Сибирская одиссея - Свешников Александр Юрьевич. Страница 9
– Господи, что это за верёвка такая! – в сердцах простонал Витька. – Пойду так, без страховки!
– Не надо, Вить! Без страховки нельзя! – говорил Андрей, почему-то не слыша своего голоса и продолжая продевать замысловатые петли через карабин. А может быть, он только думал, а на самом деле ничего не говорил?
– Давай ещё раз сначала. Должна же она, в конце концов, завязаться… – и Андрей выругался так крепко, что испугался сам. Но Виктор не обращал на него никакого внимания и молча снимал с себя обвязку. Наверное, Андрей опять говорил про себя. К этому он уже привыкал. Ему приходилось принимать установленные кем-то правила игры, а заключались они в том, что он ничего не произносил вслух, будто кто-то лишил его воздуха в лёгких, и мог только думать. Вернее, он произносил эти слова, но кроме него их никто не слышал.
А Виктор тем временем уже уходил наверх, к тому месту, откуда стекал ручей. Место это очень не нравилось Андрею. Камни покатые, будто полированные. Виктор на них несколько раз поскользнулся, потом повернулся к Андрею лицом и застенчиво произнёс:
– Это ничего! Зимой тут, конечно, костей не соберёшь, а сейчас – нормально!
– Стой! – заорал ему Андрей, но по-прежнему слышал себя только он сам.
– Я немного подымусь, сделаю фотографию, я быстро… – прозвучал удаляющийся голос Виктора, скрывающегося за камнями. И Андрей вдруг почувствовал, что приближается что-то неотвратимое, какой-то ужас, воспрепятствовать которому он не в силах. Он не кричал, но у него почему-то ужасно заболело горло. Он пытался пойти за другом, но ноги его будто приросли к земле. Андрею стало плохо, он начал задыхаться. Казалось, ещё чуть-чуть, и сердце в груди разорвётся…
Усилием воли он открыл глаза и резким движением стянул с себя спальник.
Уже рассвело. Небо было чистым, без единого облачка. Солнце ещё не взошло, но за кронами лиственниц алела над хребтом яркая полоска. Сколько же сейчас времени?
Посмотрев на часы, Андрей запаниковал: без пяти девять! Вот это он поспал!
Андрей быстро поднялся. Сердце продолжало бешено стучать, а по спине стекали капельки пота.
– Ну и ночка была! – сказал он охрипшим голосом, ловя себя на приятной мысли, что произносит слова, которые слышно. – Кошмар во сне сменился кошмаром наяву!
Постепенно голова у него начала хоть что-то соображать. Ничего, он всё успеет. За час можно и позавтракать, и собраться.
– Странно, за ночь меня так никто и не сожрал! – сказал Андрей уже окрепшим голосом, не переставая искренне радоваться тому, что вновь обрёл способность говорить.
«И приснится же всякая ерунда! Так можно действительно тихо сойти с ума. Надо сейчас же успокоиться!»
Он спустился к реке и умылся. Сразу стало легче. Жизнь показалась вполне сносной, а предстоящий день постепенно обретал реальность.
На высокой лиственнице у берега уже давно старательно кричала кедровка. Когда Андрей повернул к ней голову, она на секунду замолчала, а потом, глядя ему прямо в глаза, каркнула совсем другим тоном, в котором отчётливо прозвучал вопрос:
– Кррра?
– Пошла ты! – не выдержал Андрей и, подняв камень, швырнул его в птицу.
– Кррра! Кррра! Кррра! – заорала кедровка, вспорхнув с ветки. Она была очень обиженной и рассерженной таким недружелюбным поведением человека.
Над горами взошло солнце. Андрей быстро развёл костёр. Плавник трещал, но почти не давал огня. Нужно было плотно поесть, путь предстоял долгий. Этот участок он вспоминал с трудом. Очень тяжело он давался им с Виктором! Особенно непроходимым был пятикилометровый отрезок перед устьем Сыни. Склон над рекой был крутым, поросшим частоколом берёзы, а так называемый бечевник (берег, по которому тащат на бечеве лодки) представлял собой нагромождение огромных валунов в два человеческих роста, ни перелезть, ни обойти которые никак не удавалось. Сейчас Андрей принял решение пройти эти пять километров по возвышенности. В принципе это казалось ему вполне возможным. И он даже подумал о том, что если на горке его застанет ночь, то можно будет устроить стоянку, не спускаясь к реке. Для этой цели он освободил пластиковую бутылку из-под овсяной каши, рассчитывая по пути набрать в неё воды.
