Набат. Книга первая: Паутина - Шевердин Михаил Иванович. Страница 6

Только когда буйствующего офицера увели, удалось перевести разговор на деловую почву.

— Аллах определил в своей неизреченной мудрости, — торжественно начал Назим, — чтобы случилось то, что случилось. Обстоятельства привели родину нашу к поражению и несчастьям. Дело ислама принизилось. Но нельзя, правоверные, падать духом. Великая Турция воспрянет. Дело нашего «Мусульманского революционного общества» — объединить всех мусульман. Кто враг? Кто посягает на имущество и земли почтенных мусульман? Большевики! Кто развращает умы мусульман? Большевики. Наши мусульманские коммерсанты проливают кровавые слезы, заводчики стонут. Торговля в упадке. Землю захватывают крестьяне. Какие убытки! Большевики развращают толпу, стадо. О злосчастная Бухара, где твоя слава! Наше новое общество призывает к объединению всех мусульман, к созданию великого среднеазиатского мусульманского государства!.. Час пришел, о братья! Сегодня прибыл к нам несравненный, непобедимый генерал Энвербей. Он нас поведет против большевизма.

И хоть слово «непобедимый» резануло ухо своей неуместностью, но Энвербею польстили слова толстяка Назима.

Встал бухарец Хаджи Акбар и обратился к Энвербею очень напыщенно:

— Великий полководец! Тебя знают в нашем Туркестане. Имя твое гремит. Именем «Энвер» почтенные, верные исламской религии называют своих первенцев. Мечи народа обнажены. Ружья заряжены. Большевики трепещут. От имени бухарского народа приглашаю вас, о ваше превосходительство… те… к нам в Бухару. Обещаю вам от имени партии младо-бухарцев достойный вашего высокого звания и вашей несравненной доблести прием и гостеприимство.

Лицо Хаджи Акбара от натуги покраснело и стало пестрым от набрякших кровью прыщей, а клочковатые усы стали топорщиться. По тому, как он нет-нет да и заглядывал в бумажку, Энвербей понял, что речь подготовлена заранее.

— О меч ислама!.. Те… рука пророка! — продолжал с подчеркнутой страстностью возглашать Хаджи Акбар.

«Очевидно, я очень нужен англичанам, — подумал Энвербей, — иначе к чему столько хлопот».

Тревога и неуверенность оставляли его, по мере того как новые и новые рюмочки коньяка согревали его.

Из речи Хаджи Акбара, из слов присутствующих все яснее становилось: встреча подготовлена заранее. Вдруг кто-то упомянул знакомую фамилию Исмаила Хакибея. Его еще в тысяча девятьсот восьмом или десятом году из Стамбула в Бухару послал комитет младотурецкой партии для установления связей. Да, младотурки уже давно лелеяли мысль о великом государстве османов от Атлантического до Тихого океана. Впоследствии Хакибей был даже министром Блистательной Порты.

К Энвербею подсел странный субъект, некий Мусхар Махтум Бурханов, и назойливо пытался заставить Энвербея вспомнить некоего бухарца Рауфа Нукрата, который приезжал якобы в Константинополь лет десять назад и вошел в тесный контакт с младотурками и с самим Энвербеем. Приезжали якобы еще джадиды Осман-ходжа, Атта-ходжа, Хашим-шейх и другие. Все они даже вступили в партию младотурок, помогали деньгами, заседали в провинциальном комитете.

— А вы помните, милейший, — продолжал гудеть прямо в ухо Мусхир Махтум, — мы с вашей помощью создали «Константинопольское общество полезных знаний» в Бухаре?

Но Энвербей не помнил. В те годы он о Бухаре имел самое смутное представление, считал ее пустынной страной, лишенной воды и жизни, и смотрел на нее как на нечто мало заслуживающее внимания.

И даже попытка Мусхира Махтума напомнить о каких-то бедных бухарских юношах, обучавшихся религиозной догме в Константинополе и завербованных для работы в качестве надежных агентов, проще говоря — шпионов, в Туркестане, ничего не прояснила в памяти Энвера. «Во всяком случае, это может все пригодиться». А когда он узнал, что в Туркестане есть общество бывших пленных турецких офицеров, он даже повеселел.

Энвер счел ниже своего достоинства встать, когда решил произнести ответный тост.

