Сборник Поход «Челюскина» - Коллектив авторов. Страница 30

Сроки нависли над нами. В Арктике каждый день запоздания может помешать благополучному окончанию похода. Сроки продвижения «Сибирякова» в этих районах были уже позади. Нам надо было торопиться. Только 12 сентября к вечеру мы подошли к мысу Шелагскому.

Новый план похода

Начались берега Чукотского полуострова. Лишенные растительности, они тем не менее красивы. То высокие и обрывистые, то более пологие, они кое-где далеко выступают в море, образуя замысловатые мысы. На многих обрывах высятся каменные столбы и пирамиды, так называемые кекуры.

Самый тяжелый участок пути только начинался. Восточносибирское и Чукотское моря забиты льдом, особенно в такое позднее время года. Кругом нас, по всему горизонту, — лед, крупно и мелко битый, плотностью до пяти-шести баллов. Попадаются только отдельные полоски чистой воды.

«Челюскин» часто идет самым малым ходом. Ночью стоим. Это неприятно. Мы теряем так необходимые нам часы возможного хода. Теперь у нас не только считанные дни. Время измеряется часами.

13 сентября Бабушкин и капитан Воронин поднялись на разведку. Надо знать состояние льдов впереди. Может быть нам следует итти несколько севернее? Часто бывает, что северные ветры нажимают к берегу довольно большие количества льда, в то время как несколько севернее, дальше от берега, имеются разводья. Но воздушная разведка Бабушкина и Воронина не принесла ничего утешительного.

14 сентября проходим мыс Биллингса. Мы находимся в сплоченном десятибалльном льду. Местами встречаются торосы. «Челюскин» не может итти собственным ходом. Однако дуют северо-западные ветры, образующие попутный дрейф, и, пользуясь дрейфом, мы идем вперед. Входим в пролив Лонга, отделяющий остров Врангеля от Чукотки. На севере, ближе к острову Врангеля, тяжелые льды.

15 сентября на «Челюскине» оживленный день. К полудню мы подошли к большому разводью, на котором приняли трехмоторный [148] самолет «ЮГ-1» с мыса Северного. Самолет пилотирует летчик Куканов. Вместе с ним прилетает к нам и Красинский, один из старейших работников восточной части Арктики, отдавший советскому Северу добрый десяток лет своей жизни, любящий его, преданный ему. На этом самолете Отто Юльевич вылетает на остров Врангеля, с тем чтобы на обратном пути высадиться на мысе Северном. Там мы должны с ним встретиться.

Одновременно с «ЮГ-1» поднимается и Бабушкин на своей амфибии. Он разведывает состояние льда на север — в направлении к острову Врангеля и на восток — в направлении к мысу Северному, куда мы должны итти.

К концу дня 16 сентября нам удалось пройти своим ходом сравнительно большой участок пути — от мыса Якан до мыса Северного. Тяжелый девятибалльный торосистый лед сменяется более легким восьмибалльным, крупно битым. Но мы не задерживаемся около мыса Северного. Как ни хотелось побывать на только что выстроенной полярной станции, нельзя допустить себе эту в данных условиях роскошь. Приближаются последние сроки возможного прохода в Берингов пролив. Мы останавливаемся только, чтобы взять на борт т. Шмидта, прилетевшего на мыс Северный сегодня утром после ночевки на острове Врангеля.

Шмидт и его спутник на остров Врангеля т. Буйко — на борту. Воронин, немедля ни минуты, пытается развернуть «Челюскина», чтобы уйти от напирающих льдов, но почти нет свободной воды. Отдельные поля нажимают на «Челюскина» с бортов и, что хуже всего, с кормы. Мы рискуем ударом о ледяное поле повредить лопасти винта. Но уходить отсюда, от мыса Северного, надо.

Я стою на капитанском мостике и наблюдаю за Ворониным. Он то и дело подбегает к ручке телеграфа, меняет ход судна с среднего на самый малый, с переднего на задний. В такие минуты судьба всего Экипажа находится в руках капитана.

Мы еле-еле продвигаемся вперед.

Вечером в нижней кают-компании Отто Юльевич делает доклад о полете на остров Врангеля. То, что он наблюдал, полностью совпадает с тем, что наблюдали Бабушкин и Воронин. Пролив Лонга Забит сплошным, непроходимым льдом. К острову Врангеля ни с востока, ни с юга нет подходов. Мы должны изменить план похода «Челюскина».

