Поединок. Выпуск 8 - Ромов Анатолий Сергеевич. Страница 24

Ровнин нагнал темно-синие «Жигули» и пошел с ними рядом, окно в окно. Машина шла медленно, не больше пятидесяти, километров, и их, идущих рядом обходили теперь все машины. Ровнин посмотрел на толстяка. Толстяк посмотрел на него. Толстяку этому лет тридцать пять. Маленький нос. Надутые щеки. На голове — не первой свежести белая кепочка. Интересно, что же это в глазах у толстяка. Что же? Даже мороз пробегает по коже. Жалко человека. Кажется, в глазах у этого толстяка сейчас самый настоящий ужас. Смертельный страх. Что же с ним? Зрачки расширены, губы дрожат. Да и с женщиной, с ней тоже происходит что-то непонятное. Обхватила мальчика, вцепилась в него так, будто его сейчас у нее вырвут. Ей лет тридцать, и лицо как будто очень приятное, если бы не испуг. Что же с ними? Ну и ну! Впечатление, что им секунду назад кто-то приставил нож к горлу. Или прицелился в лоб. Толстяк смотрит так, будто чего-то ждет. Вот судорожно отвернулся. Глотнул слюну. Выждал. Снова смотрит. В глазах у него ужас, застывший ужас. Даже непрофессионал понял бы, что здесь что-то не то. Ровнин нащупал пистолет. Может быть, они тут же? Сидят, спрятавшись под сиденьями? Несколько мгновений он пытался даже не разглядеть, а почувствовать, есть ли еще кто-то в машине. Нет, кажется, кроме этого толстяка и женщины с ребенком в машине никого нет. Ровнин поднял руку и ладонью показал толстяку: прижмитесь к обочине, остановитесь. Спросил кивком: понятно? Толстяк кивнул в ответ: понятно. Свернул к кювету, затормозил. Поставив свою машину впереди темно-синих «Жигулей», Ровнин подошел к левой передней дверце:

— Что с вами? У вас что-то случилось?

— Н-нет, — запинаясь, сказал толстяк.

Женщина, обхватив мальчика, повернулась к Ровнину. Кажется, она смотрит на него сейчас чуть ли не со злостью. Да, она явно его тихо ненавидит. Реакция. Естественная реакция на длительный испуг.

— То есть д-да, — толстяк сглотнул слюну.

— Что значит — «да», «нет»? Это ваша машина?

— Коля! — сказала женщина. — Коля!

Толстяк глянул на нее и тут же снова повернулся к Ровнину. Мальчик, тот весь дрожит. Что же случилось? Надо их как-то успокоить. Ровнин достал удостоверение:

— Я из милиции. Что случилось?

Женщина вдруг заплакала, прижавшись к мальчику. Выдавила дрожа:

— Они... они же... м-могли нас убить...

Бухнуло, застучало лихорадочно: они. Это налетчики, и он у них на хвосте. Значит, нельзя терять ни секунды. Тут же краем уха Ровнин засек, что жужжание вертолета постепенно исчезает. Вот оно совсем исчезло: вертолет ушел куда-то вперед и в сторону.

— Объясните: кто «они»?

Толстяк умоляюще посмотрел на жену, прижал руку к груди. Его губы лихорадочно прыгают.

— Я сейчас все расскажу. Они заставили нас остановиться. Они ехали на вот этой машине. Показали пистолет. Я остановился. Они говорят: мы из милиции. Говорят, перелезайте и садитесь в эту машину. И езжайте, только медленно.

— Коля, я же тебе с самого начала сказала, что они не из милиции, — прошептала женщина.

— Откуда же я знаю, если угрожают пистолетом? — взвизгнул толстяк. — И если со мной ребенок? Откуда?

— Коля! — лицо женщины сморщилось.

— Спокойней! — приказал Ровнин. — Спокойней!

Окрик подействовал, толстяк удивленно посмотрел на него и вжал голову, будто боялся, что Ровнин его сейчас ударит.

— Сколько их было?

— Четыре человека.

Значит, это они, и они сейчас уходят.

— Мам! — дрожа, сказал мальчик.

— Володенька, молчи, — женщина прижала его к себе.

Мальчик уткнулся ей в грудь и выдавил:

— Мам, мне страшно.

— Молчи, маленький. Молчи, — женщина погладила его по голове.

— Какого цвета ваша машина? Какая марка? — спросил Ровнин.

— «Жигули». У нас тоже «Жигули», только желтого цвета, — сказал толстяк. — Знаете, этот цвет называется «банан».

Банан. Но ведь он не должен упускать и эту темно-синюю машину, потому что она — улика. Черт, сейчас бы сюда тот мотоцикл ГАИ, с двумя инспекторами. Где они?