Он приосанился и, опершись кулаком о колено, чуть заплетающимся языком заговорил:

— Кавказ! Туркестан! Бухара, Афганистан, древний Хорезм, Персия, Кашгар, Алтай! Они населены турками, единокровными братьями. Они разъединены, они изнемогают! Настал час! Миллионы поднимаются. Мы воссоздадим древний Мавераннахр. Мы призваны осуществить великие мечты пантюркизма!

Энвер увлекся. Распалившись, он видел себя во главе полчищ, сметающих с лица земли Россию, большевиков. Он призывал истребить половину русских Именно половину, никак не меньше. Он развивал совершенно фантастические планы, он уже видел себя вступающим на белом коне в Тамерланову столицу — Самарканд. В его воспаленном мозгу уже зашевелилась новая мысль, он, Энвербей, — глава великого Турана! Великого Туркестана!

— Прекрасные кишки в Туркестане.

— А? Что? — Ошеломленный Энвербей застыл с открытым ртом. Возвышенные, красивые слова застряли у него в горле. Тупо он таращил глаза на бледноликого Зигфрида Неймана, гнусаво тянувшего какую-то нелепицу. Муть плыла перед глазами, а все физиономии слились в белесое пятно. Очевидно, коньяк оказался слишком крепким.

— Ваше здоровье, — прогнусавил Нейман, выплывая из мути. — Пью за успешную закупку кишок в великом Туркестане под мудрым управлением государя Энвербея.

— И за свободную торговлю каракулем! — быстро вставил Хаджи Акбар.

— Какие кишки? Какой каракуль? Что за бред? — возмутился Энвербей. — При чем тут кишки? Вы бредите.

— Простите… те… — вмешался прыщавый Хаджи Акбар, — они говорят дело… те… Они, господин Нейман, — специалист по кишкам, представитель солидной, очень солидной немецкой компании. Кишечное сырье для струн, кетгута, газонепроницаемых пленок… Филиалы во всех частях света — Африка, Азия, Индия, Тибет. Выгодные закупочные цены, льготы поставщикам, промышленные товары высшего сорта.

— Кишки Туркестана очень качественны, экстра, — поспешил вставить слово Зигфрид Нейман. — Мы, то есть фирма, готовы взять концессию.

— Концессию, черт возьми! — все еще не соображая, пробормотал Энвербей.

— Вы будете лично иметь хороший процент с каждой закупочной операции… это составит миллион золотых марок.

— Потом, потом, черт возьми!

— Неужели господин фельдмаршал не сказал вам? Он должен был сказать.

Надоедливо гудел Хаджи Акбар. Он на днях уезжал в Бухару и предлагал приготовить встречу Энверу, хорошую встречу.

С трудом Энвербей отделался от назойливо липкого Неймана и надоедливого Хаджи Акбара и ушел из гостеприимного дома по Кепеникерштрассе, 38.

Только теперь, бредя пошатываясь к себе домой, Энвербей сообразил, что на Кепеникерштрассе, 38 он машинально повторял слова, которые только сегодня слышал из уст обходительного, респектабельного агента Английского банка.

А что говорил фельдмаршал?

Стоило подумать.

Энвербей попытался сравнить предложения. Немецкий фельдмаршал и британский агент точно сговорились. Оба предлагают ехать в Туркестан. Оба требуют поднять и организовать мусульман. Оба предлагают деньги и оружие. Наконец и фельдмаршала, и агента не интересует, что думают по этому поводу сами туркестанцы. Поразительное сходство взглядов! Только в одном имеется расхождение. Фельдмаршал носится с мыслью навредить Англии, создать очаг смуты на Востоке у ворот Индии или даже в самой Индии, отвлечь внимание британцев от Передней Азии, от нефти. Агент Английского банка ставит задачу устроить из Туркестана буфер между Индией и большевизмом, ударить по большевизму. Два плана, две задачи. Стать слугой двух господ? Служить и тем и другим? Получить поддержку и от тех и от других?.. Но зачем служить?.. Не лучше ли?..

Кишки…

С назойливостью, свойственной пьяной логике, в мозгу все время копошилась мысль о кишках… Великий Туран — и кишки… Кишки — и Великий Туран.

И снова у него перед глазами возникало бледно-зеленое лицо Неймана.

— Вы лично будете иметь процент… Миллион…

В глубоком раздумье шел он по Кепеникерштрассе.

Его неприятно поразил шум, возгласы. Из ярко освещенного дома выходили военные.