Прыжок через пропасть - Самаров Сергей Васильевич. Страница 35

Сами бояре заперлись в своих обширных дворах, не раскрывали ставни окон даже днем и тоже ждали. Чего ждали — непонятно. То ли нашествия короля Готфрида, то ли возвращения князя Годослава. На одного надеялись, другого боялись. Но и при первом могло произойти второе — нахлынут даны, и одновременно вернется Годослав с помощью от короля Карла. Такие ходили слухи. Это уже будет совсем новая ситуация, которая тоже несет мало хорошего, но много непонятного, потому что христианские монахи ничуть не лучше дикарей с севера. Такие же жадные и безжалостные, неуемно агрессивные.

Многое в настроении горожан зависело от мнения Тро-яла, верховного волхва столичного храма Свентовита. Бояре слали к нему гонцов, пытались сами пробиться, надеясь на поддержку, поскольку сам суровый Троял происходил из знатного боярского рода, но двери храма упорно оставались перед ними закрытыми. Простой народ это все видел, видел, как потели боярские слуги под солнцем, тащили носилки к дверям храма, слышали стук в эти двери, но не слышали скрипа петель. Тогда и последовал вывод, что Троял не поддерживает бояр. В народе поползли слухи, что верховный жрец тайно, ночью, отправил сокровища храма и драгоценные реликвии в неизвестном направлении. Должно быть, слухи эти произошли оттого, что маленький, но хорошо охраняемый караван волхвов и длинноволосых храмовых служек из города все же вышел. Но от кого Троял прятал сокровища — от данов ли, от франков — никто не знал. Если нашествие данов случится, грабежи и поджоги неизбежны. В этом не сомневался никто. И сами горожане начали прятать то, что им дорого. Кто где мог и как умел. И обязательно в тайне и в тишине. Потом новый слух прошел. Троял, будто, опасается, что Годослав вернется вместе с солдатами Карла и христианскими монахами, которые будут обращать людей в христианство: И тогда храмы старых богов будут разрушены, сокровищницы разграблены…

Но факт остался фактом — бояр Троял не поддержал. Высказаться откровенно в поддержку Годослава и княжеского семейства верховный волхв тоже не захотел. Отношения между князьями и храмами начали обостряться еще при правлении деда Годослава, который первым нарушил извечную традицию: лишил народ слова й выбора, разогнав плетьми и копьями вече, не пожелавшее его правления. Тогда было большое восстание бодричей, после чего снова, как и несколько веков назад [29], стали отделяться от союза племен отдельные княжества. Верховный волхв из главы вече превратился только в посредника при общении с небом.

Но и против князя идти — значит себе вредить. Даны чужих богов уважают мало, считая Одина единственно достойным. При правлении данов верховный волхв вообще потерял бы всю свою силу. То же самое произошло бы и при пришествии христиан. Троял не решался принять ни одну сторону, положившись на благосклонность Неба, и потому держал двери храма закрытыми. И ждал…

Люди несколько раз видели входящим в город отдельного волхва Горислава. Его спрашивали и простые жители, останавливая на улице, спрашивали и стражники у ворот. Горислава считали провидцем, мудрым учителем, хотя и слегка лишенным житейского разума.

— Кто видел Годослава мертвым? — в ответ спрашивал уже сам волхв. — Ты видел?

— Не видел.

— И я не видел…

Некоторые понимали это именно как призыв к ожиданию. Другие говорили, что таким образом волхв сообщает о прочности княжеской власти и о непризнании бояр и данов.

Чему верить? — спрашивали сами себя рарогчане. И тоже ждали развития событий.

Власть все равно себя проявит…

Свято место пусто не бывает…

* * *

Князь-воевода уже на следующее утро, посидев немного на скамье, заявил — он чувствует себя настолько прекрасно, что готов попробовать погулять по дворцу, чем вызвал переполох и возмущение своей матушки и почти не отходящего от княжеской скамьи Сфирки.

Сфирка, опасаясь недоверия со стороны старой княгини и активных помех в делах, которые решить все же следует, поступил мудро: он отстегнул от пояса ножны вместе с мечом и, рукоятью вперед, протянул оружие лежащему на скамье Дражко.

— Чтобы тебе, княже, пойти гулять по дворцу, надо будет сначала зарубить меня… Иначе ничего не получится.

Фраза так понравилась княгине-матери, что она умолкла, решив не вмешиваться в разговор сына с таким серьезным человеком, как разведчик-сиделка. И потому не заметила, как последний подмигивает ее сыну, подавая знак.

Дражко игру понял без слов, с усмешкой взял меч и попытался вытащить его из ножен. Усилие, очевидно, отдалось болью в плече и груди, что заставило князя ожесточенно зашевелить усами. Посторонний наблюдатель мог бы принять такое выражение чувств за гнев, хотя Сфирка хорошо знал, что Дражко просто гримасничает.

