Коронка в пиках до валета. Каторга - Новодворский Василий. Страница 22

В недрах Австралии

И вот, в тот самый день, когда рано утром из города выступил первый эшелон волонтеров, когда горожане восторженными криками провожали доблестных защитников «культуры» и «креста», когда в городе на всех домах веяли знамена и флаги, на площадях гремели оркестры, — Илья и Вадим, незамеченные никем, вышли из опустевшей гавани и направились берегом к западу. Скоро и город и гавань остались далеко за ними. Путники торопились — до прилива они должны были дойти к назначенному пункту, где их, по условию, ждал проводник.

Они шли по мелкому прибрежному гравию, по грудам морских водорослей. Справа от них тянулись черные отвесные скалы, слева шумел прибой. Огромные пенистые валы обрушивались на пологий берег и разбивались в какую-то ворчащую кучу живой ваты, которая, шипя, ползла к ногам Ильи и Вадима. Каждый вал нес облако водяной соленой пыли, которая на мгновение застилала все влажным туманом.

В назначенном месте около одинокой кривой сосны, росшей на утесе, Илья и Вадим встретили хмурого старика, который пытливо посмотрел на них. Вадим сказал ему условный пароль: «либерти» — старик, сняв широкополую шляпу, протянул путникам жесткую мозолистую руку, потом, не сказав ни слова, жестом пригласил следовать за ним. С легкостью, не соответствующей его возрасту, поднялся он на вершину утеса и остановился в ожидании Ильи и Вадима, которые еле ползли по крутой тропке. Обломки острых кремней осыпались под их ногами. Держаться было не за что: стена голых черных скал была почти отвесна, и никакой растительности, кроме мха, на ней не было.

Когда Илья и Вадим взобрались наконец на вершину утеса, они увидели перед собой огромную холмистую степь. Впереди на краю горизонта синей лентой тянулась полоса леса, а за лесом, еще дальше, голубел хребет каких-то гор.

— Горы Монга-чапа, — сказал старик-проводник, указывая рукой на далекий хребет. — Там центр нашего восстания, — добавил он и замолчал.

Откуда-то из-за груды скал, из пещер он вывел трех оседланных лошадей. Все трое крупной рысью отправились к синевшему вдали лесу. Чем более удалялись они от океана, тем чувствительнее делался зной. Степь была покрыта скудной сухой травой. Между чахлыми кустиками цветущей мимозы только кактусы да алоэ выделялись своим ростом.

Неподвижный воздух дрожал от зноя и звенел от массы мелких мошек, москитов и песочных мух, размером менее булавочной головки. Все эти насекомые реяли тучами вокруг трех всадников, лезли им в глаза, в рот, в нос!

— Алмазная змея! — сказал вдруг проводник и, сразу, затянув поводья, остановил лошадь. — Чуть не попались.

Илья и Вадим тоже остановились.

Саженях в трех от них на солнцепеке лежал отвратительный клубок змеиного тела, сверкавший всеми цветами радуги. Точно разноцветными камнями, была усыпана эта действительно алмазная змея из породы удавов. Ее огромная голова, увенчанная сверкающими блестками, держалась высоко на массивной шее. Змея увидела всадников и следила за каждым их движением злыми, неподвижными глазами.

Вадим вытащил пистолет. Но проводник остановил его и сказал:

— Не стоит возиться! Объедем ее. — Объехав змею, отправились дальше. Ехали несколько часов.

Въехали в лес. Странное впечатление произвел этот лес на Илью и Вадима. Перед их глазами была колоннада высочайших деревьев: баобабы, эвкалипты, гигантские пихты, кедры уносились куда-то вверх, застилая порой небо и солнце своей непроницаемой листвой. Стволы их перепутаны были нежными, змеевидными лианами, которые легко и грациозно перебрасывали свои ветви с одного дерева на другое. Внизу у подножия ствола росли пальмы и огромные кусты папоротников. Стаи розовых попугаев с резкими криками носились по лесу, гоняясь за огромными бабочками.

Иногда яркие лучи солнца прорывались сквозь чащу древесных вершин, и тогда эти освещенные клочки леса горели яркими изумрудами и малахитами сырой и свежей зелени.

