В погоне за тайной века - Пасецкий Василий Михайлович. Страница 61

30 июня возобновляется плавание на запад. Бэру снова мешают встречные ветры и штормы. Но он по-прежнему увлеченно трудится, стремясь посетить как можно больше рыболовных становищ мурманских промышленников и составить богатую зоологическую коллекцию. Со своими спутниками он успешно обследует Мотовский залив и Китовую губу.

Бэр решает снова посетить Новую Землю, чтобы продолжить исследование животного и растительного мира этого острова. Он ждет попутного ветра, но его все нет. Тогда ученый приступает к обследованию Кольского залива и впадающей в него реки Туломы. В надежде, что установятся попутные ветры для плавания к Новой Земле, Бэр в конце июля покидает Кольский залив. Но в открытом море путешественников снова встречает лобовой ветер.

Вскоре разразился шторм, и экспедиции пришлось укрыться в Варангер-фьорде. Только 6 августа восточный ветер сменился западным. Наконец можно было плыть к берегам желанной Новой Земли. Однако время было упущено. Об этом совершенно определенно заявляли искушенные в полярных плаваниях поморы. Бэру ничего не оставалось, как внять советам моряков, тем более что экспедиция не имела запасов на случай зимовки.

Отправив своего молодого спутника Александра Миддендорфа в поход через Кольский полуостров, ученый несколько дней провел на острове Кильдин и затем направился морем в Архангельск. Он привез с собой богатые зоологические, ботанические и минералогические коллекции, которые были отправлены в Академию. Миддендорфу во время перехода по Лапландии удалось установить, что река Кола неверно нанесена на существующих картах.

«Течение реки Колы, — писал ученый, — по которой ежегодно тысячи жителей Архангельской губернии спускаются к открытому морю, проезжают чиновники, даже губернаторы, я мог представить… совершенно в ином виде: вместо направления с востока к западу, как изображали ее лучшие карты, я восстановил ее истинное направление с юга на север». [353]

Академия наук была удовлетворена результатами Лапландского путешествия Бэра, но ученый думал о другом предприятии, для осуществления которого ему, пожалуй, недоставало здоровья и молодости…

Была у Бэра заветная мечта, которой он жил многие годы. Не раз он останавливался мыслью на самом северном месте Азии — землях, расположенных между реками Пясиной и Хатангой, которые позднее были названы Таймыром… Ему хотелось достоверно узнать особенности животного и растительного мира в этом суровом и скудном краю. В 1838 году он представил в Академию наук проект исследования Таймыра, где после Семена Челюскина и Харитона Лаптева на протяжении целого столетия не бывал ни один ученый-натуралист. Академия нашла, что предлагаемое путешествие будет связано с очень многими трудностями. Прежде всего, было неясно, как люди доберутся через тундру к самой северной оконечности Азии.

Было решено при содействии властей Западной Сибири собрать в Туруханске справки о землях, расположенных между Пясиной и Хатангой. Бэр составил 36 вопросов. Он просил прислать сведения «не из Красноярского губернского архива», а собрать их по крайней мере в Туруханске, который, вероятно, более других мест имеет «сношение с соседней пустыней, если там бывают какие-либо сношения». [354] Бэр полагал желательным послать в Хатангу надежного местного жителя, который должен был собрать «от поселившихся там русских сведения о странах, лежащих еще дальше к северу». [355]

Ученого интересовало прежде всего, могут ли жители этой северной окраины обеспечить экспедицию необходимыми припасами и транспортом. Затем шли вопросы о поселениях по рекам, о птицах, рыбах о времени вскрытия и замерзания рек, о толщине льда в озерах, о находках каменного угля, об особенностях рельефа, о характере берегов в устье реки Нижней Таймыры.

В начале 1841 года прибыли ответы на вопросы Бэра. Они были обстоятельны и содержали немало ценных сведений, собранных местным естествоиспытателем Турчаниновым, председателем Енисейского губернского правления. Выяснилось, что на собаках в том краю ездят мало и местные жители держат лаек лишь для собственных надобностей. Но зато наверняка можно было достать оленьи упряжки для перевозки грузов и снаряжения экспедиции.

