В царстве тысячи атоллов - Эйбль-Эйбесфельдт Иренеус. Страница 38
Неожиданно самого молодого из них заинтересовала моя рубашка: он пощупал ткань, словно пытаясь определить ее качество. Когда я подарил ему рубашку, его лицо расплылось в счастливой улыбке. Он тут же надел ее, но задом наперед. Мы помогли ему переодеться, и тут оказалось, что даже такая простая операция, как застегивание пуговиц, требует определенных навыков. По поведению нашего нового друга мы поняли, что сие "достижение" цивилизации еще не проникло в этот уголок земли.
Мы угостили гостей сигаретами, но, к великому нашему удивлению, они не знали, что это за штука, и попытались их даже жевать. Показав, как надо держать сигарету, мы дали им прикурить. Сначала они не поняли, как затянуться, и дули от себя. Затем, усвоив нехитрую науку, несколько раз подряд сильно затянулись, с недоумением взглянули на нас, закашлялись и, наконец, рассмеявшись, выплюнули табачное зелье. Мы тоже выбросили сигареты за борт. Туземцы снова засмеялись, покачивая головами, мы ответили тем же. Они, без сомнения, поняли, что, предлагая сигареты, мы вовсе не хотели причинить им зло, а просто старались доставить гостям удовольствие.
Нас очень поразило, что курение для них было в новинку: ведь табак давно уже проник во все, даже самые отдаленные, уголки земного шара. И в глубинных районах Новой Гвинеи, и в дебрях Малайзии вместо денег за все можно расплачиваться сигаретами. Шом пены же, по-видимому, жили на своем острове в полном уединении и поэтому не имели о табаке ни малейшего представления.
Гости со своей стороны также поднесли нам подарки - кусок ореха бетеля, зеленый лист и кусок белого известняка, которые они извлекли откуда-то из-под своей "одежды". Мы сделали любезную мину и принялись жевать подозрительно соленые лакомства, от которых сводило рот. Гости, взглянув на наши физиономии и поняв, что мы испытываем примерно те же ощущения, что и они, когда раскуривали сигареты, расплылись в довольной улыбке. Мы приняли это за разрешение сплюнуть.
Супруги Хасс тем временем без устали щелкали фотоаппаратами, стараясь запечатлеть все на пленку. Наши друзья этим не только не смущались, но вообще не обращали на Хассов никакого внимания.
Через некоторое время туземец постарше начал ощупывать рубашку доктора Хасса. Намек был понят, и вот уже второй гость гордо облачился в новое одеяние. Лотта не стала дожидаться своей очереди: потихоньку сбегав в каюту, она вынесла на палубу красивый красно-синий пляжный костюм, обладателем которого стал третий наш гость. Таким образом, никто не был обделен и все остались очень довольны. Да простят нам этнографы! Подарив эти бренные вещи, мы вовсе не собирались разрушать первобытную культуру, а просто хотели сделать людям приятное.
Мы еще долго сидели вместе и "болтали" о том о сем. Это была весьма своеобразная беседа: один из нас показывал на какой-нибудь предмет и называл его, а наши гости старательно повторяли название. Затем мы достали книгу Уайтхеда* о никобарцах и дали им посмотреть фотографии. Тыкая пальцем в снимки людей и хижин, шом пены кивали головами и смеялись. Под конец они совсем освоились. Один из них с явным интересом и любопытством приподнял юбку Лотты, но Хасс шутливым тоном заметил, что это уж слишком. Шом пен явно понял смысл сказанного и, понимающе осклабившись, "сменил тему" - начал энергично тереть себя по животу, что наверняка означало: я не возражал бы попить и поесть. Каждый из гостей получил по стакану лимонада. После первого же глотка они одобрительно закивали головами и громко почмокали, должно быть, выражая удовольствие; затем, облизнув губы, выпили напиток до дна. Трудно сказать, понравился ли он им в действительности, так как один из них вначале слегка поморщился, но тут же лицо у него приняло прежнее выражение. Вежливость и дружелюбие этих людей были для нас полным откровением.