Теплый, как бы тепличный воздух был насыщен ароматами: пахло какой-то смолой, эвкалиптом, мускусом, розмарином. Трудно было определить истинную природу этого сладкого, приторного, пряного запаха.

Вдруг по лесу раздался резкий хрип, переходящий в кашель. Этот внезапный крик покрыл собой все звуки леса и заставил вздрогнуть Илью и Вадима. Они даже лошадей остановили.

— Ничего! — успокоил их проводник, — это сорока наша… австралийская, «смеющаяся сорока»! У вас, в Европе, они, помнится, стрекочут, а здесь у нас — смеются! — Он помолчал и добавил: — а я помню еще тех сорок, ваших… Я тогда мальчишкой был.

— А здесь, в Австралии, вы давно? — спросил Вадим.

— Давно! Уже сорок лет. В пожизненной каторге я, — добавил он, вскинув острый взгляд на Вадима. — Вот теперь на свободе. Посмотрим, надолго ли…

Впереди между стволами вдруг блеснуло голубое зеркало воды.

— Озеро? — спросил Вадим.

— Река, — ответил старик.

Подъехали к берегу и остановились.

Тихо, почти неподвижно среди лесной чащи протекала небольшая река, иногда совсем скрываясь в темной чаще, иногда вырываясь на лужайку, озаренную солнцем.

Движения воды в этой реке почти не было заметно — река казалась озером, почти болотом.

Всадники подъехали тихо и вспугнули стаю розовых цапель, которые лениво бродили по воде.

Старик остановил свою лошадь, приложил обе руки ко рту в виде рупора и вдруг каркнул. Так каркнул, что Илья и Вадим от неожиданности еле усидели на лошадях. Лес отозвался эхом и тревожными криками разных птиц. Старик подождал, к чему-то прислушался. Потом каркнул еще раз. И откуда-то издалека раздалось ответное карканье.

— Придет туземец, — сказал старик, — он поведет вас дальше. Тут идти будет опасно. Будут капканы, западни, да еще с отравленными стрелами. Я не берусь вести вас. Он проведет вас к нашему Броуну, а я вернусь в Мельбурн.

И, пожав руки Илье и Вадиму, старик-каторжник повернул коня в обратную сторону и поскакал галопом.

Всадники остались одни в девственном лесу, в этом странном лесу, где не было ни одного знакомого дерева, где птицы кричали, как звери, и звери щебетали и свистели, как птицы, где все дышало такими ароматами, от которых кружилась голова… Нервы у обоих были напряжены. Каждый новый неожиданный звук заставлял их вздрагивать и хвататься за ружья.

— Вадим, — заговорил Илья, — кажется, я сделал глупость, что послушал тебя. Куда мы с тобой попали? И куда мы еще попадем?… Оказывается — к Броуну. Да ведь это — главный вождь восстания!.. Мы можем вляпаться в такую историю, что во всю жизнь не расхлебаем. А все твои фантазии.

— Не ворчи, дружище, — ответил, смеясь, Вадим. — Пока все идет великолепно, а главное интересно! Старый каторжник, сказочно-диковинный лес, да еще в гостях у вожака восстания! Чудесно!

Вдруг без малейшего шума, даже без шелеста листьев раздвинулась густая поросль папоротников, и откуда-то из темной глуби вынырнул стройный темнокожий туземец, по-видимому, юноша. Лицо его было вымазано белой и красной красками. Глаза были обведены огромными черными кругами, словно глядели из чудовищных очков.

Видя, что всадники схватились за ружья, туземец замахал обеими руками и испустил какие-то гортанные звуки, в которых не было ничего угрожающего. Илья и Вадим поняли, что это и есть их новый проводник. За ухом у него, в густой шапке волос, торчало перо цапли. На левой руке был браслет из мелких и острых зубов какого-то зверя. На шее болталось что-то вроде медали — не то плоский круглый камень, не то бляха из какого-то металла. Нос, уши, нижняя губа были проткнуты палочками, кольцами… На бедра были одеты короткие кожаные штаны. В левой руке он держал копье и пучок стрел. На спине у него висел лук. Легкий и гибкий, он выскользнул из зеленой чащи и стоял перед путешественниками точно изваяние, вылитое из шоколада. С большим трудом на его страшно размалеванном лице рассмотрели путешественники добродушную улыбку и в огромных глазах его распознали что-то даже ласковое.