Флэшмен на острие удара - Фрейзер Джордж Макдональд. Страница 49

— Это могут быть просто другие путешественники! — кричит с облучка Скороход. — Ну кто может нас преследовать?

— Путешественники? В такой час ночи? Бога ради, приятель, гони!

Мы уже разогнались, набрав изрядную скорость, и я был вынужден нырнуть под полог, но задержался, чтобы бросить еще один взгляд на косу, и увидел такое, от чего едва не свалился с саней. Сквозь снежные хлопья проступили очертания изгиба стрелки, и на ней показалась бесформенная темная масса — слишком большая и неровная, чтобы сойти за сани. Потом луч лунного света выхватил из темноты несколько серебристых искорок, и я в ужасе закричал Исту:

— Это кавалерия, всадники! Они преследуют нас, парень!

Те, должно быть, тоже заметили нас, так как до моего слуха донесся отдаленный крик, и прямо на глазах масса начала разбиваться на части: одна из них, с добрый взвод, перешла на галоп, и дистанция между нами начала сокращаться прямо на глазах. Ист нахлестывал лошадей, сани кидало и раскачивало на полном ходу. Неужели они приближаются? Я пытался прикинуть расстояние на глаз, но уверенности не было. Быть может, это страх повлиял на меня, заставляя выдавать желаемое за действительное, но мне показалось, что мы пока сохраняем интервал.

— Быстрее! — заорал я. — Быстрее, приятель, или они догонят нас!

Если бы этот чертов идиот не остановился, чтобы послушать… если бы мы не потратили драгоценный час на сон в Геническе! У меня не было ни малейшего понятия, кто эти люди и почему они за нами гонятся, — важно, что они гнались, несясь на полном скаку следом за нами. Четыреста ярдов? Пятьсот? Скорее всего пятьсот, может, даже побольше. Я не мог различить, гусары это или драгуны, но предполагал, что это должна быть тяжелая конница. Дай бог, чтобы так! Я нырнул под полог и сел на заднее сиденье, выглядывая из-под оконного клапана. Нет, дистанция не сокращается. Пока. Преследователи рассредоточились по косе, насколько позволяла ее ширина — правильное решение, так как в колонне задние ряды начнут зарываться в рыхлый снег, разбитый передними всадниками. Ну, уж русской ли кавалерии не знать об этом?

Они не нагоняли нас, но и не отставали тоже. И это не удивительно: верховой может легко перегнать коляску, даже фаэтон, но состязаться с хорошими санями на плотном насте — совсем другое дело. Лошадь с седоком на спине глубоко проваливается в снег, зато идущая налегке способна тянуть сани практически на полном галопе.

Но как долго выдержат наши лошадки такой аллюр? Они уже порядком устали; впрочем, преследователи наши тоже не выглядели шибко бодрыми. Затаив дыхание, я следил за ними сквозь падающий снег. Повалило сильнее? Бог мой, да! Если разыграется метель и мы дотянем до Арабата, то сможем оторваться от них. Но стоило этим мыслям промелькнуть у меня в мозгу, как я почувствовал, что сани немного сбавили ход. Облизывая пересохшие губы, я смотрел на всадников, сосредоточив взгляд на том, что был в самой середине. Я вглядывался, пока перед глазами не пошли круги. Конный только что казался мутным пятном… но нет, теперь я уже различаю очертания головы… Они догоняют нас, понемногу, но догоняют, приближаясь с каждым ярдом.

Это невыносимо. Я бросился к боковине, высунул голову и закричал Исту:

— Они приближаются! Быстрее, идиот! Неужели ты не можешь расшевелить эту падаль?!

Щелкая хлыстом, он бросил на меня взгляд через плечо.

— Не выйдет… Лошади почти выдохлись! Мы слишком тяжелые! Выбрось какой-нибудь груз… еду… Что угодно!

Я посмотрел назад: они явно приближались, так как даже сквозь густой снег различимы стали бледные пятна лиц. Нас теперь разделяло не более двухсот ярдов. Кто-то из них кричал, но слов было не разобрать.

— Чтоб вы сдохли! — заорал я. — Русские ублюдки!

После чего полез в глубь саней, выкидывать наши припасы, дабы облегчить сани. Какие там припасы — одно название: несколько караваев и пара бутылок. Они отправились за борт, не дав видимого эффекта. Полог? Если его скинуть, это может подействовать — хотя бы уменьшит сопротивление ветра. Ломая ногти и шепча сквозь зубы ругательства, я стал возиться с застежками, задубевшими на морозе. Их было восемь, по две на каждой стороне, и мне хватило ума начать с задних и закончить передними, после чего вся эта штуковина сорвалась и закувыркалась по снегу. Быть может, это и помогло, но вряд ли сильно: всадники все приближались — почти незаметно, но неумолимо.

