Поединок. Выпуск 8 - Ромов Анатолий Сергеевич. Страница 32

«Так неожиданно, так внезапно. Так неожиданно, так внезапно. Так внезапно... Точнее, задушили. Да больше и некому. У какого-то родственника госпожи Фам Тху. В Дакао...»

— С вас полторы тысячи пиастров. Нет, нет, не пятнадцать тысяч, а всего полторы тысячи. Господин, наверное, не расслышал.

«Я хотел бы узнать свою судьбу, свою судьбу, свою судьбу...»

Тет! [6]

Забудьте все разочарования, горечь обид, несчастья!

Пусть под крыши ваших домов вместе с веселым треском праздничных петард и тонким ароматом золотистых лепестков дикой груши войдет радость!

Тет!

Оглушительный вопль ликования, которым потомки вьетов в канун всеобщего обновления природы и всего живого на земле провозглашают свою веру в жизнь, свою жажду счастья и благоденствия!

Тет!

Забудьте все разочарования, горечь обид, несчастья! Веселитесь, встречайте новую весну!

Хоанг шел ссутулясь и опустив голову. Он брел, сам не зная, куда и зачем. Иглой буравили голову строчки из Нгуен Зу [7]:

«Как же так, Лан? Как могло случиться, что ты не уберегла себя? Милая, родная Лан! Я не видел тебя целую вечность, но я знал, что ты существуешь, я верил в нашу встречу, и это помогало мне пройти сквозь столько невзгод! А теперь? Как быть теперь?»

Лан! Когда Хоанг увидел ее впервые, красота девушки ошеломила его. Все было как во сне...

Он стоял у пагоды, и вдруг за его спиной раздались слова пароля, произнесенные таким голосом, словно кто-то мягко дотронулся до струны данбау [8]. Хоанг обернулся. Перед ним стояла девушка в фиолетовом аозай [9] с разбросанными по нему крупными бледно-розовыми лотосами и ноне [10], перехваченном под подбородком фиолетовой лентой. Черные густые волосы девушки ниспадали по ее тоненькой, изящной фигурке до пояса, а глаза, похожие на две спелые сливы, смотрели на Хоанга с детской доверчивостью и незащищенностью. И от одного этого взгляда у Хоанга пересохло в горле, а условный ответ напрочь выскочил из головы. Он промямлил что-то невразумительное, и девушка, пожав плечами, пошла дальше. И только когда она отдалилась на значительное расстояние, к Хоангу вернулась способность соображать. Он бросился вдогонку и на одном дыхании выпалил нужные слова. Девушка остановилась, удивленно посмотрела на него и вдруг расхохоталась...

«Лан, Лан! Что же мне теперь делать? Это так жестоко — жить, сознавая, что тебя больше нет».

Через несколько дней после их первой встречи Хоанг, нарушив все законы конспирации (за что был сурово наказан руководством подполья), разузнал, где жила Лан, и пришел к ней домой. Отец Лан — крупный чиновник — выгнал «нахального учителишку», осмелившегося явиться в гости к его дочери. Папаша считал, что, во-первых, Лан должна сначала закончить университет, а потом заводить «любовные шашни», а во-вторых, она не может иметь ничего общего с человеком более низкого круга. Об участии Лан в подпольной деятельности родители, разумеется, не имели ни малейшего понятия.

Хоанг и Лан встречались урывками, и лишь три года спустя, после смерти родителей Лан, они смогли быть вместе. Но их счастье продолжалось недолго — всего месяц. Однажды на улице Хоанг почувствовал, что за ним следят. Он сделал попытку уйти от «хвоста», юркнул в ближайший проходной двор и тут же понял, что это была не слежка, а охота за ним. Раздались свистки, и к нему устремились несколько полицейских и шпиков в штатском. Хоанг бросился на соседнюю параллельную улицу, но путь к отступлению был отрезан: видимо, полиция оцепила весь квартал. Его схватили, привели в полицейский участок, а затем отправили в охранку. Там его в течение двух недель водили на допросы, каждый день избивали, требуя назвать имена других членов подпольной группы. По нескольким неосторожно брошенным следователем фразам Хоанг понял, что выдан провокатором. Он стойко переносил допросы и пытки и страшился лишь одного — ареста Лан. Через две недели собравшийся на скорую руку трибунал приговорил его к смертной казни через повешение, но за день до казни товарищи устроили ему побег.

