Большая интрига - Гайяр (Гайар) Робер. Страница 43

Капитан береговой охраны еще никогда и никому не позволял так обращаться с собой. Он весь дрожал от гнева. Байярдель снова подошел к Лефору, его тяжелые сапоги со скрипом увязали в песке.

Он тоже обнажил клинок, сказав при этом:

— Я проткну тебе твой зад до самых корней зубов!

— Святой Боже! Наконец-то ты хоть заговорил по-человечески! — воскликнул Лефор, несказанно развеселившись. — Ну вот я и увидел мужчину в этом скопище девственниц! Ко мне, капитан! Ко мне! Видимо, черт побери, небо благословило вас на то, чтобы вам в последний раз представилась честь скрестить шпагу на гальке острова Мари-Галант с той, которую я держу в руках, самой благородной на всех островах! С той самой, которая убьет вас!

Они встали наизготове, их рапиры скрестились. Серебристая и гибкая сталь засверкала в свете бледной луны. В тени густых зарослей только по этому отблеску шпаг дуэлянтов можно было догадаться о наносимых друг другу ударах.

Лефор зло подсмеивался, дразня своего противника. Так как королевские войска и флибустьеры еще не вступили в бой, он понимал, что сотни глаз наблюдали за ним. А этому геркулесу только того и было надо: зрителей. Он обожал поражать толпу своими речами, поведением и подвигами.

Тогда он заявил нежным со множеством лукавых оттенков голосом:

— Какое удовольствие, месье, какое удовольствие для меня встретиться с людьми, у которых такие хорошие манеры, с людьми вежливыми, воспитанными и все такое прочее! Могу поспорить, что вы знаете латынь. Но хотелось бы мне знать, зачем вам все это понадобится через несколько минут, когда вам придется заглотить скелет моей съеденной свиньи? И все же вы, конечно, умный человек. Даже очень умный: я догадался об этом с первого взгляда. Я очень огорчусь на всю жизнь, если лишу Его Величество такого достойного и блестящего слуги! Когда я был помощником капитана Барракуды, с которым мы взяли фрегат «Паллас» на абордаж, по уши в крови, месье…

— Заткнись, каналья! — прорычал Байярдель. — Барракуда был подлым пиратом, но даже ему не захотелось бы иметь помощником такого разбойника, как ты!

— Трус! — крикнул Лефор. — Ты заберешь свои слова обратно с этим ударом.

Он выбросил вперед шпагу до отказа, но Байярдель спокойно парировал удар, рассмеявшись:

— Я видел только одного человека из экипажа Барракуды, — заявил он. — Это был настоящий мужчина, не то, что ты!

— Лжец! Я последний! Я их всех знал, они все умерли, как и их капитаны! И ты скоро отправишься туда же к ним, когда я заставлю тебя погреметь костяшками так, как мне нравится. Получи! Тысяча чертей! Да, видно, небо на твоей стороне! Я знал только одного человека, который мог отразить такой удар: это был капитан Монтобан. Вот это был человек, этот капитан Монтобан!

После яростной атаки Байярделя Лефор был вынужден отойти назад. Он подумал, что рискует жизнью, разговаривая так много. Но чтобы не пасть в глазах своего соперника, он счел нужным добавить:

— Какое для вас счастье, братец, что я дал эту клятву! Я не могу убить вас! Ведь если я вас убью, то вы не сможете поточить зубы о кости моей свиньи, и вдобавок я обещал это зрелище моим ягнятам. Я вам только ляжку проткну. Да, ляжку, в двух сантиметрах от сапога, а плотник проверит своим угольником, соврал ли я.

В этот момент хлопнули два выстрела, и рядом с ними сотня флибустьеров разом набросилась на людей короля. В воздухе раздались какие-то дикие крики и вопли. Затем посыпались ругательства, послышались пистолетные выстрелы, к которым примешивался звон холодного оружия.

В темноте удары редко попадали в цель. После того, как мушкеты были разряжены, взялись за мачете и топоры. У некоторых солдат с «Девы из порта Удачи» были алебарды, но они не могли их использовать против разъяренных людей, нападавших на них, прыгавших, как дикие кошки, бегающих из стороны в сторону в живописном беспорядке и не боявшихся абсолютно ничего.

