ВьЮжная Америка - Романенко Александр Юрьевич. Страница 62

И мы почти бежим. Откуда только берутся силы?! Но самое смешное, что зоомагазинов там сразу два. Первый, который побольше, — абсолютно псовое царство. Там продают только высокопородистые экземпляры с королевско-герцогскими родословными. Даже самый маленький заморыш в этом отделе и тот тянет на пятьсот долларов. А которые почище — далеко за тысячу. В рассрочку, конечно. Великий принцип банковского кредита распространяется и на живых тварей.

Мы пробегаем мимо. Аллея, поворот, фонтан, еще аллея, поворот, и… Я мгновенно понял, что кот там есть. У витрины стояла кучка пацанов, пацаны смеялись. Мы подлетели — ура! — за стеклом, в свете ярких лампочек, полосатый (сибирский) котенок величиной с кулачок гонялся за своим хвостиком. Каждый неловкий кульбит мальчишки встречали восторженным смехом.

— Иди, иди! — подталкиваю я Машу. — Спроси, сколько он стоит. Вдруг тоже пятьсот долларов.

Маша ныряет в дверь и тут же выныривает. Но где уныние, где печали? Улыбка до кончиков ушей!

— Девятнадцать! Девятнадцать тысяч сукров!

«Невероятно, — думаю я. — Такой замечательный котенок, и всего за четыре доллара. Да он тут съел уже на все восемь!»

— Прекрасно. Вот тебе двадцать тысяч, иди и бери. А я тут постою. Это же твой котенок, вот ты и должна купить его сама. Подойди и скажи: «Кьеро эль гатито» (хочу котенка).

Маша снова ныряет. И снова выныривает, но как-то нерешительно.

— Это не «эль», — говорит она. — Это «элья».

— Элья? Кошка? Не может быть!

— Да! И поэтому ее никто не покупает. Все хотят гатито, а это гатита.

— Слушай, — я отвожу Машу в сторонку, — нам же еще и лучше. Кошки умнее и спокойнее и не бродяжничают. Чистоплотные… и вообще. А кроме того, мы же с тобой обошли все магазины. Значит, это судьба, понимаешь? Бери ее! Иди и забирай свою гатиту.

Маша только этого и ждала. Убегает в магазин. А мальчишки все смеются — котенок как заводной вертится и скачет по клетке. Но вот продавщица открывает дверцу и вытаскивает кошечку. Мальчишки издают звук недовольства, примерно так: «Ввууу!» И выходит Маша. В руке у нее — белый портфельчик из тонкой фанеры, с дырочками, на портфельчике нарисованы кошки и бабочки (за один такой портфельчик у нас в Москве содрали бы пять «зеленых»). Мальчишки смотрят на Машу и очень ее не любят — она лишила их веселого развлечения. А мы уходим.

Мы идем по тротуару, котенок кричит и царапает фанеру, рвется на свободу, прохожие оборачиваются (некоторые останавливаются и долго смотрят нам вслед). Мы берем такси.

Десять минут — и мы дома, открываем «кошкин дом», котенок стрелой вылетает наружу и без остановки залетает под диван.

— Что это вы принесли? Я и разглядеть не успела. — Валентина пожимает плечами.

Вот так у нас появилась Пуша, наша любимая сибирско-эквадорская Пуша, Пушинка, Пушка, а иногда просто Пуш. И нас стало уже четверо.

А между прочим, на носу уже Новый год. Странно встречать этот праздник в тропиках, хотя бы и в горных — снега нет. Я уже знаю, что такое тропическая новогодняя ночь, как-то получил это удовольствие в Сингапуре. Но там другое, там морозы и не требовались. Город просто утопал в елках, в украшениях, в Санта-Клаусах. Искусственный снег был навален где только возможно, в три слоя, всюду, тысяча тонн. Атмосфера сингапурского Нового года была правильная, новогодняя, разве что с привкусом Китая, но тут уж ничего не поделаешь.

В Кито, конечно, тоже кое-где украсили елки, все рекламы покрылись снежинками, краснощекие Деды Морозы смотрели на нас со всех витрин, но чего-то не хватало. Только что отшумевшее Рождество, казалось, унесло у города все силы, хотя на Рождество ничего особенного не происходило — мир, покой и транкилидад.

