Незримое сражение - Коллектив авторов. Страница 10

Стал внимательно наблюдать, куда идут машины и солдаты. Направлялись они к корпусам санатория, огороженным высоким свежевыкрашенным забором. Не раздумывая, Петр зашагал прямо к проходной. Воспользовавшись тем, что часовой стоял в будке и звонил кому-то по телефону, Чуга быстрым шагом прошел проходную и очутился на территории санатория.

— Стой! Назад! — услышал он окрик часового. Юноша остановился и широко улыбнулся.

— Извините, — сказал он. — Не заметил вас…

— Назад!

Часовой вскинул автомат и больно ударил Петра в грудь.

— Родственник у меня здесь работает, — начал оправдываться Чуга.

— Какой родственник? Здесь теперь нет санатория!

Петр и сам об этом хорошо знал, потому что успел прочитать над аркой: «358-я моторизованная дивизия». Теперь он думал лишь о том, чтобы часовой не задержал его, не вызвал кого-нибудь из штаба. Он продолжал улыбаться, а сердце стучало так, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. Но все обошлось благополучно. Часовой, выпроводив Чугу за проходную, ударил его еще раз дулом автомата и повернулся к нему спиной…

…Поезд набирал скорость. Полицаи, искавшие мясо, ушли. А Чуга успокоился лишь тогда, когда вышел на привокзальную площадь в Кросно.

Для хранения рации Белый придумал надежное место. В сарае у него лежала старая колода, на которой обычно пилили и рубили дрова. В нижней ее части Белый выпилил небольшую нишу, тщательно замаскировал ее снаружи. В этот тайник и спрятали радиопередатчик.

— Показываю тебе этот тайник на тот случай, если со мной что случится, — сказал он Петру.

Белый в последнее время заметно похудел, осунулся.

— Что с тобой? — спросил Петр, когда тот спрятал в тайник рацию и нервно щелкнул зажигалкой, прикуривая сигарету.

— Война приближается, — ответил Белый. — По всему видно, что приближается… — он затянулся сигаретой, закашлялся. — Хорошо, что уже радиопередатчик есть. А то ведь столько сведений ценных собираем, а передавать их приходится раз в месяц. Отныне ты будешь ходить за кордон только в экстренных случаях. Переключаем тебя на другую работу: будешь вести разведку, ездить на связь с нашими людьми в другие города Польши…

Петр слушал Белого, и ему очень хотелось спросить: что с Антониной, где она? И он нашелся:

— Кто же будет работать на рации? Тоже я? Чуга в совершенстве овладел радиоделом. Этому научил его лейтенант Зимин, который иногда доводил своего подопечного до изнеможения, добиваясь, чтобы Петр четко передавал шифровки, быстро и безошибочно принимал их.

Но Петр понимал, что при его отличном польском и немецком произношении, знании местных условий нецелесообразно использовать его только как радиста. Конечно же, ему поручат работу посложнее. И все же такой вопрос задал.

Белый все понял и хитровато улыбнулся:

— Не беспокойся. С Антониной ничего не случилось. Живет на хорошей квартире, работает на железной дороге, имеет возможность разъезжать по многим городам. А это для нас очень важно.

Получив разрешение Белого навестить радистку, Петр в тот же вечер направился к ней.

Девушка встретила Петра с нескрываемой радостью.

— Все в порядке?

— Да.

— Вот и хорошо. Теперь и для меня найдется настоящая работа.

Долго проговорили они в тот вечер. И хоть не сказали друг другу ничего значительного, Петр почувствовал, что стал небезразличен девушке. Договорились встретиться на следующий день в городском парке.

Но встретиться в тот раз им не пришлось. Чуга получил задание выехать в Краков для встречи с некоей Славой Рудницкой. Белый не стал рассказывать о ней подробно, только предупредил:

— Встретишься с этой женщиной — ничему не удивляйся. Знай только, что она верный и очень нужный нам человек.

