В царстве тысячи атоллов - Эйбль-Эйбесфельдт Иренеус. Страница 19
Как это часто бывает, подобные "изобретения" наблюдаются не только у рыб. Есть и другие животные, добывающие себе пищу аналогичным образом. В качестве примера можно привести аллигаторову черепаху*, обитающую в юго-восточных районах США. Затаившись на дне водоема, она неподвижно лежит с открытой пастью и внешне ничем не отличается от поросшего водорослями камня. Лишь красноватый кончик языка, извиваясь словно червь, приманивает добычу, и рыбы "клюют" на эту приманку.
* (Macroclemys temminkii, пресноводная черепаха.)
Большинство хищных рыб коралловых рифов старается незаметно подкрасться к своей добыче или же подкарауливает ее в засаде. Лишь в редких случаях можно увидеть каменного окуня или акулу, которые охотятся по-настоящему, в открытую. Чтобы охота была успешной, хищник должен напасть на жертву внезапно и отрезать ей путь к отступлению под спасительную защиту коралловых зарослей.
Однажды на Мальдивах мне довелось наблюдать, как гребнезубые акулы, стремительно бросившись вверх по склону рифа, застали врасплох стаю каких-то рыб, и преградив им путь к зарослям, начали охоту. Вообще же окуню или акуле, рыскающим в поисках добычи вдоль рифа, не приходится рассчитывать на успех, так как обитающие здесь рыбы без труда скрываются в густой коралловой чаще. Если акула медленно плывет над рифом, то рыбы не только не делают попыток к бегству, но вообще не обращают внимания на страшную хищницу. Лишь ближайшие к ней юркают в кораллы. Но стоит акуле ускорить темп движения, как рыбы пускаются наутек.
Рыбы, обитающие в открытом море, тоже подразделяются на настоящих охотников и таких, кто предпочитает подстерегать добычу в засаде. К этим последним относятся, например, большие морские щуки и сарганы. Притаившись прямо у поверхности воды, они подкарауливают неосторожную жертву. Одни из них предпочитают охотиться в одиночку, другие объединяются в стаи. Если пойманного губана, небольшого рифового окуня или какого-нибудь другого обитателя рифа снова отпустить на волю, бросив за борт на некотором расстоянии от его убежища, то ему вряд ли удастся благополучно добраться до коралловых зарослей. Пока рыба преодолеет эти несколько метров глубины, она наверняка очутится в пасти каранкса12 или каменного окуня. В открытой воде одинокой рыбе трудно соперничать в скорости с хищником и она становится для него легкой добычей. Поэтому в одиночку такие рыбы никогда не покидают добровольно своих убежищ в кораллах. Если они отваживаются выйти в открытое море, то делают это сообща, в стае, а тогда ситуация совершенно меняется. Ведь схватить жертву из стаи совсем не просто. Читатель, вероятно, удивится: как же это так? Ведь там, где много дичи, охотнику легче добыть богатые трофеи. Однако тот, кто так думает, ошибается: ни одна хищная рыба не бросается на свою жертву вслепую. Сначала она должна облюбовать жертву, подобраться к ней возможно ближе и только затем схватить ее. Большинство хищников делает это, всасывая воду, некоторые же длиннорылые щуки ловят добычу, быстро поворачивая голову набок. Однако, видя перед собой многочисленную стаю, хищник не может сконцентрировать внимание на одном объекте: у него "разбегаются глаза". Только он взял "на мушку" одну из рыб, как та скрывается среди сородичей. Любой охотник знает, как трудно бывает прицелиться, когда перед глазами мелькает много дичи. Эта трудность усугубляется еще и тем, что в минуту опасности стайные рыбы тесно сбиваются в кучу, причем некоторые из них постоянно движутся то вниз, то вверх. Тот, кто, хоть раз, охотясь под водой, пытался подстрелить рыбу в стае, знает, насколько это непросто.