Стесненные своими одеждами, люди Байярделя сражались по строгим правилам, выученным в фортах, стоя тесными рядами бок о бок. Люди моря, свободно чувствующие себя в своих штанах и рубахах из грубой ткани, прыгали, ползали, нападали одновременно сзади и спереди, и каждый действовал, как ему заблагорассудится, что было в привычках Берегового Братства. Некоторые, желая позлить врага, слизывали кровь с клинков.

То там, то здесь уже раздавались стоны раненых. Но Лефор и Байярдель не прекращали сражаться. Они видели только друг друга, думали только друг о друге, сыпя взаимными оскорблениями с дерзостью, противоречащей правилам дуэли. Они не жалели ни сил, ни ударов, ибо поняли, что являются достойными друг друга соперниками.

Произнеся пару дерзких фраз, Лефор продолжал расхваливать достоинства своего врага. Он объяснял ему, что еще не убил его лишь потому, что его сдерживала клятва оставить ему жизнь, и что лишь по этой причине он ни разу не пнул его своим знаменитым сапогом, отправившим к праотцам много добродетельных христиан. Однако, щадя Байярделя, он рисковал своей собственной жизнью. Трижды капитан береговой охраны едва не пропорол его здоровенный живот. Один рукав у него был разрезан, и покалывание, которое он ощущал в области мышцы, говорило, что он первым пролил кровь.

Но это привело его в еще большую ярость. Он стал атаковать с еще большей силой, наступая, а потом отступая. Он хотел таким образом измотать своего соперника, но тот был, видимо, такой же закалки, как и его собственная шпага. Он был изворотлив, мускулист, с сильными ногами, позволяющими делать великолепные выпады. Каждый выпад флибустьера ловко отбивался, после чего Байярдель резво наступал.

— Дьявол! — сказал он наконец. — Когда вы меня окончательно разозлите, капитан, я врежу вам сапогом! А от этого еще никому не удалось оправиться! Этот сапог перешел ко мне от капитана Кида с корабля «Королевская корона», и я отправил в лучший мир немало бедняг, которые лишь имели наглость осмелиться косо посмотреть на меня! Я вспоминаю о некоем Лазье, который подох от этого удара, потому что не смог переварить железо. Пусть меня повесят, если…

— Вы будете повешены! — крикнул Байярдель. — Будьте уверены! И в этом вы можете рассчитывать на меня! Да, так вот просто повешены на фонарном столбе в форте для вразумления населения, или же на рее!

— Ваша милость! — ответил флибустьер с иронией. — Как говорил Барракуда, этот проклятый пират, душа которого вышла через его распоротый живот, тот, кому суждено быть съеденным акулой, не умрет от клинка! А этот человек знал цену словам.

— Я уже где-то это слышал, — сказал Байярдель, отступая, словно его охватило какое-то сомнение. — Черт побери, разбойник, ты повторяешь хорошо выученные уроки, стараясь этим посеять во мне сомнения.

— Клянусь всеми святыми, месье, кажется, у вас сжалось горло! Я беспокоюсь о костях моей свиньи!

— Отбросьте всякий страх! Этот клинок откроет дверь вашей проклятой душе! А если не он, то дело доведет до конца пеньковая петля, которую приготовят для вас в форте Святого Петра!

— Будьте уверены, что я буду в форте Святого Петра, и пусть Господь сделает так, чтобы уши у его жителей стали покороче. Но короткие или длинные, их все равно значительно поубавится на острове после моего отплытия! Слово Лефора!

Байярдель отскочил назад, словно под ногами у него оказалась бочка с порохом, и крикнул громовым голосом:

— Дьявол меня побери! Я поклялся бы в этом!

— Эй, братец! Так не покидают приличное общество! Вас что, уже начали привлекать свиные кости?! Или же вы испугались за ваши почки?

Но Байярдель продолжал отступать перед разгневанным и в то же время насмешливым соперником, готовым преследовать его хоть до середины моря, если в этом будет необходимость. Капитан береговой охраны только слабо отбивался. Он уже не нападал, а все время повторял с изумленным видом:

— Черт возьми! Лефор! Лефор!

— Ну да, Лефор! Лефор собственной персоной, бодрый, как бабочка, мой милый, всегда готовый проткнуть вам глотку и выпустить из вас кишки! — прокричал флибустьер с гордостью, не понимая причины внезапного отступления противника.