Раньше, и в Мурманске, и в проливе Вилькицкого, и в море Лаптевых, план нашего похода был таков: мы по пути посещаем остров [149] Врангеля, снимаем старых зимовщиков и поселяем новых, разгружаем грузы, строим здания, а потом идем к Берингову проливу, чтобы пройти Северным морским путем, как и «Сибиряков», в одну навигацию.

Теперь мы вынуждены план изменить. В первую очередь достигнем Берингова пролива, а потом попытаемся подойти к острову Врангеля с востока.

18 сентября шли своим ходом. Приближаясь к мысу Ванкарем, потерпели небольшую аварию. По левому борту сломан третий шпангоут. Это весьма неприятно. Нам предстоит преодолеть очень тяжелые ледовые препятствия на пути к Берингову проливу, а корпус корабля становится слабее!

Мы попали в такой сплоченный лед, что, кажется, надо оставить и самую мысль о том, чтобы итти собственным ходом. Хорошо, что нас несет под действием ветров в нужном нам направлении. Правда, мы дрейфуем очень медленно, со скоростью от одного до полутора километров в час.

В дрейфе мы проходим мыс Ванкарем. Сейчас для нас этот мыс только мало известная географическая точка…

Колючинский плен

Нас несет на остров Колючин. Мы пытаемся выйти из сплошных объятий льда путем взрывов. Но взрывы аммонала не приносят никакой пользы. Вместо цельной льдины получается ледовая каша. Деваться этой каше некуда. Отжать ее «Челюскин» не может, так как кругом сплошной лед.

Уже с утра 21 сентября впереди по курсу маячит остров Колючин. Неприветливая обрывистая скала, поднимающаяся каким-то бугром прямо из моря. Нас несет прямо на нее.

— Как вы думаете, Михаил Гаврилович, — спрашиваю всеми нами любимого штурмана Маркова, — как мы минуем остров Колючин? Пронесет нас севернее или южнее? Ведь если нас понесет южнее, между островом Колючиным и берегом, нас легко может дрейфом льда толкнуть в ворота Колючинской губы. Тогда, пожалуй, нам весьма трудно будет выбраться к Берингову проливу…

Еще нельзя точно ответить на поставленный мною вопрос: решение находится вне наших сил, вне нашего воздействия. Мы пассивны, нас увлекает дрейф льда. Все же Михаил Гаврилович высказывает [150] предположение, что мы пройдем севернее острова Колючина. Это будет большой удачей.

В ночь с 21 на 22 сентября как-то не спалось. Я поднялся на капитанский мостик. Приятно побеседовать с Марковым в эти часы ночного покоя. Он несет самую тяжелую судовую вахту: от полуночи до четырех часов утра. Около трех часов дует довольно сильный ветер. Нас несет прямо на остров. Худо будет «Челюскину», если это направление дрейфа продержится еще несколько часов.

С приближением к Колючину впервые за все время похода нас начало сжимать.

Я наблюдаю эту своеобразную картину. Если смотреть по носу судна, то с правого борта лед неподвижен, и по отношению к нему «Челюскин» движется вперед. С левого борта лед дрейфует и в дрейфе своем обгоняет ход «Челюскина». Мы находимся на грани. Это самое неприятное и достаточно опасное положение. Судно сжимает. Воронин посылает в трюм для наблюдения за корпусом корабля инженера-физика Факидова и своего старшего помощника Гудина. Он делает это без огласки, чтобы не поднимать панику.

Факидов потом рассказывал, как неприятно было, сидя в трюме, слушать нажим льда на корпус судна. Но на этот раз все, к счастью, обошлось благополучно.

Нас слегка повернуло, и мы прошли к северу от острова Колючина всего каких-нибудь три четверти километра.

Утром 23 сентября выяснилось, что, отдалившись от острова Колючина на семь-восемь километров, мы стали в окружающем нас неподвижном льду.

Нас охватывает чувство нетерпения и некоторой злости. Дорог каждый час, а мы стоим, впаянные в остановившийся лед. На расстоянии каких-нибудь полутора-двух километров идет мощный поток дрейфующего льда в нужном нам направлении. Надо во что бы то ни стало пробиться к этому дрейфующему льду, войти в него! Тогда мы опять будем двигаться к Берингову проливу.