Поэтому многие хищные рыбы, облюбовав жертву, прежде всего стараются отбить ее от стаи. Мне никогда не забыть зрелища, которое я наблюдал на атолле Адду. В тот день мы погружались в месте, где много лет назад потерпел крушение какой-то танкер. Над обломками затонувшего судна охотился большой косяк серебристых, величиной с сельдь цезио. Вдруг откуда-то появилась стая каранксов - штук двадцать проворных, длиною с метр рыбин. Несколько хищников расположилось между обломками корабля и цезио, отрезая последним путь к отступлению. Остальные начали описывать круги вокруг добычи, постепенно сужая кольцо и сбивая стаю все плотнее и плотнее. При этом хищники постепенно оттесняли стаю ближе к поверхности воды. Казалось, в действие пришла какая-то страшная мельница, которая вот-вот все перемелет. Окруженные рыбы начали метаться, и было видно, как их беспокойство усиливалось с каждой минутой. Когда наконец каранксы прижали стаю почти вплотную к поверхности воды, то цезио в отчаянии друг за другом пытались прорвать смертельное кольцо. Хищники только того и ждали. Играючи, без всяких усилий, ловили они всякого, кто покидал стаю. Было больно смотреть, как беззащитные рыбы, вырвавшись из окружения и проплыв несколько метров, тотчас повертывали обратно, тщетно пытаясь вернуться под защиту стаи.
Несколько иной способ охоты я наблюдал на рифах Галапагосских островов в 1960 году, мое первое знакомство с которыми состоялось за шесть лет до этого. Здесь я провел под водой немало чудесных часов. Однажды мне повстречалась большая стая цезио Xenocys jessiae*, рыскавшая вдоль крутой стенки рифа в поисках планктона. Между ними и стенкой рифа стояли два крупных каменных окуня Mycteroperca olfax. Медленно, почти незаметно они начали приближаться к стае, пока не оказались прямо среди нее. Сначала цезио держались на известном расстоянии от хищников, образуя вокруг них нечто вроде вакуума. Но постепенно привыкли к присутствию пришельцев и перестали обращать на них внимание. Цезио стали приближаться к хищникам,а затем произошло то, что и следовало ожидать: то одна, то другая рыбешка оказывалась совсем рядом с каменным окунем и тому оставалось только открывать и закрывать пасть. Через мгновение лишь несколько серебристых чешуек, медленно кружившихся в воде, напоминали о только что разыгравшейся здесь драме. Когда каменный окунь хватал жертву, вся стая вздрагивала, будто от электрического тока, и тесно сбивалась в кучу, однако вскоре напряжение спадало и все повторялось сначала. Правда, не каждая попытка нападения оканчивалась для хищников успешно, и тогда окуням приходилось снова затрачивать усилия и время.
* (Семейство цезионовых (Caesionidae).)
В стае рыба, безусловно, чувствует себя в большей безопасности, чем когда плавает в одиночку в открытом море, еще и по такой простой причине: много глаз видит лучше и поэтому скорее обнаруживает грозящую опасность. В остальном стая - это союз совершенно анонимных особей, где каждый "лично" не знаком с другими. Такой союз возникает из потребности присоединиться к сородичам и быть вместе с ними, причем одиночка всегда следует за большинством или за более быстрым пловцом. Особые, специфические сигналы (пятна, крапинки, точки и т. п.) обеспечивают распознавание и содружество однотипных животных.
Завоевание и освоение открытых районов моря в качестве жизненного пространства, без сомнения, происходило одновременно с образованием стаи как сообщества родственных особей. Рыбы, имеющие врагов, вряд ли могут, за очень редким исключением, выжить в одиночку в открытой воде. Таким исключением являются летучие рыбы, они живут или в одиночку или очень небольшими стаями. У этого вида выработалась характерная способность при приближении опасности выпрыгивать из воды и парить, зачастую несколько сотен метров, по воздуху. Благодаря этому они избавляются на довольно продолжительное время от преследования хищника.