Оказавшись на свободе, Хоанг с радостью узнал, что Лан охранка не тронула. Но о возвращении домой не могло быть и речи. Им устроили встречу на явочной квартире в одном из предместий Сайгона. Они провели вместе всю ночь, а на следующий день Хоанг ушел в освобожденные районы. Могли ли они тогда предполагать, что это будет последняя супружеская ночь в их жизни?

Уже сражаясь в партизанском отряде, Хоанг неоднократно задумывался над причинами своего ареста, но ответа не находил.

Если его взяли случайно, то откуда в охранке столь подробная информация о нем? А если Хоанга выдал провокатор, то почему остались на свободе Лан и другие члены их подпольной группы?

Постепенно он перестал думать об этом, занятый другими делами. Первое время Хоанг получал весточки от Лан и своего младшего брата Шона. Последнее письмо от Лан принесло два известия: радостное и скорбное. Лан писала, что у нее родился мальчик, которого она назвала Виеном, и что брат Хоанга погиб в перестрелке с полицией на ее глазах.

Хоанг остро переживал и потерю брата, и разлуку с женой и сыном. Еще через некоторое время он узнал, что их группа разгромлена. Связь с Лан окончательно оборвалась.

Провоевав в джунглях лет пять, Хоанг получил задание перебраться в Хюэ, где вновь начал заниматься подпольной деятельностью под «крышей» бизнесмена.

«Лан, милая Лан, как же случилось, что нам не суждено больше увидеться?»

Хоанг не заметил, как прошла ночь. Утро застало его сидящим на берегу реки недалеко от города. Когда первые лучи солнца начали поглаживать водную поверхность, он поднялся и медленно побрел назад.

Хоанг вышел из Национального музея, где он только что встретился со связником центра. Связник сообщил, что центр разрешил Хоангу попытаться установить контакт со Смелым на могиле Лан. Эта мысль появилась у Хоанга после того, как он узнал о провале запасной явки для Смелого. Через два дня после посещения особняка Лан он отправился туда и увидел, что окна и двери магазинчика, хозяин которого был связным, наглухо заколочены. По соседству располагалось кафе, и Хоанг узнал от словоохотливых завсегдатаев, что владельца магазина арестовала полиция по чьему-то доносу.

Вот тогда-то и мелькнула у Хоанга мысль: а не догадается ли Смелый прийти на могилу Лан, чтобы оставить какой-нибудь знак, как-то сообщить о месте и времени встречи? Появляться на могиле Лан, разумеется, рискованно, и Смелый это наверняка понимает. Ведь убийство Лан, гибель ее связника и провал запасной явки нельзя считать случайными совпадениями. Значит, охранке стало что-то известно и она, возможно, охотится за Смелым. Но другой возможности восстановить с ним связь нет. Важно, чтобы Смелому пришла в голову та же мысль.

...У кладбищенских ворот рядком сидели нищие. Пары сотен пиастров оказалось достаточным для того, чтобы выяснить место захоронения богатой гадалки по имени Фам Тху, и Хоанг отправился в указанном направлении.

Попетляв немного среди надгробий, а заодно убедившись, что кругом нет никого подозрительного, Хоанг подошел к свеженасыпанному прямоугольному холмику. Над холмиком высилась мраморная стела, надпись на которой сообщала, что здесь покоится прах госпожи Фам Тху — предсказательницы человеческих судеб.

— Вот мы и встретились, моя Орхидея [11], — беззвучно произнес Хоанг, чувствуя, как пустота и безысходность вновь заполняют все его существо.