— Номер вашей машины?

— Номер 16-05.

Ровнин обошел темно-синие «Жигули», присел, осмотрел номер. Похоже номер здесь двойной. Он нажал на щиток, потянул, и табличка, поддавшись, сползла с нижней. Магнитные края. Вот он, второй номер, тот, который был, когда машина ждала у развилки: 41-14. Значит, это действительно налетчики и они сейчас уходят вовсю по Московскому шоссе на желтых «Жигулях» номер 16-05. Надо немедленно выходить в эфир. Ровнин вернулся к толстяку:

— Ваше фамилия, имя, отчество?

— Молчанов. Молчанов Николай Петрович.

— Где работаете?

— Механик в СМУ-11 Южинскстроя.

— Николай Петрович, успокойтесь. Преступники будут задержаны, но вы должны оказать нам помощь, и очень простую: никуда не выходить из этой машины, пока к вам не подъедут сотрудники милиции.

На толстяке сейчас лица нет от страха:

— Вы... уезжаете? М-может быть, вы все-таки подождете?

— Не волнуйтесь, я немедленно вызову милицию по радио. Только никуда пока не выходите, сидите здесь и ждите. Хорошо, Николай Петрович?

— Хорошо.

Строго говоря, он не имеет права оставлять их одних. Ведь это, без всяких сомнений, машина налетчиков. Но выбирать сейчас не приходится. Ровнин бросился в свою оперативку, дал полный газ. Эфир. Эфир забит прилично. Ничего, можно попробовать прорваться. Он щелкнул тумблером:

— Третий! Третий! Третий, вас срочно вызывает семнадцатый! Третий! Вас срочно вызывает семнадцатый!

Ответа нет. Надо продолжать обгон. Может быть, они уже свернули на проселок и где-нибудь спрятали машину? Ладно. Думать об этом сейчас все равно бесполезно.

— Третий! Третий, вы слышите меня? Я — семнадцатый!

В эфире слышны переговоры ПМГ и СКАМ, но Семенцов не отзывается. Пошел обгон. Впереди — целая вереница грузовиков с кирпичом. Ну, лесенка, выручай. Выручай, родная. Полная скорость; влево; выждал паузу; вправо. Пристроился, и снова: влево — пауза — вправо. Грузовики уже сзади. Сейчас надо обгонять все машины, которые попадутся на пути; все, которые пока отделяют его от желтых «Жигулей» № 16-05. Вот «газик» с брезентовым верхом. Рывок влево; вправо; торможение; есть «газик». Мешается автобус. Рывок влево; вправо; автобус сзади. Снова — влево... Вправо... Торможение... Лесенка. Лесенка, выручай! Шоссе надвигается, и впереди, по противоположной полосе, плывет навстречу непрерывный поток машин. Лето, ничего не поделаешь. Только бы они не свернули на проселок.

— Третий! — начал злиться Ровнин. — Третий, я — семнадцатый, отзовитесь! Третий, вас срочно вызывает семнадцатый! Всем постам! Вызовите третьего! Всем постам! Вызовите третьего!

Что с Семенцовым, ведь должен же он следить за эфиром и предполагать хотя бы, что он его вызовет? Черт, теперь путь заслонил плечевой трейлер. Обходить такую махину — замучаешься.

— Третий! Третий, отзовитесь, я — семнадцатый!

Наконец-то голос Семенцова:

— Семнадцатый, я — третий, что случилось? Слышу вас! Семнадцатый, где вы? Я — третий!

Легче, теперь намного легче; насчет же возможного радиоконтроля со стороны налетчиков — плевать, пусть слушают. Потом, они давно уже на чужой машине, так что вряд ли могут вести радиоконтроль, едва ли в чужой машине есть специальный приемник.

— Третий, я — семнадцатый! Сообщаю: следую за налетчиками по Московскому шоссе, интервал между нами пока примерно минут пятнадцать. Нахожусь в районе двадцатого километра. Угрожая оружием, они пересели в постороннюю машину. Как меня поняли?

— Хорошо вас понял.

— Налетчики в машине «Жигули» желтого цвета, оттенка «банан», номер 16-05. Их бывшая машина, темно-синие «Жигули» с двойным съемным номером, стоит у девятнадцатого километра. В этой машине люди, которых налетчики туда пересадили, муж, жена и ребенок. Срочно займитесь этой машиной. Как поняли меня?

Но они-то, они вполне могут рассчитывать, что он не знает не только о желтой, но даже о темно-синей машине.

— Все понял, машиной займемся, — ответил Семенцов. — Номер у нее какой?