Чуга пошел по указанному адресу и попал в роскошный особняк, увидел красивую, с аристократическими манерами женщину. Слушая ее обстоятельный рассказ о расположении немецких воинских частей в Кракове, о их вооружении, передвижении танковых колонн к советской границе, он терялся в догадках: почему эта богатая и красивая женщина работает на советскую разведку? Ей ведь и при оккупантах жилось неплохо. Как будто угадывая мысли юноши, хозяйка особняка с улыбкой сказала:

— Не смотрите на меня, молодой человек, такими глазами. Не удивляйтесь. Сейчас каждый честный поляк должен бороться с фашистами.

Позже Чуга узнал, что пани Рудницкая — из богатой семьи, брат ее был крупным чиновником министерства иностранных дел. После нападения фашистской Германии на Польшу эмигрировал в Англию. Пани Славу принимали в лучших домах Варшавы и Кракова. Но никто из ее влиятельных друзей не знал, что в политике она придерживалась левых взглядов. Она оказывала даже материальную поддержку польским коммунистам. Когда же гитлеровцы оккупировали ее родину, стала работать на советскую разведку.

Сведения, поступавшие от нее в центр, всегда были очень важными. И на этот раз, передав на словех Чуге все, что ей удалось узнать за последнюю неделю, она добавила:

— Передайте, что война не за горами. Через три-четыре месяца Гитлер нападет на Советский Союз. Об этом открыто говорят во всех краковских салонах, совсем недавно это же самое доверительно мне сообщил один знакомый — важный чин вермахта…

Сведения к Даниилу Белому поступали со всех концов Польши. Он тщательно анализировал их, отбирал все важное для срочной передачи в центр. По вечерам с чемоданчиком в руках он направлялся на квартиру к Антонине Глыбе. После окончания радиосеанса забирал у девушки рацию и уносил домой.

За несколько недель до нападения фашистской Германии на нашу страну Кросно наводнили фашистские войска, В доме, где жила радистка, разместились немецкие солдаты, во дворе появился часовой. Белому уже нельзя было приносить Антонине радиопередатчик. Пришлось девушке обзавестись изящной, но вместительной дамской сумкой и самой брать рацию из тайника, приносить ее к себе в комнату. Каждую минуту рисковала жизнью: то пристанет во дворе часовой, то к ней в комнату на огонек заглянут непрошенные постояльцы.

Радиоаппаратура в те годы была еще не такой совершенной, как теперь. Во время радиосеансов рация издавала шум, треск. Вот и приходилось Антонине заводить патефон, укутывать рацию одеялом, ножки стола, на который она ставилась, обвязывать тряпками. Случалось, что после радиосеанса ей не всегда удавалось унести из дома рацию, прятала ее у себя и не спала потом всю ночь. Не спал, конечно, и волновался за свою подопечную и Даниил Белый.

Петр Чуга, выполняя задания центра, продолжал колесить по всей Польше. Часто наведывался в Варшаву, Краков. Бывал в Жешове, Люблине, Грубешове и других городах и селах, где спешно строились новые аэродромы, склады. По заданию Белого устанавливал связи с польскими коммунистами, подбирал для работы нужных людей. Встречался с рабочими, крестьянами, интеллигентами бывшими солдатами и офицерами польской армии Пользуясь их услугами, каждый раз вспоминал слова Рудницкой: «Сейчас каждый честный поляк должен бороться с фашистами».

Однажды по заданию разведцентра снова побывал во Львове, провел через границу радистку Марию, потом снова отправился за кордон, чтобы доставить ей радиопередатчик.

Границу переходил ночью в районе города Санока. До утра отсиживался в густом кустарнике. А утром увидел, что всюду куда ни глянь передвигаются немецкие войска. Выбрав момент, пробрался в лес, но и там наткнулся на фашистских артиллеристов. Повернул назад. Лишь когда стало смеркаться, покинул укрытие и направился в ближнее село. Поравнявшись с первыми домами, увидел, что навстречу идет наряд полиции. Свернул в первый же дом. Во дворе увидел хозяина, пожилого поляка. Тот сдержанно ответил на приветствие незнакомца, но пригласил его в дом.

— По делу? — спросил он.

— Нет, — ответил юноша. — Сам я из Кракова, задержался на несколько дней в Саноке. Теперь вот возвращаюсь назад, а пропуска у меня нет.

Хозяин внимательно посмотрел на гостя, с минуту о чем-то подумал, потом сказал: