Записки охотника Восточной Сибири - Черкасов Александр Александрович. Страница 4

 ^{Титульный лист последнего прижизненного издания книги А. А. Черкасова, по которому воспроизводится настоящее издание}

Предисловие автора к первому изданию (1867 г.)

Предисловие это пишу я с единственной целию — чтобы читатель мог предварительно отчасти познакомиться со мною и не стал искать в моих заметках того, чего в них нет, или же слишком строго судить их. Конечно, если читатель страстный охотник, как я, он не обратит внимания на слабые стороны моего труда в литературном отношении, а только будет искать того, что его интересует или что ему еще неизвестно. Но читатель-литератор да простит мне мое неловкое обращение с пером. Страсть к охоте и желание передать многие истины и сокровенности, известные только охотникам Восточной Сибири, побороли мои сомнения относительно моих литературных способностей, и я решился написать, что дал мне мой охотничий опыт. Я уверен в одном, что труд мой будет полезен многим и многим охотникам, а больше мне ничего и не надо.

По возможности я постараюсь изложить свои заметки самым простым, понятным всякому языком, но, уж извините, с сибирским оттенком.

Читатель вполне может положиться на мои заметки; я писал не голословно, а всегда с фактов. Чего не видел, не испытал сам, того и не утверждаю. Если же что и взято со слов других охотников, то и это так же верно, как и то, что написано с фактов. Не думайте, что эти заметки принадлежат охотнику, любящему красное словцо (жаль, что охотники имеют такую незавидную репутацию), а примите их за записки страстного сибирского промышленника и вместе с тем наблюдателя.

Описания мои иногда слишком подробны, иногда же слишком кратки. Что делать? Чем богат, тем и рад!

Сначала я думал описать решительно все, что только может относиться к охоте; но когда взялся за перо, то увидал, что это был бы огромный труд. Так, про одну техническую часть охоты, разбирая ее специально, можно написать целые томы. Но к чему бы это повело?.. Описывать выковку и приготовление стволов и т. д. — дело особых специальных руководств. Потому я относительно технической части охоты говорю только о том, что необходимо знать всякому сибирскому охотнику. Я умалчиваю и об известных породах собак, как-то: легавых, гончих, борзых, о их дрессировке, натаскивании, выдерживании и тому подобном, но зато говорю о собаках, еще не известных многим охотникам, — о собаках сибирских. Кроме того, я худо знаю охоту с борзыми и гончими, потому что с молодых лет попал в Восточную Сибирь, где собак этих почти нет. Я также почти не упоминаю и об легавых собаках, потому что сибиряки совершенно их не употребляют при зверином промысле.

Для того, чтобы познакомить читателей с сибирским местным говором, с сибирскими техническими выражениями, я, где случится, буду нарочно употреблять их, разумеется, не иначе как с объяснениями, потому что есть такие из них, которые вовсе не понятны несибиряку.

Труд мой разделяется на две части: в первой я говорю кратко о технической части охоты (преимущественно о сибирской), о ружьях вообще, о собаках и так далее, а во второй рассказываю о зверях, живущих в Восточной Сибири, их жизни, нравах, добывании и проч., при случае стараюсь поближе познакомить читателя с сибирским промышленником (охотником), с его бытом, привычками, суевериями. Не описываю охоты за птицами, потому что она в Восточной Сибири ничтожна сравнительно с звериным промыслом. Из птиц сибиряк бьет только глухаря, косача, рябчика, куропатку, лебедя (многие инородцы лебедей не бьют), гуся, уток, степную курицу (дрохву) — вот и все; с остальными он незнаком, они не для него созданы.