Но одну штуковину китийцы все же приготовили, неожиданную и весьма впечатляющую.

В Латинской Америке есть обычай — сжигать под Новый год всех, кто вам не нравится. Чтобы не видеть их в году наступающем. Допустим, вы недовольны министром экономики — нет проблем: вытащите его на улицу часов эдак в семь вечера тридцать первого декабря, достаньте газовую зажигалку и палите. Вскоре он хорошенько разгорится и задымит, и на душе у вас станет намного легче. Сожгите также и соседа, почему бы нет? И директора банка, который отказался выдать вам кредит в счет ваших пяти невыплаченных долгов. Но проще и милее всего жечь, конечно, господина президента. Да это и дешевле — массовый товар, большой спрос…

Сорри? Нет, что вы! Разумеется, речь идет о куклах. Большие тряпичные куклы, уродливые, карикатурные, с опилками внутри, но зато тяжелые, как живые прототипы, в натуральную величину и очень вонючие. Это — самое главное. Чем более противен вам человек, чью куклу вы предаете огню, тем больше от него должно быть вони. Гарь и смрад в данном случае — прямые доказательства, что символически сжигаемая персона действительно, мягко выражаясь, поганая и жалеть ее не стоит.

В Кито — целые базарчики, торгующие уже готовыми куклами. На первом месте по количеству копий, естественно, господин президент, далее — вниз по рангу весь кабинет, а также лидеры некоторых партий. Есть и просто знаменитости, не всегда политические, найдутся и иностранцы, тот же Кдинтон, например. Сжечь куклу Клинтона — это, я думаю, доставит удовольствие не только в Кито, но и в Нью-Йорке.

Бросается в глаза, что все куклы выраженно карикатурны, похожи на своих героев только при некоторой работе воображения. Иногда трудно разобраться, кого изображают некоторые чучела. Надписей нет, мол, догадайся сам.

Хорошо понятна причина такой осторожности. Конечно, обычай этот древний, языческий, а теперь — не более чем шутка, но кто знает, какие среди элиты могут обнаружиться головотяпы? Вдруг возьмет и потянет в суд за оскорбление, осквернение и тому подобное. И приходится изготовителям намеренно искажать лики «родных» властителей. Поди-ка придерись теперь! Анатомическое сходство есть? Нету. Ну, и шагайте, господа судебные исполнители, дальше. А народ — он не всегда такой уж и дурак, как некоторым кажется, народ, он знает, кого жгут, безошибочно определяет, по запаху.

Да, вот как раз с запахами большая проблема. Дыму полный город. Не желают китийцы тащить с собой в новый год всяких проходимцев. Хотя, конечно, сами же их и выбирали, демократическим, разумеется, путем. Выбирали, да передумали. Снять и переизбрать — дело сложное, а вот сжечь, отвести душу — это легко. И жгут, жгут, сладостно вдыхают мерзкие ароматы гнилых смердящих тряпок: гори огнем весь этот мусор!

Мы не жжем кукол, мы вышли посмотреть, откуда столько дыма и вони, и, разобравшись, в чем дело, просто смотрим на обугливающихся президентов и спикеров и в общем-то сочувствуем не им, а поджигателям. Потому что нельзя же в самом деле сочувствовать вонючим, набитым опилками куклам…

Русские идут

Русские в Эквадоре. Я уже упоминал русских проституток, которых видел на улице в первый же месяц после приезда. Но, конечно, проникновение московитов по планете отнюдь не ограничивается проститутками.

В Кито русских хотя и не много, но условно их можно разделить на три категории: резиденты, «долговременные» дельцы и «краткосрочные» — опять же дельцы или туристы. Тех, кто получил длительные или постоянные визы, по словам одного работника нашего посольства, примерно семьсот человек. Негусто, но уже напоминает маленькую колонию. Однако настоящей этнической колонии что-то не получилось. Я слышал о двух попытках всерусского объединения.

Первая попытка — открытие ресторана «Пушкин». Какое-то время в «Пушкине» собиралась русскоязычная публика, но, по словам рассказчика, ничего, кроме обдираловки, там, собственно, не было. Да, щи-пельмени, разумеется, присутствовали. И «Русская» с «Московской» тоже. Но не сложился ток-клуб, не та атмосфера. И как следствие, «Пушкин» разорился и вскоре был переоборудован под местную кафешку.