Оборотни Индии - Баширов Андрей Львович. Страница 30

— Ты! — крикнула она в исступлении. — Какая грязь! Повтори-ка еще раз, что ты мне сейчас сказал! Так у тебя есть жена и ты все время лгал мне!

— Да, Шуфрун! — ответил я в немалом смущении. — Она так же прекрасна, как и ты. Она любит меня и верит мне, и я никогда не изменю ей. Твоя необыкновенная красота заставила было меня оступиться, но Аллах вернул меня на путь благоразумия, и теперь я прошу тебя смириться с его волей!

Я не берусь описать то, что последовало затем. Скажу только, что горе и гнев ее были безграничны: осыпав меня градом проклятий и упреков, она в конце концов в изнеможении пала на землю. Она стонала и рвала на себе волосы в душевной муке, била себя руками в грудь и заходилась в безудержном рыдании. Обратив наконец ко мне свое залитое слезами лицо, она сказала: «Уходи прочь! Ты разбил сердце, которое так любило тебя. Я более не стану предаваться горю: раз Аллаху угодно, чтобы самый дорогой мне человек обманул меня, то пусть будет так! Я еще не пала так низко, чтобы занимать второе место в сердце любого мужчины, будь он хоть владыкой самого Дели. Уходи! Мне больно видеть тебя! Уходи, и да простит Аллах нас обоих!».

Покинув Шуфрун, я поспешил к Пир Хану и рассказал ему обо всем.

— Ну вот и хорошо! — обрадовался он. — Теперь сделаем так: давай повернем назад и отправимся вместо Нагпура, как я предлагал, в Бурханпур, где нас тоже может ждать удача. Единственно, нам следует обойти стороной деревню, где ты встретил эту женщину.

Согласен! — ответил я. — Нам надо обязательно избежать новой встречи с ней. Она знает, что мы идем в Нагпур, и если надумает нагнать меня, то отправится именно туда. И пусть едет с Богом!

На следующее утро, когда едва забрезжил рассвет, я и все наши люди скрытно и быстро снялись с места, пройдя до вечера такое расстояние, что я совершенно укрепился в надежде никогда более не увидеть Шуфрун. Каковы же были мои изумление и испуг, когда из-за поворота дороги появился караван Шуфрун и прямым ходом направился к месту нашего привала. Воистину, ни я, ни Пир Хан не приняли в расчет жгучую страсть этой безрассудной женщины, которая, как видно, решила не отпускать меня. В смятении я хотел было немедленно броситься в джунгли, однако Пир Хан и Моти удержали меня.

— Не веди себя как трус! — сказал Пир Хан. — С какой стати ты, наш гордый джемадар, станешь вдруг удирать от женщины? Потом, как знать, может она и впрямь решила вернуться домой, а ее путь туда лежит в том же направлении, что и наш.

— Может быть! — сказал я. — Скажу одно — я своего решения более не изменю, чтобы она там ни задумала.

Вскоре, как я и ожидал, ко мне пришла рабыня Шуфрун и пригласила к своей хозяйке. Я пошел — против своей воли, но желая все же узнать, случайна ли эта новая встреча с Шуфрун, как предположил Пир Хан, или она по-прежнему исполнена решимости добиться меня. Я не стану долго рассказывать о том, что ждало меня в палатке Шуфрун. Все мои наихудшие опасения подтвердились вполне. Шуфрун в исступлении умоляла меня послушать ее, бросить все и немедленно бежать вместе с ней.

Она опять то плакала, то кричала на меня, требуя, чтобы я ушел, то вновь принималась страстно умолять меня. Так продолжалось очень долго, и никакие мои доводы не могли остановить ее. Когда она в очередной раз потребовала, чтобы я ушел, я поднялся с ковра и молча направился к выходу.

— Постой! — отчаянно крикнула Шуфрун. — Берегись! Если ты сделаешь еще хоть шаг, то пожалеешь, ибо я знаю твою страшную тайну!

Я остановился, потрясенный, и повернулся к ней.

— Какую тайну? — спросил я, стараясь казаться спокойным. — О чем это ты? Какие тайны могут быть у бедного Амира Али?

— Я знаю, что ты тхаг! — тихо, но твердо сказала Шуфрун. — Об этом дозналась моя верная рабыня, а выдал ей тебя один твой товарищ, имени которого я не назову. Повторяю тебе — берегись! Я хочу, чтобы ты стал моим, и раскрою твою тайну, если ты вновь обманешь меня.

