Робин Гуд - Чудинова Елена В.. Страница 10

Хотелось в это верить шерифу еще и потому, что стыдно было признаться себе: не хватит теперь духу самому вести отряд в Шервуд.

У Черного Билля свое на уме: добрую неделю упражнялся лесничий, выдумывая себе одну мишень мудреней другой. Поймают короля разбойников или нет, а уступать серебряную стрелу Черный Билль никому не хочет. Пусть не наговоренными, но лучшими стрелами запасся он у Хромого Стрельника.

Как на заказ выдался день для праздника. Яркое солнышко играет лучами по нарядной толпе, по помостам, разубранным коврами, по зеленой траве стрельбища. Таятся в толпе переодетые люди из шерифовой стражи: в зеленом плаще, небось, Робин Гуд не пожалует. Выглядывают да подслушивают шерифовы люди. Впрочем, одна примета у них есть, одна, да самая важная: нечеловечья меткость в стрельбе.

Ждет и палач, сидя на плахе в сторонке. Ему таится нечего. Сидит посвистывает песенку, поглядывает, как рассаживается народ, да как расставляют мишени. Новехонький топор у палача. Девяность девять голов срубил старый топор – больше не велит обычай. Недели не минуло, как в темную ночь похоронили палачи старый топор в лесу на перекрестке дорог. Похоже, что новому топору суждено зваться Робином – топор нарекают по крови первого казненного человека. Доволен честью палач.

Вот и мишени готовы. Мельче мелкого воловий глаз в центре главной мишени.

Шумит-шелелится толпа, трубят трубы. Подает знак шериф. Долго состязаются лучники, разбившись на пары. И гадать нечего, кто из них Робин Гуд. Ничего, время покажет.

Наконец осталось четыре стрелка. Лесничий Черный Билль, стрелок Жерве из шерифовой дружины, сын йомена по имени Альфред – безусый веснушчатый парнишка, да еще какой-то сакс в малиновом плаще и малиновой куртке – темноволосый и темнобородый.

Шериф подался в своей ложе вперед. Далековато, сам шериф не лучник, чтобы на таком расстояньи лицо узнать… Парень – не в счет, молоко на губах не обсохло, свои – не в счет… А этот, в малиновом? Он или нет?

В воловий глаз, но чуть сбоку, попал шерифов стрелок. В воловий глаз попал сын йомена Альфреда. В воловий глаз попал Черный Билль. Три стрелы торчат из мишени.

Засмеялся сакс в малиновом. Прицелился, спустил тетиву. Расщепила его стрела стрелу Черного Билля, что была в самом центре мишени.

– Неплохо, стрелок, – поднялся в ложе шериф. – Но для того, чтобы получить славу лучшего стрелка северных земель – маловато. Какой же фокус мог проделать и Рейнольд Гринлиф, изменник, что был в моей дружине. Покажи что нибудь, чего еще никто не делал!

– Покажу, милорд! – ответил стрелок. – Если позволено мне будет пустить пять стрел.

– Стреляй, поглядим, на что ты способен.

Стрелок пустил первую стрелу, угодившую прямо в зеницу воловьего глаза, который уже очистили от старых стрел. Хорош выстрел, но пока ничего особенного. Что же покажет этот сакс в малиновом? В малиновом… Постой-постой! Хороша шутка! Шериф тихо засмеялся в бороду: попалась в силок, птичка-малиновка! Лесная птичка Робин!

Стрелок между тем выпустил остальные четыре стрелы. Казалось, ни один человек не мог бы менять стрелы и натягивать тетиву с большей скоростью. Вторая впилась в первую, третья – во вторую, червертая в третью, пятая – в четвертую. Несколько мгновений провисела в воздухе составленная из стрел палка прежде, чем рухнуть наземь. Но видели ее все.

– Что же стрелок, подойди сюда! – Во всю глотку крикнул шериф, пытаясь перекричать толпу. Когда стрелок с вежливым поклоном приблизился, шериф добавил потише: – Получи серебряную стрелу, что ты по-праву заслужил, и право зваться лучшим стрелком северных земель!

Человек в малиновом с достоинством принял стрелу из рук шерифа, и подняв обеими руками над головой, показал трибунам.

– С честью носи это званье! – закричал шериф злобным, срывающимся на визг голосом. – Тебе удасться погордиться минут десять, а то и все пятнадцать! Плаха готова, а палач ждет, Робин Гуд, лесной разбойник!!

С обеих сторон подскочила к стрелку стража, повисла, заламывая за спину руки. Еще мгновенье – и из-под плащей затерявшихся среди зрителей лесных молодцов сверкнули бы ирландские широкие клинки ножей.

