Когда риск - это жизнь! - Маури Карло. Страница 16

10 августа в 11 часов видим «Польстьерну» — исследовательское судно, научный экипаж которого занят переписью медведей. Встреча происходит в точно назначенное время. Теперь и мы полностью посвятим себя медвежьей охоте — мирной охоте, направленной не на уничтожение, а на спасение великолепных животных. Вытаскиваем на льдину тюленью тушу. Обливаем ее бензином и поджигаем. Вскорости пахучий дым разносит вокруг приглашение медведям на вкусный обед. Установлено, что в поисках пищи белый медведь способен преодолевать расстояния в сотни километров. Говорят, что в отличие от всех других млекопитающих белые медведи не имеют ни берлог, ни укрытий. Условия их жизни настолько суровы, что в неволе они порой могут прожить вдвое больше, чем в своей естественной среде. Передвигаются они всегда в одиночку. Инстинкт подсказывает им, что объединяться в стаи опасно: голод нередко подталкивает медведей к нападению друг на друга и к кровавым схваткам. Наблюдая двух-трех медведей вместе, можно безошибочно сказать, что это мать с детенышем. Лишь изобилие пищи может в некоторых случаях нарушить этот закон одиночества.

Ждать приходится недолго: из-за льдов появляется роскошный медведь. Он огромен — центнеров на шесть. Затаив дыхание, ждем в тишине, когда он приблизится к останкам тюленя. Зверь, однако, подходит медленно, недоверчиво. Его называют королем Арктики. Мне же он напоминает гиганта в изгнании, ставшего угрюмым от суровой, полной опасностей жизни.

Медведь уже в ста метрах от нас, но необдуманное движение одного из моих товарищей настораживает его. Он останавливается, поворачивается и бежит к морю. Мы бросаемся в моторную шлюпку и начинаем преследование. Теперь и медведь в море. Добравшись до другой льдины, он вылезает на нее, поворачивается к нам и встает на задние лапы. Это производит сильное впечатление, однако нас не так-то просто испугать, мы — большая сила: два корабля, шлюпка, двадцать человек. Медведь снова бросается в море, доплывает до новой льдины, взбирается на нее, уходит, волоча по скользкому льду огромные лапы и прыжками преодолевая трещины. Но Тур, метрах в пятидесяти от зверя, стреляет в него из особого ружья, заряженного шприцем с наркотиком.

Выстрел быстро сделал свое дело. Медведь по-прежнему идет, но походка его делается все тяжелее и тяжелее. Он зевает, останавливается и, рухнув как подкошенный на лед, мгновенно засыпает. Мы кидаемся к огромному спящему животному. Не теряя времени, ученые принимаются за работу. Они измеряют медведя, вычисляют его возраст, удаляют ему один зуб, прокалывают уши и прикрепляют к ним бирки с номером «361», затем рисуют на спине крест, чтобы в дальнейшем отличать его от других, еще не обследованных животных. По мнению ученых, доза введенного наркотика оказалась чересчур сильной, и они делают зверю искусственное дыхание. Тем временем айсберг, на котором находимся мы с медведем, оторвался от льдины, и я не без опаски думаю: «А что, если медведь проснется именно сейчас?» Но тот продолжает спать, и прежде чем покинуть зверя, мы вводим препарат, нейтрализующий действие наркотика, после чего поспешно ретируемся на корабль и оттуда наблюдаем за пробуждением великана.

Лишь спустя пару часов медведь с трудом приподнимает голову. Он зевает, пытается подняться и падает, вновь засыпает, потом опять просыпается и, собравшись с силами, совершает еще одну попытку подняться. Когда наконец ему удается самостоятельно сделать первые шаги, неподалеку появляется другой медведь. Этот будет «362-м». Оба они, похоже, игнорируют друг друга. Вновь пришедший идет на запах поджаренного тюленя. Вот он в полусотне метров от нас. Тур бросается на лед, в броске задевает за какую-то веревку и чуть не сваливается в воду. Вслед за ним на лед ложится еще один из наших товарищей. Маскируясь, они приближаются в своих белых одеждах на 40, на 30 метров к медведю. Тот, не замедляя шага, глядит то на одного, то на другого, потом вдруг бросается на Тура. Напарник несколько раз стреляет из карабина в воздух, и медведь в испуге обращается в бегство. Но Тур успевает выстрелить в него шприцем. «362-й», как и предыдущий, тут же засыпает под действием наркотика.

Операция повторяется с третьим медведем, с четвертым. Пятый, раненный наркотической пулей, соскальзывает в воду, рискуя утонуть. Тогда Тур, приблизившись к нему на шлюпке и сам едва не вывалившись за борт, изо всех сил удерживает голову спящего зверя над поверхностью воды до тех пор, пока с «Польстьерны» не спускают крюк лебедки, при помощи которой тело поднимают на палубу.

Когда все замеры и «компостирование» сделаны, а действие наркотика вот-вот прекратится, зверя переносят на ледяной островок. Бруно, Рамон и Мишель уже в воде, готовые заснять на фото- и кинопленку погружение медведя в родную стихию. Зверь, словно идя навстречу их желанию, бросается в воду прямо над головами ныряльщиков. Бруно Ваилати и его товарищам можно только позавидовать: они снимают на цветную пленку белого медведя в момент его погружения под арктический лед. Кинокамера Бруно неотрывно следит за ним. Вплавь под водой они приближаются к животному на расстояние нескольких метров. Вместе с ними Рамон. Затея крайне опасная, но сознание необычайности происходящего рассеивает страх.

Вновь вынырнувшего медведя шлюпки загоняют обратно на айсберг. Рамон следует за ним до тех пор, пока тот не вылезает на лед, после чего сам появляется на поверхности воды. Но зверь резко оборачивается и бросается на человека; самообладание не изменяет Рамону, и он скрывается под водой, обхватив тяжелую кинокамеру. Все же медведю удается схватить его за ногу, обутую в ласты. Видимо, животное приняло одетого в комбинезон мексиканца за тюленя. Находящиеся рядом Бруно и Мишель не в силах были помочь товарищу в разыгравшейся на их глазах драме. В конечном счете ловкость Рамона одерживает верх, и ему удается ускользнуть от медведя за секунду до сокрушительного удара лапой. Рамон выскакивает из воды, показывая жестом, что все в порядке. Однако зуб медведя довольно глубоко пронзил ему ногу. Теперь Рамон, несомненно, единственный человек в мире, который может с полным основанием рассказывать, что его укусил белый медведь в водах Ледовитого океана.

А у меня перед глазами образ лопающихся от гордости глупых людей, которые устремляются в Арктику ради бессмысленной травли медведей и платят за это бешеные деньги (только в 1965 году охота на медведя принесла Аляске почти 300 миллионов лир). Эти люди проникают в самые недра ледяного царства, чтобы, отстреливая медведей, уничтожать самое гордое проявление жизни на Земле. Мои же товарищи идут на смертельный риск не ради убийства и уничтожения, а чтобы оказать помощь природе, защитить, спасти ее. Это в высшей степени благородное желание человека.

Австралия и Новая Гвинея

Цивилизация возникла вместе с возникновением человека, и повсюду, где есть человек, существует определенный тип цивилизации. И все же встречаются люди, которые до сих пор считают нецивилизованными и дикими других людей, чья цивилизация отличается от нашей.

Всякий раз, когда я отправляюсь в очередное путешествие, кое-кто пристает ко мне с расспросами: «Как ты можешь находиться (словно я иду на верную смерть) среди этих дикарей? Как ты можешь выносить общение с людьми, живущими хуже последней твари?»

Такие разговоры лишний раз убеждают меня, что существует прямая аналогия между отношением богатых людей к бедным и «цивилизованных» к «дикарям». Обе эти категории богатых и «белых» частенько полагают без тени сомнения, что принадлежат к «высшей расе», которая должна учить других (бедняков и дикарей), как им жить в материальном и духовном смысле.

Утверждение, что только мы являемся рациональными, цивилизованными и справедливыми существами на земле, есть самое настоящее невежество.

Во время моих странствий мне приходилось жить среди эскимосов, чернокожих из Конго, людей с Гималаев и высокогорий Анд, среди племен, населяющих зеленый ад Амазонии, австралийскую пустыню, и я не могу взять в толк, чего ради эти народы, которым прилепили ярлык первобытных, лишенные материальных средств и пользующиеся простейшими формами человеческого сообщества (то есть попросту не имеющие многого из того, что сковывает и душит белого человека), должны считаться низшими и в силу этого находиться под пятой нашей цивилизации? Кто из белых, за редчайшим исключением, когда-либо совершал попытку познакомиться поближе с так называемым примитивным человеком, прислушаться к его словам?