Одно жаркое индийское лето - Збавитель Душан. Страница 18

В Мединипур мы приехали примерно с получасовым опозданием в глубокой тьме. Я имею в виду не только темноту естественную, но и городскую. Незадолго до нашего приезда, когда мы уже приближались к освещенному городу, вдруг все огни на горизонте погасли — выключили электричество. Мы пробирались от остановки автобуса к дому Анимеша на велорикше в кромешной тьме, и я до сих пор никак не могу понять, как рикша — разумеется, без фонаря — благополучно доставил нас на место. Но он сумел это сделать великолепно.

На другой день столбик термометра показывал уже 47 °C, а в последующие дни — еще на один-два градуса выше. В Мединипуре жарче, чем в Калькутте, где жару как-то немного снижает влажность воздуха, даже летом подчас достигающая более девяноста процентов, — но это лето было воистину рекордным. В газетах начали появляться сообщения о первых жертвах необычайной жары: их число до температурного спада достигло трехсот тридцати. Только ночью становилось немного прохладней.

Из окна моей спальни на втором этаже город ближе к полудню казался словно вымершим. Всякая жизнь прекращалась, магазины закрывались, лишь изредка показывалась какая-нибудь фигура с огромным черным зонтом над головой. Не оставалось ничего иного, как приспособиться к этому укладу жизни. Мы поднимались в пору наибольшей «прохлады», около пяти утра и еще раньше, а примерно с десяти до пяти не высовывали носа из комнат. Порой, когда прерывалась подача электричества, приходилось обходиться ручными веерами, но, как правило, это продолжалось не более получаса, и до следующего выключения тока мы всегда успевали достаточно охладить помещение вентиляторами.

К тому же мы сидели без воды. Не потому, что в Мединипуре ее не хватало, просто хозяин дома, живший над нами, решил, что должен выселить моего друга, поскольку захотел повысить плату за пользование квартирой на втором этаже, а закон по охране квартиросъемщиков не позволял ему это сделать, раз договор был заключен давно. В свою очередь, Анимеш переезжать в другое место не желал. Даже в провинциальном городе не просто найти хорошую квартиру, причем она явно обошлась бы ему намного дороже. Вот почему хозяин, не долго думая, перекрыл воду. Не помогли ни ходатайства, ни знакомства в местных учреждениях, ни их вмешательство — Анимешу пришлось подать на хозяина судебный иск. Да только колеса справедливости вертятся довольно медленно, и все время моего пребывания в Мединипуре водопровод бездействовал. Лишь недели через две после моего отъезда обе стороны предстали перед судом и примирились, договорившись, что мой приятель в течение двух лет переселится в другое место, — после этого из кранов снова потекла вода.

А до тех пор каждое утро водоносы доставляли нам поду из пожарного крана на улице и наполняли все имеющиеся в квартире сосуды, а из водопровода в соседнем доме приносили еще и воду для питья. Вместо душа пришлось, как это здесь принято, обливаться из кувшина, причем по возможности экономя воду. Однако без трех омовений в день такую жару не вынести.

Немного помогло «открытие». Оказывается, всего в каких-нибудь пяти минутах от города протекала удивительно чистая глубокая река Касай. Несколько раз мы отправлялись туда под вечер или утром за освежающей купелью. Обычно мы оказывались у реки (она чуть шире Влтавы в Праге) одни. Лишь изредка появлялись тут несколько мальчишек, а когда однажды мы пришли туда утром, недалеко от нас возле берега купались девушки и женщины, чья почти черная кожа выдавала их принадлежность к какому-нибудь местному племени. Никто из городских жителей купаться не приезжал. Более того, когда я во время бесчисленных разговоров со старыми и новыми друзьями из Мединипура несколько раз упоминал, что часто скрашиваю таким приятным образом пребывание в их жарком городе, в ответ всякий раз следовала удивлявшая меня реакция:

— Купание? В реке? Да ведь тут нет никакой реки!

— Касаи? Да ведь летом она пересыхает!

— Река наверняка грязная, правда?

