Дьявол - Хорнер Ланс. Страница 44

Рори взял чашку и выпил. Напиток отдавал заплесневелыми лепестками роз и оставил горько?сладкий привкус во рту. Когда он отдал ей чашку, она набила длинную тонкую трубку гашишем и дала ее Рори, подцепив щипцами уголек из жаровни, чтобы прикурить. Он заметил, что Баба уже выпил предложенную ему порцию, напитка и теперь курил трубку. Он обратился к Рори:

– Сегодня ночью, брат мой, у тебя будет выносливость жеребца, и она тебе понадобится. Напиток, который представляет собой эссенцию морских улиток из Китая, зажжет всепоглощающий огонь в твоей крови, но гашиш не даст огню пожрать тебя, а заставит его тлеть всю ночь. Ты сможешь получить больше наслаждения и в течение более длительного времени.

– Мне совершенно не нужна эссенция морских улиток для подготовки, – рассмеялся Рори.

– Не сомневаюсь в этом, и глаза мои убеждают меня в твоих возможностях, но человек с колчаном, полным стрел, лучше подготовлен, чем человек только с одной стрелой, которой исчерпает все свое вооружение всего за один выстрел. Сегодня ночью у тебя будет полный колчан, – в свою очередь рассмеялся Баба. – А теперь… огни, Метук.

– Баба легонько подтолкнул ногой свою девушку, и она погасила лампы. Теперь только бледный свет луны проникал через откинутый полог шатра, оставляя Бабу и Метук в темноте, но высвечивая жемчужно?белый силуэт тела Рори. Ты мой самый первый мужчина, господин, и первый белый человек, которого я вижу. Правда, я испугалась, когда впервые увидела тебя во всем великолепии, но теперь я уже не боюсь. Меня готовили как раз для тебя. Я смогла принять самую большую деревянную чурку старухи Мириам. Девушки называли ее Кат, и мы все страшились ее из?за боли, которую, мы знали, она причиняла, когда нас сажали на нее. Сейчас воспоминание о той боли радует меня, потому что я смогу доставить тебе большое удовольствие.

– Удовольствие, которого я жажду, малышка.

– Ты не разочаруешься, мой господин, а я постараюсь не кричать.

Это была ночь непревзойденного мастерства, которого никогда раньше не знал Рори. Оно было настолько далеко от его неуклюжих действий с шотландскими Мэри под кустами, насколько ночь далека ото дня. Никогда еще не достигал он подобных; высот, и никогда еще не оставался он так долго в состоянии экстаза, такого острого, что становилось просто невыносимо, и Рори взвизгивал пронзительно, умоляя о пощаде. Шацуба играла с ним, как играют на музыкальном инструменте, находя аккорды ощущений, которые истощали его тело и одновременно успокаивали его. Артистизм обеих девушек был результатом долгого и нелегкого обучения, и при этом они обладали непосредственностью, которая, в сочетании с криками при первом проникновении, убедила Рори, что это действительно было их первым познанием мужчины. Всякий раз, когда Шацуба, а может быть, Метук, потому что они постоянно менялись, возносила его на безветренное плато, где ему не хватало воздуха и он чувствовал, что вот?вот разорвется на бесчисленные кусочки, их мастерство успокаивало его, и он проваливался на короткое время в пустоту, которая давала ему возможность отдышаться и подготовиться к восхождению на новые вершины. На его теле не осталось ни точки, которая бы не реагировала на ласки Шацубы. Ее трепещущий язычок исследовал самые укромные места его тела, заставляя его стонать и метаться по дивану. Она была настоящая женщина и сделала из него настоящего мужчину. Слова ее окружали его божественным ореолом. Рори вспомнил картинку, которую видел в одной из старых книг Джейми, изображавшую Колосса Родосского, и был уверен, что в тот момент он сам возвышался над всеми мужчинами, достигая такой высоты, что корабли могли бы спокойно проплыть под ним, даже не задев его.

