Экспедиция «Уллис» - Северин Тим. Страница 22
Что нам грозят неприятности, я понял через пять минут после того, как мы, сразу за мысом Крио, обогнули Элефанисос — Олений остров. Идя вперевалку мимо рифов этого зловещего кладбища кораблей, «Арго» с маху шлепался в ложбины между волнами. Нашей галере стало невмоготу бороться со стихией, она оказалась почти неуправляемой в зоне беснующегося прибоя. Мы вновь прибегли к аварийной тактике, понуждая «Арго» идти вперед при помощи подвесного мотора на резиновой шлюпке. Не помогло. Только мы миновали длинную вереницу рифов, как крепнущий ветер погнал нас к берегу за извилистой полосой бурунов. Теперь и назад нельзя повернуть без риска наскочить на подводные камни. Бросить якорь в открытом ветрам уголке было негде, оставалось ползти вперед. С тревогой искал я взглядом щель в береговых скалах, сулящую хоть какое-то укрытие. Тщетно. Шесть часов пробивались мы вперед черепашьими темпами. Гребни волн захлестывали вспомогательный мотор, он задыхался и фыркал, возмущенный таким обращением, и лишь самым опытным морякам нашей команды удавалось маневрировать шлюпкой на частой волне. Скоро и они посерели от усталости.
В конце концов около пяти часов вечера мы проиграли схватку. Скорость ветра продолжала расти, и в те минуты, когда мы протискивались мимо новой череды угрюмых скал, «Арго» начал пятиться. Среди мельтешни ветра и брызг я высмотрел под скалами относительно спокойный клочок, куда не проникал ветер. Впервые за все время плаваний «Арго» в Эгейском, Черном и Мраморном морях пришлось скомандовать, чтобы приготовили штормовой якорь. Тяжелый старинный рыбацкий якорь лежал почти на самом дне трюма, выполняя роль балласта. Зарывшись в набитое припасами чрево галеры, мы обрезали крепившие его найтовы и вытащили железную громадину на носовую палубу. Всем было ясно: если штормовой якорь не зацепится за грунт, «Арго» несдобровать. И яснее ясного, почему у древних мореплавателей был чуть ли не культ якорей. Они брали их с собой десятками и, благополучно завершив плавание, нередко освящали грубые каменные якоря в каком-нибудь храме в благодарность за то, что выжили. Как и мы в тот зловещий вечер на «Арго», они знали: когда ветер гонит галеру к враждебному берегу, только якорь может остановить ее на краю гибели.
Место, куда сносило «Арго», не очень-то годилось для постановки на якорь. Глубина около семи-восьми метров, грунт — сплошное нагромождение камней, якорной лапе негде зарыться. Вся надежда на то, что сам якорь или его цепь застрянут между камнями. Ответственным за этот маневр был Кормак, профессиональный рыбак из Ирландии, ростом под два метра, участник экспедиции «Ясон». Его дублинское острословие, бесценное в критические минуты на море, неизменно поднимало дух команды.
— Отдать якорь!
Кормак играючи отправил железину за борт. Цепь прогремела, натянулась, и «Арго» рывком остановился. Оставалось только признать, что у нас со снаряжением дело обстояло лучше, чем на судах бронзового века. Быть может, Улисс и его сопутники тоже применяли цепи, но, скорее всего, им приходилось довольствоваться непрочными кожаными веревками, которые не выдерживали соприкосновения с острыми гранями камней. И у них не было металлического якоря, только нехитрые каменные изделия, возможно, с торчащими из них деревянными рогами, или же пирамидальной формы грузы на веревке. Я заметил Кормаку, что Улисс в сходной ситуации, вероятно, приказал бы одному из своих людей прыгнуть с каменным якорем в воду и, опустившись на дно, втиснуть его между двумя валунам. Взгляд, которым мне ответил Кормак, ясно говорил, что он думает на этот счет.