Одинаково реагировали и молодые студенты, и люди солидного возраста, и старожилы, и те, кто провел здесь всего несколько лет в ожидании служебной вакансии в родной Калькутте. Это резко противоречило общепринятому представлению, что индуисты купаются не реже одного раза в день и, очевидно, относятся к числу самых чистоплотных людей на свете.

Однако между омовением, которое предписывает религиозная традиция, и спортивным плаванием, гигиеническим душем или купанием ради освежения — большая разница. Если через город не протекает Ганг или другая священная река, утреннее омовение верующих почти всегда происходит в каком-нибудь прудике возле дома — человек постоит какое-то мгновение по колено в воде, молитвенно сложив руки, а затем, не снимая одежды, погрузится в воду. Сейчас в городах это делает все меньшее и меньшее число людей. Зато утром каждый горожанин, прежде чем отправиться на работу, освежится, щедро обольется несколькими кувшинами воды — в ванной или в огороженном дворике за домом. Разумеется, мылом он при этом не пользуется.

Мне вспоминается один разговор с дамой лет сорока. Она закончила высшее учебное заведение и отнюдь не была ограниченной провинциалкой, не имеющей представления о том, как живут люди в остальном мире.

Госпожа: — Мне давно хотелось кого-нибудь спросить, только некого было (перед говорящим по-бенгальски иностранцем исчезает стеснение, мешающее индийцу, когда ему приходится говорить по-английски). Скажите, сколько раз в день вы купаетесь?

Автор: — В зависимости от погоды — сейчас, в такую жару, готов купаться пять раз в день.

Госпожа: — Нет, я имею в виду не здесь, в Индии, а дома, в Европе. Как часто совершаете омовение вы, европейцы?

Автор: — По-разному, это зависит от времени года, потребности, температуры воздуха и личных склонностей. Но не ежедневно, как вы.

Госпожа: — А это правда, что вы каждый раз намыливаете тело мылом?

После того как я ответил утвердительно, она недоверчиво улыбнулась. Дело в том, что индиец этого никак понять не может. Ведь пользоваться мылом дорого, к тому же в этом нет необходимости, и, по мнению некоторых из них, мылиться даже неприятно. Пыль легко смывается водой без мыла, а в волосы перед каждым омовением все равно втирается немалая доза растительного масла. К чему же тогда мыло? При омовении в местах паломничества пользование мылом вообще запрещено.

Спортивное плавание существует лишь в больших городах, причем умеют плавать — даже среди молодежи — очень немногие. Омовение — это нечто предписываемое индуизмом.

Чем глубже проникаешь в повседневную и праздничную жизнь индийцев, особенно в провинции, тем больше убеждаешься, что индуизм — это не только храмы, брахманы и священные коровы, касты и вера в перевоплощение душ. Даже долгих лет изучения и долгих месяцев непосредственных наблюдений недостаточно, чтобы познать все его аспекты и частности. На каждом шагу сталкиваешься с чем-нибудь, чего до сих пор не встречал ни в практике, ни в литературе.

На нашем излюбленном месте, где мы обычно купались в Касайе, еще совсем недавно, до того как неподалеку выстроили мост, был перевоз. Напротив небольшого песчаного пляжа и сейчас стоит какая-то часовенка с пестро раскрашенной статуей. Даже Анимеш, прекрасный знаток индийской иконографии, не был абсолютно уверен, кого изображает эта статуя — то ли богиню Дургу, то ли какое-то другое божество, которое должно «охранять» тех, кто вверил себя неустойчивой ладье перевозчика. В сезон дождей, когда река широко разливается, особенно стоило поклониться милостивой богине, для того чтобы живым и невредимым переправиться на другой берег. Под деревом у пыльного проселка, ведущего в сторону от шоссе, вы увидите конусообразный камень. Это символ Манасы, дочери бога Шивы, божественной покровительницы змей. А их в этом жарком крае всегда было великое множество, причем ядовитые подчинялись Манасе, по милости которой деревенский фельдшер дханвантари умеет лечить и от укуса кобры. Но для того чтобы надежнее снискать ее благосклонность, следует делать ей жертвоприношения, которые местные жители каждое утро возлагают перед ее символом.