Предисловие ко второму изданию

По выходе первого издания «Записок охотника Восточной Сибири» в 1867 году современная тогдашняя журналистика заявила столько лестных отзывов, что я, как автор, не мог не радоваться благосклонному приему печатью моего труда, а тем более радовался тому, что мои охотничьи заметки производили приятное впечатление не только на охотников, но и на людей, имеющих смутное понятие об охоте. Понятно, что приятные отзывы затрагивали за живое мою, тогда еще молодую, охотничью душу. Вот почему я тогда же еще решил при первой возможности несколько дополнить «Записки» и издать вторым выпуском. Но… Ох это «но»! Не все делается так, как хочется, как думается. С 1867 года прошло уже, шутка сказать, почти 14 лет, и мне до сих пор не представлялось случая исполнить своего желания; я удовольствовался только тем, что изредка пополнял «Записки» новыми сведениями, новыми наблюдениями и позаимствованиями из других сочинений. Хотя последних и очень немного, но все же они есть, и есть потому, что в некоторых случаях и чужие наблюдения приходились очень кстати, как характеризующие описываемый предмет и пополняющие то, что было или пропущено, или не подмечено самим, но в сущности есть на самом деле. С 1867 года много воды утекло, многое изменилось во многом, многое изменилось и в охотничьей технике, но технике, так сказать, интеллигентной. Самородная же техника сибирского промышленника-зверовщика осталась почти неприкосновенной, и современная культура до нее не дотронулась; она и ныне дышит тою же наивной простотой, тою же первобытностью и незнакома с применениями мудрого Запада. Наша Сибирь, в смысле охотничьей промышленности, осталась, право, почти тою же мшоною Сибирью, как и была со времен Ермака Тимофеевича. Понятно, что в том же застое находятся и описанные мною звери, ибо 14-летний период слишком незначителен для тех творений природы, которые находятся еще вне воли и культуры человеческого прогресса. А ведь, пожалуй, отчасти это и хорошо, а то и нашей безграничной Сибири, с ее обширными дебрями и непроходимой тайгой, ненадолго бы хватило!.. И теперь уже далеко не то, что было: непролазная угрюмая тайга день ото дня делается все более и более доступной и не так страшной, а нескончаемые дебри редеют чуть не с каждым часом, и несчастные звери заметно убывают в количестве или кочуют в еще нетронутые тайники сибирских трущоб. Все это, конечно, грустно для охотника, но время свое берет, и тут ничего не поделаешь, приходится волей-неволей мириться, и бесполезно вздыхать, вспоминая о старом охотничьем просторе. Вздыхай не вздыхай, а будь доволен и тем, что Сибири на наш век еще хватит, да, пожалуй, и внукам кое-что останется… Ну, я как охотник заболтался, прости, читатель; равно как извини меня и в том, что я при втором издании книги умалчиваю о современном охотничьем оружии образованного мира. Кому оно нужно, те познакомятся с ним и без меня, «желторотого» сибиряка. В самом деле, о ружьях новых систем уже столько писано и переписано, что невольно становишься в тупик — какой системе и фабрике отдавать предпочтение? Журнал «Охоты и природы» ^{1} набит всевозможными воззрениями и пререканиями современных охотников, и нам остается только читать о подневных нововведениях и нередко удивляться как современной технике, так и той цене, которая значится в любом прейскуранте охотничьих депо не только на ружья известных мастеров, но и на охотничьи прищеголья. Душевно сочувствую тем собратам по оружию, которые со сжатым сердцем могут только смотреть на такие баснословные прейскуранты, и еще раз осмеливаюсь думать, что «Записки охотника Восточной Сибири» им-то и будут хоть несколько полезны.

При втором издании я помещаю новую статью «Глухарь», которая была написана уже несколько лет назад и предполагалась к печати в журнале, но… и опять это «но» помешало и тут, так что мой несчастный «Глухарь» отдыхал в хламе бумаг и заметок до представившегося случая напечатать записки вторым изданием. В моей книге «Глухарь», быть может, и некстати, за что и прошу снисхождения, но помещаю его потому только, что птица эта пользуется большим почетом в мире сибирских промышленников и истребляется ими в большом количестве. Когда-то у меня было желание писать заметки и о птицах Восточной Сибири, как оседлой, так и прилетной в массе, наполняющей даурские леса, поля, степи и воды, но это такой громадный труд, что испугал меня, и мне пришло в голову то самооправдание, что писать «Птиц» не стоит, особенно потому, что они превосходно описаны С Т. Аксаковым.