Ответы Турчанинова вполне удовлетворили Бэра, и он стал энергично добиваться снаряжения экспедиции. Вскоре он составил план путешествия.

Бэр ставил перед будущей экспедицией две трудные и, казалось, малосовместимые при тогдашних средствах передвижения задачи. Во-первых, путешественники должны были исследовать вечную мерзлоту в колодце, который был вырыт в Якутске купцом Шергиным на глубину 116 метров. Во-вторых, им предстояло изучить животный и растительный мир на севере Сибири между реками Хатангой и Пясиной.

«Это одна только из арктических стран на всем неизмеримом протяжении Сибири, которая еще никогда не была посещаема естествоиспытателем, — говорилось в проекте. — Сколько известно, по ту сторону Туруханска никогда не заходил образованный человек, кроме одного студента, которого Паллас отрядил туда, но который не дошел до Ледовитого моря, и одного флотского офицера с двумя штурманами в царствование императрицы Анны Ивановны, которые одни только посетили реки Пясину и Хатангу. Незнакомство с тамошним краем до того простирается, что в ответах на запросы, посыланные за несколько лет Академиею в Туруханск, упоминается о народе „долганах“, о котором прежде вовсе и не слыхали. Совершенно незнакомы и естественные произведения этой страны. Из давнишних известий оказывается, что близ устья Хатанги есть значительное местонахождение каменного угля, которым можно было воспользоваться в тамошней безлесной стране.

Итак, весьма было бы важно для ученого света, если бы молодой сведущий ученый, обладающий потребным постоянством и самоотвержением, предпринял сверх исследования степени оледенелости земли в Сибири также осмотр этой пустыни и по рекам Пясине и Хатанге проник до Ледовитого моря». [356]

В начальники экспедиции Бэр рекомендовал своего товарища по кольскому путешествию — Александра Федоровича Миддендорфа.

«Я с полным убеждением, — писал впоследствии ученый, — мог сказать Академии: вот человек, которому можно доверить исследование самых северных пределов материка. Своей двухстволкой он, в случае нужды, может доставить небольшой экспедиции средства к существованию… Как хороший моряк, он добудет лодку и там, где ее нет, употребит воду вместо вьючного, а ветер вместо упряжного скота.

В комиссии, учрежденной для начертания плана путешествия, я поэтому именно поддерживал то мнение, что экспедиция в отношении к числу людей должна быть маленькая — род рекогносцировки: небольшой отряд уйдет дальше и воротится легче». [357]

Бэр не ошибся в своем выборе. Сибирское путешествие Миддендорфа закончилось блестящим успехом.

Миддендорф доставил науке не только первые разносторонние сведения о природе Таймыра, о вечной мерзлоте, но исследовал значительные пространства Сибири и Дальнего Востока. Бэр мог гордиться своим младшим товарищем и с полным основанием сказать Академии, что Сибирское путешествие представляет собой выдающееся достижение не только потому, что руководителю его пришлось проявить немало ловкости, терпения и решимости в преодолении предвиденных и непредвиденных затруднений. Он был счастлив, что Миддендорф «в достижении ученых результатов превзошел все ожидания» и «оправдал надежды, которые Академия наук возлагала на его способности, поручая ему начальство над этим ученым предприятием».

Бэр от имени Академии наук дал блестящую оценку научным исследованиям Александра Миддендорфа: «Одна собственно ученая добыча, которой мы обязаны чрезвычайной деятельности, осмотрительности и обширным основательным познаниям путешественника, сопровождаемого столь малым числом спутников, так значительна, что по убеждению Академии наук ни одна из всех арктических экспедиций, снаряженных Англиею и Россиею и стоивших нередко весьма значительных издержек, не принесла столько пользы науке, как Миддендорфова». [358]