История великих путешествий. Том 2. Мореплаватели XVIII века - Верн Жюль Габриэль. Страница 48

Плоды хлебного дерева, кокосовые орехи, плод, похожий на персик и называвшийся «пави», ямс, сладкий картофель (батат), плоды дикой смоковницы, мускатный орех и много других неизвестных Форстеру растений — таковы были естественные богатства острова.

Двадцать первого августа Кук покинул остров Танна, один за другим открыл острова Эрронан, Анейтьюм, прошел вдоль острова Сандвич и, миновав Маликоло, а затем Эспириту-Санто, где без труда можно было опознать залив Сан-Фелипе-и-Сантьяго, расстался окончательно с этим архипелагом; он дал ему название Новые Гебриды, вошедшее в географическую науку.

Пятого сентября командир совершил новое открытие. На землю, в виду которой он находился, никогда прежде не ступала нога европейца. То была северная оконечность Новой Каледонии. Первый замеченный выступ берега назвали мысом Колнет — по имени гардемарина, раньше всех увидевшего землю. Берег был окружен кольцом рифов; по ту сторону их шли две или три пироги, казалось направлявшиеся навстречу кораблю. Но на восходе солнца они спустили паруса, и больше их не видели.

Пролавировав в течение двух часов вдоль наружной цепи рифов, Кук обнаружил проход, который должен был дать ему возможность подойти к берегу. Он вступил в пролив и пристал к острову Балабио.

Местность оказалась бесплодной, поросшей только белесой травой. Лишь на большом расстоянии друг от друга виднелось несколько деревьев с белым стволом, по форме напоминавших ивы. То были «ниаули» (вид эвкалипта). Англичане заметили также несколько хижин, похожих на пчелиные ульи.

Еще не успели отдать якорь, как полтора десятка пирог окружили «Резолюшен». Туземцы обнаружили большую доверчивость и, приблизившись, приступили к обмену. Некоторые поднялись даже на корабль и с большим любопытством осмотрели все его закоулки. Они отказались притронуться к предложенным им кушаньям — гороховому пюре, соленой говядине и свинине, но с удовольствием ели ямс. Больше всего их изумили козы, свиньи, собаки и кошки — животные, совершенно им неизвестные, для обозначения которых в их языке не было даже слов. Гвозди, вообще все изделия из железа, красные ткани, как видно, представляли в глазах островитян большую ценность. Высокие и сильные, хорошо сложенные, с вьющимися волосами на голове и курчавой бородой, с кожей темно-коричневого цвета, туземцы говорили на языке, не имевшем, по-видимому, никакого сходства со всеми теми, что приходилось англичанам слышать до тех пор.

Когда командир высадился на берег, его встретили выражениями радости и удивления, естественного для людей, впервые увидевших предметы, о которых они не имели никакого понятия. Несколько вождей, водворив тишину, произнесли краткие речи, и Кук приступил к традиционной раздаче мелких изделий из железа. Затем офицеры смешались с толпой и занялись изучением островитян.

Многие из туземцев, казалось, были поражены какой-то разновидностью проказы — руки и ноги у них сильно распухли. Почти совершенно голые, они не имели другой одежды, кроме повязанной вокруг талии веревки, с которой свисал лоскут ткани из коры бумажной шелковицы (Morns papyrifera). Некоторые носили огромные цилиндрические шляпы со сквозными отверстиями с двух сторон, напоминавшие кивера венгерских гусар. К ушам островитян, проколотым и вытянутым, были подвешены черепаховые серьги или трубочки из свернутых листьев сахарного тростника. Вскоре англичане увидели за окаймлявшими берег мангровыми зарослями [116] небольшую деревню. Ее окружали плантации сахарного тростника, ямса и бананов, орошавшиеся маленькими канавами, очень искусно отведенными от главного русла.

Кук без труда убедился, что единственное, чего он может добиться от островитян, — это разрешения свободно передвигаться по стране.