Я проклял про себя любопытную рабыню и ее дружка. Меня охватили ненависть и лютая злоба, однако я не подал виду и сказал со вздохом: «Увы, Шуфрун, ты права. Видно, судьбой предначертано, чтобы мы были вместе. Скажи мне только одно: теперь, узнав мою тайну, ты не боишься связать свою жизнь с таким человеком, как я?».

— Нет! — решительно отвечала Шуфрун. — Я полюбила тебя так, что будь ты хоть самим сатаной, я не отпущу тебя! Теперь ты никуда не денешься от меня. Ступай! Завтра я опять пошлю за тобой.

Я вышел от Шуфрун в полном смятении. Я долго раздумывал, как мне поступить: скрыть от моих товарищей, что мы разоблачены, или рассказать им правду. Решив наконец, что я не могу вверить свою жизнь и жизни пятидесяти своих товарищей страстной и непредсказуемой женщине, я созвал всех наших людей.

То, что они услышали, потрясло всех их. После непродолжительного обсуждения все мы приговорили Шуфрун к смерти. Думайте обо мне что хотите, но ничего другого мне не оставалось. Шуфрун могла выдать нас по своей прихоти в первой же деревне, жители которой немедленно устроили бы за нами погоню и, несмотря на всю нашу храбрость, рано или поздно подстерегли бы и схватили нас.

Повторив приговор Шуфрун, я сказал, обращаясь ко всем своим товарищам:

— Нам надо сделать еще кое-что! Ты! — показал я на сидевшего напротив меня молодого парня. — Ты выдал нас! Я дважды видел, как ты о чем-то подолгу разговаривал с рабыней Шуфрун. Признавайся, негодяй!

Тут же вспомнили и другие, что неоднократно видели его вместе с рабыней. Лицо парня залилось мертвенной бледностью, и под грузом наших обвинений он сознался во всем.

— Несчастный! — сказал я. — Зачем ты это сделал? Ты ведь приносил клятву, что всегда будешь верен нашему общему делу. Разве ты не знал, что тебя ждет за это единственное наказание — смерть?

— Джемадар! — сказал он, поднявшись с земли. — Я признался в грехе перед вами и знаю, что пришел мой последний час. Сейчас я умру, но знайте, что выдал я вас не по злому умыслу, а из-за любви и собственной глупости. Рабыня Шуфрун сказала мне, что давно хотела встретить такого парня, как я, и призналась мне в любви. Я ответил ей взаимностью, и в радостном восторге она поведала мне, что ты, Амир Али, тоже влюбился в ее хозяйку и рассказал ей, что мы тхаги. Как они догадались, кто мы такие, мне неведомо, но я принял все за чистую монету и, упиваясь тщеславием, похвастал ей нашими подвигами. Я глупец и должен заплатить за это. Амир Али! Прикажи убить меня!

Я подал знак, и через несколько мгновений парень был мертв. Что было дальше, я не стану рассказывать, ибо и так ясно, что участь, которую выбрала себе Шуфрун, не миновала ее, и на следующее утро она вместе со всеми своими людьми наконец покинула меня и отправилась к Кали. Мне было бесконечно жаль эту женщину, горькую память о которой я пронес с собой через всю жизнь. Она погибла, встретив меня, но так, видно, было предначертано ей судьбой, ну а я… разве я не вкусил священного гура?!

Благоприятные знамения

Мы прибыли в Бурханпур без всяких приключений и без новой добычи. Нам удалось неплохо устроиться в одном из старых караван-сараев, и я решил остаться в этом городе, пока нам кто-нибудь не подвернется. По моему приказу наши разведчики каждый день отправлялись на городской базар в поисках жертвы, однако целых семь дней прошли безуспешно, и я всерьез подозревал, что наша покровительница Кали отвернулась от меня из-за убийства Шуфрун. Я велел поэтому принести богатые жертвоприношения и самым внимательным образом отмечать все предзнаменования и знаки, которые пошлет нам Кали, чтобы знать, как действовать дальше.

То, что я велел, было сделано, и Моти, который от лица всех нас говорил с Кали, заверил меня, что предзнаменования были самыми благоприятными и скоро нас ждет богатая добыча. Прошло, однако, еще целых два дня, пока ко мне опять не явился Моти.

— Знаешь ли ты, — спросил он, — что через этот город частенько проезжают гонцы-руккеры, которые везут деньги из Бомбея в Мальву, чтобы купить опиум?