Ледяной ветер резал лицо. Я застонал и выругался, выглядывая, что бы выкинуть еще. Меха? Мы без них замерзнем, да и Валя совсем раздета… Валя! На миг даже я испугался. Но только на миг. Добрых восемь стоунов за раз — это же так облегчит сани! Да и это еще не все. Если они найдут ее, им придется, по меньшей мере, задержаться. Галантные русские джентльмены не бросают в снегу голых девушек. Мы же тем временем получим драгоценные секунды, а выигрыш в весе довершит остальное.

Я склонился над ней, пытаясь удержать равновесие в раскачивающихся санях. Она, все еще бесчувственная, завернутая в меха, выглядела поистине трогательно со своими белокурыми прядями, отливающими серебром в свете луны. В полупьяном забытьи Валя что-то бормотала себе под нос. Я поднял девушку, стараясь, насколько возможно, не растерять укрывающие ее меха, и перенес на заднюю скамейку. Она прильнула ко мне, и даже охваченный приступом страха, я не удержался и нежно поцеловал Валю на прощанье — последнее, что мог сделать для нее. Губы девушки были холодными, снег бешено кружился за санями. «Скоро у тебя замерзнут не только губы», — подумалось мне. Впрочем, наши преследователи должны заметить Валю прежде, чем она окоченеет.

— Прощай, крошка, — говорю я. — Покойного сна.

Пропустив руку у нее под ногами, я одним движением перевалил девушку через заднюю стенку. Мелькнула белая кожа — это шкуры слетели с нее, — и вот Валя уже распростерлась в снегу позади нас. Облегченные сани подпрыгнули, будто снялись с тормоза, Ист тревожно вскрикнул — ему, как я подозревал, приходится не на шутку вести борьбу с вожжами. Я посмотрел назад, где в синей мгле виднелась куча шкур, упавших в снег рядом с Валей. Различить ее саму в белой пелене не представлялось возможным, зато я увидел, как всадники в середине отклонились от курса. Прозвучала команда, вожак и ближние к нему натянули поводья, фланговые тоже остановились, но затем — а, чтоб им! — поскакали дальше. Центральная группа остановилась и сбилась в кучу, а один или два слезали с седел; потом они скрылись в снежной мгле.

Но та дюжина, что продолжала погоню, начала отставать! Облегченные сани буквально летели. Я издал радостный вопль, замахав руками, потом перебрался через переднюю стенку и уселся на облучок рядом с Истом.

— Давай, Скороход! Мы обгоняем их! Они отстают!

— Что это было? — кричит он. — Что ты сбросил?

— Бесполезный груз! — ору. — Не забивай голову, приятель! Правь!

Щелкнув вожжами, он прикрикнул на лошадей, а потом говорит:

— Какой груз? У нас ничего не было! — Ист глянул через плечо туда, где виднелись смутные теперь уже очертания всадников, и потом посмотрел на сани. — С Валей все… — и тут он заорал как резаный. — Валя! Валя! Бог мой! — Скороход едва не упал с сиденья, и мне пришлось подхватить вывалившиеся у него из рук вожжи. — Ты… ты… Нет, ты не мог! Флэшмен, ты…

— Перестань, идиот несчастный! — кричу я. — Теперь уже слишком поздно! — Он попытался выхватить вожжи, и мне пришлось со всей силы отпихнуть его свободной рукой. — Прекрати, черт побери, не то мы тоже последуем за ней!

— Стой! — горланил Ист, пытаясь вырвать у меня поводья. — Стой! Надо вернуться назад! Боже мой, Валя! Ах ты подлый, бездушный зверь… О, Боже!

— Придурок! — я налегал всем своим весом, не давая ему потеснить меня. — Надо было выбирать: или она, или мы! — Тут мне пришла в голову спасительная мысль. — Ты что, забыл, в чем наша задача? Мы должны доставить Раглану сведения! Если у нас не получится, то как же тогда Игнатьев и его чертов план? Небом клянусь, Ист, если ты забыл про свой долг, то я себе этого не позволю, и готов скинуть хоть тысячу русских шлюх, если этого потребует от меня родина! — «А ради своей шкуры — даже десять тысяч», — думаю, но это к делу не относится. — Разве не понимаешь — или это, или плен? А мы должны прорваться — любой ценой!