Шесть томительных пустопорожних дней «Арго» топтался на месте, и я терзался мыслью, что нам не хватило каких-нибудь тринадцати миль, чтобы дойти до приличной якорной стоянки у Грамвусы. Меня нисколько не утешало сознание того, что наш опыт убедительно доказывает: галера всецело зависит от капризов северного ветра, и у западного побережья Крита возвращающимся на родину мореплавателям приходилось терпеливо ждать либо у Грамвусы, либо в этой вот скучной бухточке. Мы коротали время, как могли. Ближайшим населенным пунктом была деревушка Кампос. Чтобы попасть туда, надо было час взбираться по крутой неровной тропе до седловины, где ревущий ветер обдавал лицо горстями пыли, так что приходилось поворачиваться спиной и защищать рукой глаза.
Весь Кампос насчитывал пять-шесть домов; в двух из них помещались магазинчики, где мы могли закупить кое-какую провизию. Шторм порвал телефонные и электрические провода, так что Кампос не получал никаких известий с северного побережья, но местные жители ничуть не горевали и оказали нам радушный прием. Наверное, в горном селении, от которого изрядное количество миль до ближайших портов, появление задержанных ненастьем моряков было своего рода событием. Каждый день мы поднимались вверх по склону, и местные лавочники не спешили отделаться от нас, пока мы пили кофе с медом и местным сыром. Оставив на «Арго» вахтенных, свободные члены команды либо шли в деревушку, либо совершали длинные прогулки по пустынным косогорам. Во время такой прогулки серебристо-серая змея длиной около полуметра укусила ногу Дерри. Местный врач, которого мы отыскали через три часа, объявил; если за это время Дерри не ощутил никаких дурных симптомов, значит, змея безобидная. Естественно, когда Дерри возвратился на «Арго», он наслушался шуток про ирландского святого Патрика, который очистил свою родину от змей и однажды попал впросак, потому что успел забыть, как они выглядят. На другое утро Кормак разбудил его громким возгласом:
— Подъем, Дерри! Просыпайся. Есть хочешь?
Вечно голодный Дерри энергично кивнул головой.
— Как насчет того, чтобы заморить червячка в деревне? — продолжал Кормак. — Здешний сыр не кусается!
«Арго» прочно застрял в бухточке, словно его прибили гвоздями. К счастью, в лощине струился ручей, где можно было набрать питьевой воды, а заодно помыться и принять душ под маленьким водопадом, слушая, как ветер бичует листву окружающих деревьев. Каждое утро верхом на мулах по извилистой тропе осторожно спускалась на берег одна семья из Кампоса. Привязав мулов у ручья, они весь день гнули спину на крохотном огороде сразу за пляжем. Награда за труд была весьма скудной: несколько дынь, фасоль и помидоры. Бережно уложив собранное в вьючные корзины, они спешили отправиться домой, пока не стемнело. Изрытая ямами тропа не больно-то подходила для странствий после заката, однако Джон, Рик и Дерри сумели преодолеть все препятствия после затянувшейся гулянки с приятелями, коими обзавелись в деревушке. Было выпито чрезмерное количество домашнего вина, и в три часа ночи сквозь шум прибоя до моего слуха донеслось нечто вроде разухабистого пения. Сев в резиновую шлюпку, чтобы проверить, в чем дело, я обнаружил трех гуляк, которые лежали навзничь на береговой гальке и драли глотку, сами не помня, каким образом ухитрились совершить головоломный спуск. К моему удивлению, обошлось совсем без синяков и ссадин, хотя, если судить по разорванной в клочья одежде, большую часть пути вниз они проделали кувырком. Философически рассудив, что, наверное, на долю Улисса и его хмельных сопутников выпадали такие же приключения после неумеренных возлияний в обители Эола, я втащил трех беспутников в шлюпку, уложил на настил и отвез на «Арго».
На седьмой день ветер стих, и мы продолжили плавание вдоль побережья Крита в сторону Грамвусы. Возвышенность, венчающую западный конец острова, узнаешь издалека по плоской макушке, словно кто-то срезал вершину тесаком. Подойдя ближе, мы увидели крутые скалы, которые окаймляют весь остров, вздымаясь на западе на головокружительную высоту. Единственным подходящим для высадки местом был защищенный двумя рифами пляж, обращенный на юг, но и здесь скалы отступили от воды всего на полсотни метров, так что с тыла пляж ограждала каменная стена, часть всего бастиона.