«Туземцы, — рассказывает он, — научили нас нескольким словам своего языка, не имевшим ничего общего с наречиями, на которых говорили на других островах. Жители обладали мягким и мирным, но очень беспечным характером; они редко сопровождали нас в прогулках. Если, проходя около их деревни, мы заговаривали с ними, они отвечали; но если мы продолжали путь, не вступая с ними в разговор, они не обращали на нас внимания. Женщины, впрочем, проявляли несколько больше любопытства и прятались в кустах, чтобы наблюдать за нами; но они соглашались приблизиться к нам только в сопровождении мужчин.

Островитяне, как видно, не сердились и не пугались, когда мы убивали из ружей птиц; напротив, если мы подходили к хижинам, юноши неизменно указывали нам птиц и с удовольствием смотрели, как мы стреляли. В это время года островитяне, вероятно, были не слишком заняты; они уже подготовили землю и посадили корнеплоды и бананы. Урожай ожидался лишь к лету, и, может быть, поэтому им было труднее, чем в другое время года, снабжать нас продуктами; мы, надо сказать, имели все основания считать, что новокаледонцам свойственно чувство гостеприимства, благодаря которому жители островов Южного океана часто приносят такую пользу мореплавателям».

Сообщение Кука о беспечности новокаледонцев совершенно точно. Что касается их характера, то англичане провели на острове слишком мало времени, чтобы составить себе правильное представление; и, конечно, Кук никогда не подозревал, что туземцы были приверженцами ужасного обычая людоедства. На острове обитали лишь немногие виды птиц, хотя там водились перепела, горлицы, голуби, чирки, султанки, дикие утки и еще некоторые мелкие виды; никаких признаков четвероногих животных обнаружить не удалось, и старания командира раздобыть свежую провизию оказались безуспешными.

Во время стоянки у северной оконечности Новой Каледонии Кук совершил несколько экскурсий в глубь страны и взобрался на горную цепь, чтобы составить общее представление о стране. С вершины скалы он увидел с обеих сторон море и понял, что остров в этом месте имеет в ширину не больше десяти лье. В общем страна сильно напоминала некоторые районы Австралии, расположенные на той же широте. Растительность, по-видимому, была аналогичной, и леса, как и на Австралийском материке, росли без подлеска. Англичане сделали еще одно наблюдение: в горах они обнаружили ценные минералы; это указание подтверждено недавней находкой там золота, железной руды, меди, угля и никеля.

Во время стоянки произошло неприятное событие, подобное тому, которое чуть не стоило жизни части экипажа у берегов Маликоло.

«Мой помощник, — рассказывает Кук, — купил рыбу, убитую туземцем острогой близ того места, где мы набирали воду, и прислал ее на корабль. Эта рыба совершенно неизвестного вида, напоминающая ту, которую называют „sun-fuch", из рода, определенного Линнеем как tetrodon [117]. У нее была уродливая огромная удлиненная голова. Совершенно не подозревая, что рыба может оказаться ядовитой, я распорядился приготовить ее в тот же вечер на ужин. К счастью, на зарисовку и описание рыбы ушло очень много времени, и ее не успели зажарить; приготовили только печень. Оба Форстера и я отведали ее, а к трем часам ночи мы почувствовали крайнюю вялость и слабость в руках и ногах. Я почти потерял чувство осязания и больше не мог отличить тяжелые предметы от легких, когда пытался их сдвинуть. Горшок полный воды, и перо казались мне одинакового веса. Прежде всего нам дали рвотное, затем заставили пропотеть, отчего нам стало значительно легче. Наутро одну из свиней, наевшуюся рыбьих потрохов, нашли мертвой. Когда туземцы явились на корабль и увидели подвешенную на палубе рыбу, они немедленно дали понять, что это вредная пища; они смотрели на нее с ужасом; но в момент продажи и даже после того, как рыба была куплена, никто из них не проявлял подобного отвращения».

Кук приступил к гидрографической съемке значительной части восточного берега. Во время поездки англичане увидели туземца с белой, как у европейца, кожей; эту белизну приписывали какой-то болезни, но оказалось, что то был альбинос, подобный тем, каких уже приходилось встречать на Таити и на других островах Общества.