– Погоди, милорд шериф Ноттингемский! – пророкотал вдруг чей то бас, такой зычный, что весь крик и шум на стрельбище показался перед ним слабым плеском морских волн. – Где ж это видано, хватать среди бела дня честного человека?! Или ты не знаешь меня, что думаешь, я не вступлюсь за своего?

– Тебя я знаю, – надменно ответил шериф, взглянув на огромного роста детину в кожаной куртке. – Ты капитан из Скарборо. Но дня меня новость, что среди твоих людей есть лесные разбойники.

– Отродясь не бывало, во всяком случае лесных! – сердито проревел капитан. – А этот малый никакой не Робин Гуд, а мой славный моряк Саймон, пусть хоть вся команда подтвердит! Только вчера прибыли в Ноттингем, и на тебе!

Хватка стражников ослабла, и Робин высвободил руки, но не кинулся в толпу, а остался спокойно стоять на месте, как человек, которому не о чем тревожиться.

– Ты – моряк Саймон? – неуверенно спросил шериф, вглядываясь в лицо стрелка. Вроде и лицо похоже, а вот волосы у Робин Гуда, кажется, были куда светлее.

– Так меня звать, – ответил стрелок спокойно.

– Ну, гляди, капитан, худо тебе придется, если покрываешь разбойника! – пригрозил шериф.

– Охота была, – капитан сплюнул под ноги. – А уж в том, что мой моряк Саймон стреляет лучше любого разбойника, я не виноват.

– Ну счастлив ты, стрелок, – вздохнул шериф, кивая страже отступить. – Похоже тебе подольше отведено хвастать меткостью, чем я думал.

– Благодарствуем на добром слове, милорд шериф, – капитан крепко ухватил Робина под локоть. – Ладно, ребята, пошли обедать в трактир, победитель угощает! А тебе, Саймон, я говорил, на что моряку эти состязанья… Остался б без головы, вот уж смеху-то…

Компания моряков поспешила к выходу со стрельбища. Странное дело! Никто не задерживал победителя похвалами, никто не предлагал выпить эля на радостях… Люди только знай расступались перед моряками… Еще немного – и тех не нагонишь в густой толпе.

– Как твое имя, добрый человек? – спросил Робин Гуд, когда стрельбище осталось позади.

– Томас из Скарборо, – отвечал тот. – Провалиться мне на этом месте, если я не хожу на судне «Дикая Утка», самом большом из всех, что держит у нас в гавани вдова корабельщица.

– Спасибо тебе, Томас из Скарборо, – сказал Робин. – Даст Бог, отплачу добром.

– Да чего там, – проворчал капитан. – Только вот что, Робин Гуд. Придется тебе чуток поплавать с нами, худо мне будет, если дознаются, что ты у меня не служил.

– Сроду не выходил в море, – засмеялся Робин. – Согласен, если тебе будет толк от неумелого моряка.

– Боюсь, тебе покажется мокровато с непривычки, – ухмыльнулся Томас.

– Ничего, зато смоет уголь с волос и бороды, провались эта краска, зря я на нее понадеялся! – Вслед за Робином расхохотались и моряки. – В море так в море!

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Гавань Скарборо

Беспокойно было море у гавани Скарборо. Небо, затянутое тучами, предвещало грозу. В перепуганное стадо сбились у берега баркасы и корабли, боясь довериться волнам.

Но старый Томас решил довериться своей сноровке и приказал развернуть паруса по соленому ветру.

– Живей-живей, торопил он моряков, – стуча сапогами по палубе. – В такую погодку самая рыба!

– Если сами не пойдем ей на корм, – проворчал один из матросов, берясь за весло.

Паруса надулись и зазвенели. «Дикая утка» устремилась в открытое море – только длинная борозда пенилась за кормой.

Саймон усердно помогал ставить перемет, но толку от его помощи, признаться, не было никакой. Ох, и наслушался брани новоявленный моряк! Известно, никто не ругается крепче и чаще моряков. Ну да брань на вороту не виснет – не умеешь, не обессудь: не со зла, а сгоряча.

Саймон отошел от греха на нос, полюбовался как режет внизу деревянная птица зелено-серую воду. Ох и глубоко, должно быть! Куда ни кинь взгляд – водная гладь в белых барашках пены и небо в серых тучах. Больше ничего. Э, нет! Взгляд стрелка выхватил вдали темную точку. Корабль! Что ж, может и еще кто непрочь порыбачить.