Одно жаркое индийское лето - Збавитель Душан. Страница 9

Когда в 1814 году в Калькутту переселился Рам Мохан Рай, названный позднее соотечественниками «отцом современной Индии», то эти умонастроения под его руководством приобрели характер движения, которое в последующие десятилетия все разрасталось и усиливалось. Но Индия не была бы Индией, если бы в духе своего традиционного тысячелетнего мышления не искала ответа на любой вопрос, прежде всего в области религии. В результате возникло требование очистить индуизм от всего, что устарело и тормозит развитие индийского общества, мешает успешному соперничеству с англичанами во всех областях человеческой деятельности.

Рам Мохан Рай и его последователи отвергли не только многобожие и поклонение статуям и прочим изображениям, но и, например, сати (сожжение заживо вдов вместе с трупом мужа), многоженство, замужество в детском возрасте, запрещение для вдов второго брака и другие древние, прочно укоренившиеся обычаи, связанные со старой верой и несовместимые с современным образом жизни и мышления, а значит, и с каким бы то ни было подлинным прогрессом.

Некоторые наиболее радикальные сторонники европейского просвещения, пытаясь разрешить поставленную временем проблему, шли значительно дальше. Они напрочь отвергали индуизм, демонстративно переходили в христианство и утверждали, что необходимо подражать Европе во всем — вплоть до английского языка, которым они стали пользоваться вместо родного бенгальского даже в общении друг с другом. Они демонстративно ели говядину, строго запрещаемую индуизмом, публично поносили брахманов и объявляли старые индуистские традиции ненужным балластом. Но все это было лишь временным явлением, крайностями, которые вскоре исчезли.

Просвещенные реформисты добились некоторых успехов. В результате широких кампаний, посредством индивидуальной агитации, но главным образом через просветительские общества, вновь открываемые газеты, литературу и театры они, например, искоренили кулинизм, т. е. такую практику, когда брахман из высшей кастовой группы заключал до нескольких сотен брачных союзов, не беря на себя никаких обязательств в отношении своих жен и детей. Они добились также запрещения сати и вынудили англичан издать соответствующий закон. В полном смысле слова «вынудили», поскольку те всегда провозглашали свое «невмешательство» в религиозную сферу, и потому потребовались широкие пропагандистские акции, множество петиций и личных обращений, прежде чем Великобритания решилась на столь радикальный шаг.

Казалось бы, движение, ограниченное одним городом в Индии и, естественно, не слишком многочисленным кругом образованных людей, не могло иметь крупного, а тем более всеиндийского значения. И все же оно обрело такой характер. Калькутта стала для всех индийцев, разделявших подобный образ мыслей, Меккой. Впоследствии возник афоризм: «То, что нынче думает Бенгалия, завтра будет думать вся Индия». Многие бенгальские патриоты убеждены, что он не утратил силы и в наши дни.

Тогда в калькуттских школах учились молодые люди из далеких Дели, Мадраса, Бомбея и других индийских городов. Они несли по всей стране зародыши современного мышления, проекты реформ старого образа жизни, свидетельства о достойном подражания примере Бенгалии.

Постепенно такие же движения стали возникать и в других индийских городских центрах, подготавливая тем самым почву для столь необходимой духовной и общественной перестройки всей страны. В этом смысле Калькутта действительно стала колыбелью современной Индии.

Одним из плодов «бенгальского ренессанса», как не совсем точно называют это движение, были новые по духу бенгальская литература и просвещение. Рождалась эта литература довольно трудно и медленно, поскольку ей приходилось преодолевать груз старой традиции, ограничивавшей древнебенгальскую словесность исключительно религиозным содержанием.