* (Whitehead G. In the Nicobar island. Seeley Service. London, 1924.)
Посидев еще немного, гости поднялись и, приветливо кивая головами, покинули "Ксарифу", двое в рубашках, а третий в пляжном костюме Лотты.
Мы помахали им вслед, они ответили тем же. Мы решили тут же нанести им ответный визит. Спустившись в шлюпку, мы последовали за ними. На берегу стояло еще несколько человек. Однако, как мы ни старались объяснить, что хотели бы посетить их деревню, они оставались глухи к нашей просьбе. Было ясно, что шом пены не желают пускать к себе чужих людей, тем более европейцев. Но если я правильно истолковал их жесты, то для Лотты они, пожалуй, сделали бы исключение. Самый молодой из наших знакомых спустился к нам в шлюпку, и мы уже было обрадовались, подумав, что он покажет дорогу. Отнюдь! Когда мы стали подниматься по реке, он радостно показывал на многочисленных мангровых крабов, потирая себя по животу, будто приглашал отведать это лакомство. Раздосадованные, мы повернули обратно. Два других шом пена тем временем исчезли.
Мы еще немного поболтались у берега, поймали в ближайшем пресноводном ручье несколько рыб и собрались уже направиться на "Ксарифу", как неожиданно, к нашей великой радости, снова появились знакомые шом пены. Один из них тащил на плече связанную свинью. Надетая на нем яркая рубашка Хасса уже заметно потемнела. Оказывается, шом пены хотели по-настоящему отблагодарить нас и собирались подарить нам свинью. Если учесть, что свинья для этих людей - целое богатство, то подарок был действительно царским. Под крики и хохот свинью погрузили в лодку. При этом веревки развязались, и капитану Беккеру с большим трудом удалось запрятать визжащее и брыкающееся животное в большой ящик, на котором ему пришлось сидеть до самого отплытия. Нас снова поразило то, что шом пены считали само собой разумеющимся отблагодарить за гостеприимство и сделали это с милой непосредственностью и тактом.
Наши друзья пришли не одни - их сопровождали юноша и взрослый мужчина, о котором Рёпшторфф сказал бы, что он принадлежит к папуасскому типу. Его вьющиеся нечесаные волосы копной стояли на голове и придавали ему своеобразную красоту. У него были приятные черты лица, на верхней губе пробивался пушок. Кожа у него была бронзового цвета, но отнюдь не темная. Он принадлежал к старому веддскому типу, представители которого некогда населяли Никобарские острова и позднее были вытеснены людьми другой расы так же, как это произошло, в частности, с веддами на Цейлоне26.
Юноша, первым навестивший нас, своими почти женскими чертами лица напоминал скорее микронезийца. По-видимому, шом пены - метисы, в крови которых присутствуют элементы по крайней мере двух рас, и они резко отличаются от коренастых, приземистых никобарцев. Это подтверждают, кстати, и наблюдения Рёпшторффа.
Оба шом пена, пришедших с нашими друзьями, сначала робко сидели в стороне, внимательно наблюдая за нами. Когда мужчина заметил, что я исподтишка рассматриваю его, он улыбнулся и, приветствуя меня, поднял руку смущенно и в то же время успокаивающе - старый, как мир, жест, означающий: "Я пришел с миром, у меня нет оружия". Я ответил на приветствие таким же жестом. Настороженность исчезла, и шом пен присоединился к нам.
Острый интерес вызывала у него Лотта. Объяснялось это, вероятно, тем, что она надела очень красивый пестрый купальник. Шом пен подошел к ней и пощупал материал. Хасс отвлек его внимание кинокамерой, дав посмотреть в объектив. В ответ шом пен с гордостью извлек свое сокровище - подобранный среди обломков какого-нибудь корабля кусок железа, из которого, видимо, способом холодной ковки было сделано некое подобие долота.