миновать ему ножа. Всякому лестно поживиться на чужой счет.

Проводник слегка дотронулся до плеча капитана.

— Мора-Мора и его братья презирают золотые камни, — сказал он. — Кто храбр, тот с карабином и хорошим бумерангом найдет, чем прокормить себя и свою подругу. Белые презирают золото на словах, а сами из-за него режутся. Почему же они называют нас дикарями?

Капитан не нашелся, что ответить, и только покачал головой.

— Коусон, — обратился он к хозяину, — вы не знаете, там такого Боба Сэмми?

— Боба Сэмми? Это такой великан?.. Все молчит и хмурится? Как же, знаю.

— Этот самый. Что он за человек?

— Чудак какой-то. Все его боятся, он ни с кем не дружен. Построил себе хижину отдельно от всех на утесе, между двумя оврагами, и живет там, точно в крепости. Работает один, а вечером выходит на свой утес и стоит там целыми часами, глядя на запад, иногда, говорят, он целыми днями так дежурит и ночами. Однажды, во время полнолуния, одному рабочему вздумалось подстеречь его, и он вот рассказывал потом, что после полуночи Боб целый час махал руками, как будто кого-то узнал. Впрочем, он никому не причиняет зла, но все его считают немного сумасшедшим.

Путешественник не успел ответить, так как в это время внесли жаркое из опоссума, очень аппетитное с виду.