Первые опыты были не столь интересны, сколь поучительны. Рассказывались «случаи из жизни», и из них выводились соответствующие наставления. Так возникла и современная бенгальская — и вообще индийская — драма. В 1853 году один просвещенный землевладелец объявил конкурс и обещал премию в пятьдесят рупий писателю, который «возвысится над остальными тем, что напишет на благозвучном бенгальском языке очаровательную пьесу о том, каким злом является старый обычай кулинизма». Призыву внял некий Рамнарайон Таркоротно. Его драма имела огромный успех и вызвала такой сильный резонанс, что в течение двух последующих десятилетий появилось более семисот пьес, обличающих различные социальные злоупотребления и общественные пороки, включая пьянство и проституцию. Вскоре после этого в Калькутте возникли и первые постоянные театры, ибо в городе с преимущественно неграмотным населением театр был, несомненно, самым доходчивым средством воздействия на широкие народные массы и их мышление.

То было время, когда не только драма, но и вся литература преданно и непосредственно служила общему делу — воспитанию и образованию индийцев. Эти произведения малоинтересны по своему содержанию и не обладают высокими художественными достоинствами, но свою задачу они все же выполняли.

С удивительной оперативностью эта литература реагировала на события своего времени. Приведем в качестве примера так называемый «таракешварский» скандал, разразившийся в 1873 году. Не менее двух лет судьба его «героев» волновала общественность Калькутты.

Таракешвар — знаменитый центр паломничества индуистов, расположенный близ Калькутты. Таракешварский махант (главный жрец) был известный распутник, пользовавшийся своим положением. В упомянутом году он соблазнил, пообещав вымолить ей у богов потомка, Элокеши, жену некоего Набина, рабочего калькуттской типографии. Муж, узнав правду от соседок, убил оскверненную жену. Суд приговорил Набина к пожизненному заключению. Драматическим сюжетом тотчас воспользовались литераторы и журналисты. В течение года появилось не менее двадцати пяти пьес, а также немало поэтических и прозаических произведений, авторы которых, стремясь воздействовать на общественное мнение, воспроизводили эту историю и обличали греховодника-брахмана как истинного виновника убийства. Резонанс был настолько сильным, что дело пересматривалось Верховным судом, и приговор был изменен: наказание Набину было смягчено, а распутный жрец тоже попал в тюрьму.

В тот год «таракешварские» пьесы с успехом шли и на сценах калькуттских театров. Этот же сюжет лег в основу знаменитых народных рисунков, так называемых «калигхатских» картин, которые продавались паломникам возле Калигхата в Калькутте. Здесь можно было приобрести и очень дешевые брошюры, содержавшие изложение этой истории в форме театральных пьес, стихотворений или рассказов. Они издавались десятитысячными тиражами, что, несомненно, свидетельствует об их популярности и способности влиять на общественное мнение.

В т, у пору Калькутта уже стала подлинной столицей Британской Индии. Именно тогда некоторые небольшие районы этого обширного города обрели почти европейский, более того, английский вид. Был построен кафедральный собор св. Павла, до малейшей детали интерьера похожий на английские готические соборы; здание Верховного суда казалось перенесенным сюда прямо из сердца Лондона, и даже время отсчитывал некий местный Биг Бен. Англичане делали все, чтобы чувствовать себя в Калькутте как дома. На большом травянистом Майдане, простиравшемся между главной торговой артерией Чоуринги и набережной Хугли, они построили ипподром, отгородили забором корты для игры в гольф, создали несколько клубов с «тактичными» надписями «индусам вход запрещен» и украсили парк Иден-гарден с бирманской пагодой европейскими деревьями, в тени которых под вечер играл для белых господ военный оркестр в шотландских юбочках. Только беломраморное здание — памятник королеве Виктории, который должен был стать вечным монументом британского господства над Индией и современным собратом знаменитого Тадж-Махала, выглядит в Калькутте каким-то инородным телом.

Однако все равно англичане вскоре потеряли какое бы то ни было доверие к населению Калькутты. Город стал не только центром британской колониальной администрации и торговли, но после основания партии Индийский национальный конгресс еще и средоточием национально-освободительного движения. Все громче звучали голоса, призывавшие установить в стране более справедливые порядки, прекратить политическую и экономическую дискриминацию индийцев.