Клеопатра. (Другой перевод) - Хаггард Генри Райдер. Страница 10

– Стреляй из лука, – закричал я. – Стреляй или он сейчас прыгнет!

Но храбрость покинула сердце хвастуна, от страха у него отвисла челюсть, пальцы его разжались, и лук упал на землю. А потом он с криком развернулся и побежал обратно, оставив льва прямо передо мной. Но пока я стоял в ожидании своей участи (а, окаменев от испуга, я был уверен, что убежать мне все равно не удастся), лев вдруг припал к земле и, не отходя ни на шаг в сторону, одним гигантским прыжком перепрыгнул через меня, даже не прикоснувшись. Опустившись на землю, он прыгнул на спину хвастуна и так ударил его огромной лапой по голове, что та разлетелась, как яйцо, брошенное на камень. Юноша упал замертво, а лев встал над ним и заревел. Тут меня охватил такой ужас, что я, не помня себя, поднял копье и закричал. Когда я закричал, лев поднялся надо мной во весь свой огромный рост, так что его голова оказалась выше моей. Он занес надо мной лапу, но я, собрав все силы, вонзил широкое копье ему в горло. От боли он немного отпрянул, поэтому его удар не достал меня и его жуткие когти лишь поцарапали мне кожу. С копьем в шее он падал на спину, потом быстро перевернулся и подпрыгнул в воздух на два человеческих роста, схватившись за копье передними лапами и колотя по нему. Я в ужасе наблюдал, как он дважды подпрыгнул и оба раза упал на спину. Потом силы покинули его вместе с хлещущей багровой кровью и, взревев, как бык, он умер. А я, всего лишь юноша, не шевелился от ужаса, хотя бояться было уже нечего.

Пока я стоял и смотрел на труп того несчастного, кто надо мной насмехался, и на мертвого льва, ко мне подбежала женщина, та самая Атуа, которая, хоть я тогда этого и не знал, отдала на смерть своего родного внука. Она славилась искусством врачевания и собирала на берегу лекарственные травы, в которых прекрасно разбиралась, не зная того, что рядом был лев (дело в том, что львы почти никогда не заходят на возделанную землю и чаще всего встречаются в пустыне и в Ливийских горах). Она издалека видела, как из зарослей выскочил лев и какой-то мужчина его убил. Приблизившись и узнав меня, она поклонилась и приветствовала меня, назвав наследником царей, достойным самых высоких почестей, любимым избранником божественной триады и даже фараоном, фараоном – избавителем Египта!

Но я, полагая, что страх помутил ей разум, спросил у нее, о чем она говорит.

– Я всего лишь убил льва, это что, такой великий подвиг? – спросил я. – Об этом стоит говорить? Есть люди, и раньше были охотники, которые убили множество львов. Разве божественный Аменхотеп, вступивший в царство Осириса, не убил собственными руками больше ста львов? Разве об этом не написано на скарабее, который висит в покоях моего отца? И ты об этом знаешь. И разве он один такой? Почему же ты так говоришь и чем восхищаешься, о глупая женщина?

Все это я говорил очень удивленно, потому что по молодости склонен был воспринимать убийство льва как нечто несущественное, не заслуживающее внимания. Но она не прекращала славословить и называть меня именами настолько великими, что рука не поднимается здесь их упоминать.

– О царственный отрок, – причитала она, – справедливо пророчество твоей матери. О дитя, зачатое от Бога, мудрая Хатор молвила ее устами. Пойми же знамение! Я растолкую его тебе! Этот лев рычит из римского Капитолия, а убитый им человек – Птолемей, македонское отродье, которое, как сорняки, заполонило земли царственного Нила. С помощью Македонских Лагидов ты пойдешь войной на римского льва и сокрушишь Рим. Но македонская шавка накинется на римского льва, и он убьет ее, ты же поразишь льва, и тогда земля Кемет снова станет свободной! Свободной! Только будь чист в своих помыслах, как велели боги, о сын царского дома, о надежда кеми! Но остерегайся женщины-губительницы, и, как я сказала, все исполнится. Я бедна и несчастна, да, и охвачена горем. Я совершила грех, рассказав о том, что должно быть сокрыто, и за свой грех я заплатила страшной ценой – плотью от плоти моей, кровью от крови моей, по своей воле я заплатила за твою жизнь, но никогда не роптала. Но мудрость нашего народа все еще живет во мне, да не отвернутся боги, в чьих глазах все равны, от несчастных. Божественная мать всего сущего Исида говорила со мной – вот только вчера вечером говорила – и направила меня сюда собирать травы и растолковать тебе знамение, которое я здесь увижу. И как я уже сказала, пророчество это сбудется, если только ты сумеешь воспротивиться великому искушению, которое тебя ожидает. Пойдем со мной, о царственный! – И она отвела меня к каналу, где голубая вода была глубока и спокойна и, казалось, застыла, как зеркало. – Теперь посмотри на свое лицо, которое отражает вода. Разве чело это не создано для того, чтобы носить двойную корону – Верхнего и Нижнего Египта? Разве в этих прекрасных глазах не светится царственное величие? Разве творец Птах не создал это тело так, чтобы носить одеяния фараона и поражать взоры тех, кто в тебе будет видеть бога?