Она восторгалась его дарованиями, льстила ему трепетанием своего тела, воркованием и восклицаниями, имитирующими боль, шептала, что ни одна женщина не в состоянии принять его без остатка и что внушающий страх Кат в школе старухи Мириам был ничто в сравнении с ним. Он разрывал ее на части, кричала и рыдала она, несмотря на то, что не отпускала его ни на секунду. Ее мольбы о пощаде возымели на него действие, он сжалился над ней и умерил свое неистовство, но она не отставала, принуждая его к еще более решительным действиям и в то же время постоянно протестуя, чтобы он по?настоящему поверил в то, что он – ее господин. Когда она позволяла ему перевести дыхание, он вдруг на мгновение ощущал, что рядом никого нет, как тут же она снова появлялась, а может быть, это была уже Метук, наверняка он не знал. И опять искры огня превращались в яркое пламя, которое никогда не гасло.

Среди ночи они устроили короткий перерыв, когда зажгли одну лампу, и при ее свете девушки налили еще одну порцию, напитка, а Рори и Баба выкурили по второй трубке гашиша. Из мерцающего полумрака на противоположном конце шатра Баба с дивана помахал рукой Рори.

– Признайся, Рори. Ты ведь сам не верил, что тебе понравится черная девушка.

– Верно, Баба. Не верил, но не могу сказать, что негритянки совершенно незнакомы мне. У меня была одна прежде, наложница Спаркса на корабле, и появившаяся после этого ненависть к ней, видимо, создала у меня предубеждение.

– А теперь!..

– А теперь я живу только ради этой ночи. Даже если мне придется умереть на рассвете, я все равно буду счастлив, что за одну эту ночь жил так, как не жил ни один мужчина до меня.

– Ночь еще не кончилась, брат мой. Поживи еще. Метук, задуй огонь.

Дополнительной порции напитка и гашиша хватило на остаток ночи, а на рассвете девушки ушли, оставив лишь запах сандалового дерева на влажных простынях. Рори забылся сном от полного изнеможения, но был разбужен звуками сворачиваемого лагеря. Он утомленно повернулся на бок, спиной к стене, и увидел, что Баба не спал и протягивал руку к платью, чтобы одеться. Рори завидовал чернокожему великану, который так легко двигался, как будто всю ночь провел в безмятежной дреме, сам Рори чувствовал полное изнеможение и такую слабость, что не был уверен, сможет ли он поднять уставшие колени с дивана. Но поднять их пришлось по просьбе Бабы, после чего Рори заковылял вслед за другом на берег реки, где замешкался, пытаясь собраться с мыслями и заставить себя войти в воду. Но Баба, который, казалось, был полон сил после ночных эксцессов, схватил его за лодыжку и стащил в воду. Вода была холодной и привела Рори в чувство. Затем после скудного завтрака из фиников и кофе, за время которого шатры были разобраны и погружены на лошадей, им предстояла более долгая часть путешествия до Саакса.

Черный арабский жеребец под седлом, инкрустированным серебром, с высокой передней лукой не шел ни в какое сравнение с крытыми попонами пони, бегавшими по шотландским болотам. Шотландские болота! Рори был Саксом болот Шотландии, а Баба – Сааксом мавров Африки. Совпадение это настолько поразило его, что он подъехал к Бабе, чтобы рассказать ему об этом совпадении названий и хоть как?то скоротать время. К удивлению Рори, это произвело на Бабу большое впечатление, и он задумчиво склонил голову, убежденный в том, что это было еще одним подтверждением пророчества.

Тим, который отказался от своей матросской одежды и спрятал свои рыжие волосы под капюшоном бурнуса, смог взгромоздиться на коня, хотя, конечно, не на такого горячего и великолепно украшенного, как у Рори. Еще утром Рори отстал, чтобы посмотреть, как дела у Тима, и нашел его с перекошенным от боли лицом. Нога стала хуже, сообщил он Рори, и каждый шаг лошади причинял ему сильные страдания. Но нет, Тим намерен продолжать путь. По правде, оба понимали, что Тиму больше некуда податься. Во время полуденного привала Рори оглядел ногу Тима и увидел, что она опять распухла и гноилась. Он позвал Бабу посмотреть на ногу, и тот тоже казался обеспокоенным, хотя и не столько страданиями Тима, сколько озабоченностью Рори.

– Ты очень любишь этого Тима, своего слугу? – спросил он Рори.

Рори утвердительно кивнул.

– Если он протянет три дня, мы его вылечим, иначе лучше всего дать ему выпить красной воды, и пусть он найдет облегчение в смерти.