— Даже сидячий вояка из меня не получается, — с грустной усмешкой пожаловался князь и вернул оружие разведчику. — Значит, будем считать, вы уговорили меня проваляться без дела еще пару дней.

Если бы мать знала, что он уже вчера начал ходить…

— Ты уж поваляйся… — с напускной строгостью произнесла она и одобрительно глянула на худенького, на мальчика похожего фигурой Сфирку. Именно такие помощники были ей по душе. Не просто серьезные, но категоричные. Иначе с Дражко нельзя. Дюже своеволен.

Она опять провела бессонную ночь в комнате болящего сына, и потому сейчас пожилой женщине требовался отдых. Вчерашний день, когда ее заменил разведчик, к удивлению, не принес видимых огорчений. Когда княгиня вечером вернулась к раненому, он по-прежнему лежал на своей скамье. Более того, Дражко стало вроде бы легче. Даже разговаривать он стал четче и строже, без ненужных пауз, как было вначале. А перед сном даже попытался на несколько минут сесть, хотя потом пришлось все же перейти в лежачее положение. И потому княгиня понадеялась, что и сегодня днем у нее появится возможность отдохнуть.

— Так я пойду…

— Да-да, конечно… Отдыхай, матушка. Я, к твоей радости, остаюсь недвижным, словно меня клиньями [30] к этой скамье приколотили.

Едва затворилась дверь за матерью и стали слышны удаляющиеся усталые шаги, князь, приняв из рук разведчика лекарство, приказал:

— Вещай.

А сам, приподняв голову, начал делать из глиняной бутыли Горислава маленькие глоточки. Удивительное, хотя и чрезвычайно горькое медовое снадобье придавало силы. Рядом с этой бутылью стояла другая, поменьше, принесенная вечером вместе с репьями. Оттуда Горислав велел пить не больше, чем по глотку в час. Сладковатая тягучая жидкость с запахом полыни и вкусом конопли. Первый глоток воевода уже сделал. И через несколько минут ему уже захотелось прогуляться по дворцу. Почти стихла боль, прибавились силы. А репьи, которые вечером принесли от отшель-ного волхва и привязали к ране, размягчили корочку и стали вытягивать из тела гной и вместе с ним болезнь. За вечер и ночь княгиня-мать несколько раз, как ей было велено, поменяла половинки крупных колючек. Уже под утро Горислав вдруг объявился во дворце сам, незваный и нежданный, осмотрел князя, рану, использованные колючки, потом положил руку воеводе на темя и держал долго, словно вслушивался. И после этого заявил, что с Дражко все будет хорошо. Но полностью выздоровеет, когда его заставят сделать это обстоятельства.

— Надо будет стать здоровым, он станет в одночасье. И на коня сядет, и за меч возьмется…

Слова волхва бы да Свентовиту в уши…

Здоровым Дражко очень надо было стать немедленно. Князя Годослава предстояло ждать еще несколько дней, а княжество бодричей все еще оставалось в опасности, и Дражко, как и все рарогчане, слепо веривший в Горислава и в его способности не только лечить, но и ведать события будущего, еще до того, как попробовал жидкость из маленькой бутыли, несколько раз пробовал напрячь мышцы, лежа на скамье. Боль в груди от этих попыток начинала пламенеть, и хотелось закрыть глаза, чтобы никто этой боли не заметил. Но это не сильно расстроило воеводу. Значит, решил Дражко, следует ждать каких-то новых событий, которые заставят его сначала встать на ноги, а потом и сесть на коня.

вернуться

29

Первыми вышли из состава союза бодричей русы, переселившись •далеко на восток. Это произошло еще во II веке. Следом за русами туда же, два века спустя, ушли руги. Попытки некоторых исследователей и писателей отнести русов и ругов к скандинавским народам не соответствуют действительности и отвечают только надуманной норманистской теорий в истории, но совсем не вяжутся с историческими фактами. Автор норманистской теории Теофил Зигфрид Байер, профессор Санкт-Петербургского университета, был в действительности полуграмотным немецким проходимцем, обманом, с помощью подложных документов получившим пост и ученое звание. Он даже не знал русского языка, хотя выступал по вопросам русской истории со всем, свойственным всякому «Остапу Бендеру», апломбом. Байер же ввел в обиход отождествление слов «варяг» и «скандинав», хотя исследования и давние, и особенно последних десятилетий говорят, что варягами звали русов из Старой Руссы, которые «варили» соль из многочисленных соляных источников. А Варяжское море это вовсе не Балтика, а озеро Ильмень, по свидетельству гидрогеологов, весьма полноводное в те времена. Впрочем, и эта версия русской истории остается спорной, но автор придерживается именно ее, поскольку другие версии кажутся ему еще более спорными.

вернуться

30

Гвозди в те времена были редкостью и роскошью, не оправдывающей затраты. Плотники пользовались деревянными клиньями. Из-за разности в способах просушки древесины, которую клиньями крепили, со временем они делали соединение более прочным, чем сбитое гвоздями.