Нет, нет, – продолжила она изменившимся голосом, скрипучим голосом старухи, – куда же ты? Не делай глупостей, мальчик. Рана от когтей льва очень опасна, так же опасна, как укус гадюки. Ее нужно лечить, иначе она загноится, и тогда львы и змеи начнут тебе мерещиться в бреду. А потом рана покроется язвами. Уж я-то знаю… Я знаю. Не зря же меня считают безумной. Запомни: все в этом мире уравновешено – в безумии много мудрости, а в мудрости много безумия. Ла-ла-ла!Сам фараон не скажет, где заканчивается одно и начинается другое. И нечего глазеть на меня с таким глупым видом. Видел бы ты сейчас себя – прямо как ряженая кошка, как говорят в Александрии. Давай-ка я лучше вот эти травы приложу к твоей ране, и через шесть дней кожа у тебя снова станет гладкой и светлой, как у трехлетнего ребенка, даже шрама не останется. Я знаю, будет жечь, но потерпи. Клянусь тем, кто почивает на острове Филе или в Абидосе… или Абаде, как его раньше называли наши божественные повелители, или в других священных могилах… Где он на самом деле почивает, мы узнаем скорее, чем нам хочется… Клянусь Осирисом, кожа твоя станет нежной и гладкой, ты будешь чист, как лепестки цветов, приносимые Исиде в полнолуние, если позволишь мне наложить на рану целебные травы.

Разве не так, добрые люди? – Старая женщина повернулась и обратилась к небольшой толпе, незаметно для меня собравшейся, пока она пророчествовала. – Я произносила заклинание, чтобы мое лекарство лучше подействовало. Ла-ла!Нет ничего полезнее, чем заклинание. Заклинание – великая сила. Не верите? Тогда приходите ко мне те, у кого жены не могут зачать. Это средство понадежнее, чем скрести колонны в храме Осириса. Я сделаю так, что они станут плодовитыми, как молодые пальмы. Только для каждого недуга нужно знать особое заклинание… В этом весь смысл! Во всем есть свой смысл. Ла-ла!

И вот, услышав это, я взялся за голову, думая, не мерещится ли мне все, или происходит наяву. Но через какое-то время я поднял глаза и среди толпы увидел седовласого мужчину, который пристально смотрел на нас, и особенно на старую Атуа; потом я узнал, что это был шпион Птолемея, тот самый, который донес фараону о пророчестве моей матери и из-за которого меня чуть не убили в колыбели. И тут я понял, почему Атуа несла такую чепуху.

– Странные у тебя заклинания, старуха, – сказал шпион. – Ты как будто говорила о фараоне и о двойной короне – Верхнего и Нижнего Египта, и о юноше, созданном Птахом, разве не так?

– Да, да, это же часть заклинания, глупый! И кем же еще в наше время клясться, как не божественным фараоном Флейтистом, музыкой которого боги осчастливили эту землю? Чем, как не двойной короной, которую он носит… столь же великий, как Александр Македонский? Да, кстати, ты все знаешь, скажи, а они уже вернули его плащ, который Митридат увез на остров Кос? Последним его надевал, кажется, Помпей, верно?.. Когда праздновал победу… Только представьте себе Помпея в плаще великого Александра!.. Щенок в львиной шкуре! И кстати о львах: посмотрите, что сделал этот юноша. Он своим собственным копьем убил льва. Радуйтесь, добрые люди, потому что это был злой лев, вы только посмотрите на его зубы и когти. Вот это когти! Да от одного вида таких когтей у меня, глупой темной старухи, поджилки трясутся. А посмотрите туда, видите тело? Мертвое тело? Это лев убил его. Увы! Теперь он воссоединился с Осирисом [10]… Подумать только, всего лишь час назад он был обычным смертным, как вы и я! Он говорил, двигался, смеялся… Отнесите его бальзамировщикам, а то он от солнца распухнет и лопнет, и тогда бальзамировщикам не придется его разрезать. Хотя они ради него и серебряного таланта не потратят. Семьдесят дней в соляном растворе – вот и все, что ему перепадет. Ла-ла!Что-то язык мой никак не остановится, а ведь уже стемнело. Вы собираетесь забирать тело этого несчастного юноши? И льва не забудьте! А ты, мой мальчик, не снимай пока целебные травы, скоро ты перестанешь чувствовать рану. Я хоть и сумасшедшая, но кое-что понимаю, к тому же ты мой внук! Как же я рада, что верховный жрец принял тебя к себе, когда фараон – благослови Осирис его святое имя! – погубил его родного сына. Ты такой сильный и крепкий, я уверена, что настоящий Гармахис не смог бы убить льва так, как ты. Никогда, клянусь богами. Нет, все-таки самая здоровая кровь у простолюдинов, уж я это знаю…