Есть совершенно не хотелось. Но Андрей всё же развернул пакет с солёными хариусами, почистил их и принялся жевать уже хорошо просоленную и слегка подмороженную от утреннего холода рыбу. Вкуса он не чувствовал. Что-то случилось с языком, он был опухшим и еле помещался во рту.
Один раз Андрей чуть не подавился костью, но продолжал впихивать в себя хариусов, понимая, что следующая пища будет у него не скоро.
На костре закипела вода. Он заварил в миске порцию овсянки, а также сделал себе кофе. Это был последний пакетик «три в одном». Пить хотелось больше всего, особенно после солёной рыбы, которую он всё же поборол.
Без десяти минут десять Андрей был готов двигаться вперёд. На дорожку он не торопясь выкурил две сигареты, размышляя о том, где перебраживать реку. Ему казалось, что самым узким местом был быстроток перед поворотом, с которого он вчера забрасывал «балду». Смущало только сильное течение. Когда они с Виктором шли сюда, пару раз им пришлось налаживать страховочную верёвку для переправы. Теперь воды стало поменьше, и он надеялся, что сможет перейти Сыни без верёвки, не тратя драгоценное время.
Андрей приготовился к броду: вытащил из сапог стельки, засунул их вместе с портянками в рюкзак и засучил штаны.
Вода в реке была ледяной. Она яростно напирала, пытаясь увлечь Андрея в глубокий омут, которым заканчивался быстроток. Он шёл боком к течению, перенося на лыжную палку свой вес, от которого та начала прогибаться. Впереди было самое глубокое место брода. Андрей напрягал все силы, чтобы не упасть. Но река упрямо тянула его с собой, и в какой-то момент колени у него подогнулись, и этого было достаточно, чтобы вода сбила его с ног и поволокла по течению. Он старался не намочить рюкзак, поэтому плыл головой вниз, хватаясь руками и ногами за скользкие камни. Несколько раз он глотнул воды. В итоге его протащило метров тридцать. И только перед самым омутом, в том месте, куда он вчера забрасывал снасть, ему удалось наконец уцепиться за острый камень и встать на ноги. Здесь поток был гораздо слабее. До противоположного берега оставалось метров пятнадцать.
«Только бы не упасть ещё раз!» – молился про себя Андрей.
Через минуту он всё же добрался до берега, снял с себя всю одежду и принялся её выжимать.
Рюкзак, конечно, намок, но фотоаппарат, плёнку, остатки овсяной крупы и спальник спасло то, что они были уложены в полиэтиленовые пакеты. Абсолютно мокрыми были только портянки и стельки от сапог. Так что материальные потери от непредвиденного купания в реке оказались минимальными. Правда, Андрей вдруг заметил, что все предметы, которые он берёт, почему-то приобретают розовый оттенок. Он посмотрел на свои руки и обомлел: кожа на ладонях свисала клочьями, из-под которых сочилась кровь, собиравшаяся вначале в маленькие красные капельки, а затем стекающая розовыми струйками с пальцев.
– Чёрт, это совсем не дело! – с негодованием произнёс Андрей. Все бинты и пластыри он оставил Витьке. Не было даже перекиси водорода, чтобы обработать ей ободранные ладони.
«Попробую их просто подсушить – решил Андрей. – Потом надену сверху перчатки, и можно будет идти дальше».
Андрей всерьёз расстроился таким началом дня. Не зря ему под утро снились кошмары. Руки в пути ему нужны были не меньше, чем ноги!
Непроизвольно посмотрев вниз, он с досадой обнаружил, что и на коленях кровоточат ссадины.
– Поторопился я с бродом! – сказал он вслух. – Надо было переходить выше по реке. Хотел сэкономить время, а получилось наоборот!
Кровь никак не останавливалась. Внимательно осмотрев руки, Андрей понял, что в одном месте на левой руке рана особенно глубокая. Тогда он замотал руку мокрым платком, оказавшимся у него в кармане жилетки, и попытался натянуть на неё кожаную перчатку без пальцев, которую он использовал для лазания по скалам. С трудом, минут пять помучившись, ему удалось это сделать. Руки сильно ныли, но ими уже можно было как-то работать.