По неизведанным землям Эфиопии - Кацнельсон Исидор Саввич. Страница 37

Эфиопы подоз|рительно смотрели на иностранца, сопровождаемого на этой трудной и опасной дороге всего одним слугой. Они приняли Булатовича за европейца-авантюриста, которыми был буквально наводнен Харар и которые не пользовались уважением местного населения. Но тем не менее хозяин бивака приказал дать европейцу охапку сена. Булатович тут же, рядом с эфиопами, расположился на отдых.

Вокруг небольшого костра, тихо и неспешно переговариваясь, сидели эфиопы. К костру подошел слуга Булатовича и тоже присел у огня. Его, видимо, стали расспрашивать о европейце. Потом один из эфиопов быстро встал и побежал в палатку хозяина бивака. Хозяин вышел и, низко кланяясь на ходу, направился к Булатовику. Он только что узнал, что гость — русский офицер, и почтительно просит его к себе в палатку. Для его мулов он уже послал ячмень. В палатке было приготовлено угощение. Хозяин заявил, что гость должен ночевать в его палатке. Александр Ксаверьевич категорически отказался, боясь проспать, ведь он был в пути более суток; тогда хозяин уговорил его взять хотя бы воловью шкуру.

На рассвете Булатович простился с гостеприимным хозяином, который, как выяснилось, был одним из офицеров раса Меконнена и направлялся в Тигре к своему начальнику. Мулы подкрепились ячменем и шли теперь почти без понуканий.

14 мая около полудня Булатович прибыл в Аддис-Абебу, где был радостно встречен всей русской колонией.

На аудиенции у императора Эфиопии Власов осторожно осведомился, не желает ли Менелик еще раз воспользоваться услугами Булатовича. Император задумался.

— Я охотно бы это сделал, — ответил он, — но не знаю, что я мог бы ему поручить при настоящих обстоятельствах.

Власов заметил негусу, что у него благодаря Булатовичу имеются подробные карты юго-западных областей Эфиопии, но нет карты западных областей и страны Бени-Шенгул. Менелик тут же согласился командировать туда Булатовича.

На следующее утро Александр Ксаверьевич явился во дворец негуса, чтобы получить необходимые указания.

Он попросил у Менелика дать ему пятнадцать-двадцать мулов под багаж, обязуясь вернуть их в целости и сохранности. 20 июня Булатович получил мулов, а также письмо от Менелика к дадьязмачу Демесье об оказании русскому офицеру полного содействия в исполнении возложенных на него задач. Власов, напутствуя Булатовича, дал ему самые категорические инструкции не приближаться к английским Аванпостам, выставленным на границе страны Бени-Шенгул и в других пунктах — Росайресе, Фааогли и Метемме; не переходить черту фактического влияния Эфиопии; не принимать активного участия в военных действиях; вернуться в Аддис-Абебу не позже конца сентября.

Какие же задачи были поставлены перед Булатовичем, отправлявшимся в довольно-таки опасную командировку? Из секретной записки Власова, посланной в Петербург 23 июня 1899 года, узнаем, что задачи эти следующие выяснить настроение жителей Бени-Шентула и автономных галласских провинций Уоллеги и Леки — насколько прочен или непрочен среди них авторитет победителей; каковы отношения между правителями и населением; как относится местное население к появлению англичан на границах их земель, на чьей стороне будут его симпатии при вооруженном столкновении эфиопов с англичанами.

Менелика также интересовало стратегическое положение своих западных областей, их обороноспособность и экономические ресурсы. Булатович должен был кроме всего этого уточнить на карте место расположения английских аванпостов в долине Голубого Нила и в Гедарефе.

26 июня Булатович выехал из Аддис-Абебы, а 6 июля прибыл в резиденцию дадьязмача Демесье город Деосету. Почетный конвой в пятьсот человек с трубачами и флейтистами встречал русского офицера на въезде в город. Дадьязмач Демесье приветствовал Булатовича лично и принял его радушно и гостеприимно. О пути от Аддис-Абебы до Дессеты Булатович писал Власову: «До сих пор все, слава боту, благополучно. Люди здоровы, животные тоже, кроме двух притомившихся мулов, которых пришлось бросить на дороге. Нельзя представить себе тех трудностей, с которыми сопряжены были некоторые подъемы и спуски в горах Чалеа по крутым, скользким и глинистым их склонам, а также переправы через топкие ручьи в долинах рек Гибье и Хауаша (Аваша)».

Вечером все старшие офицеры дадьязмача собрались на обед. Первый вопрос, с которым Демесье обратился к Булатовичу, был, конечно, о намерениях Англии.

— Эфиопам теперь не столь опасна английская вражда, как английская дружба, — ответил Булатович. — Англия сегодня ведет себя по отношению к Эфиопии как охотник, подкрадывающийся к слону на верный ружейный выстрел.

Демесье одобрительно покачал головой и сказал, что и он сам, и его войско предвидят неизбежность борьбы с англичанами. Более того, они понимают, что главный путь англичан в случае войны пройдет по их земле и десятитысячное войско дадьязмача должно будет довольно долго сдерживать наступление англичан до подхода подкрепления из других областей Эфиопии. Все галласы левого берега Дидессы перейдут на сторону англичан. А про вновь завоеванные арабские племена Бени-Шенгула и говорить нечего многие начальники этих племен уже бежали к англичанам. Так что эфиопскому войску придется нелегко.

Первая встреча вооруженных сил Эфиопии с англо-египетскими войсками состоялась в Фазогли осенью прошлого года. Сорокатысячное войско дадьязмача Демесье перешло западные границы. Владения Абдурахмана, правителя Бени-Шенгула, и Мухаммеда, владетеля Дуля, к этому времени были уже в руках эфиопов, и войско дадьязмача беспрепятственно продвигалось по новым землям. Демесье отправил небольшой отряд в Фазогли, чтобы там, на берегу Голубого Нила, водрузить эфиопский флаг. А в январе нынешнего года корпус дадьязмача пришел в Дуль, и тут Демесье донесли, что Фазогли заняли англичане, а эфиопский флаг снят. Вскоре дадьязмач получил письмо, подписанное «командором Фазогли», в котором этот командор, узнав о прибытии эфйопского войска в Дуль, сообщал дадьязмачу, что отряд англо-египетских войск занял Фазогли, с тем чтобы утвердить в стране законность, открыть путь торговле и прекратить рабство. Дадьязмач ответил любезным письмом, в котором извещал, что идет в Фазогли, чтобы познакомиться с ним, командором. О снятии эфиопского флага в письмах не было сказано ни слова. И тут же все громадное войско дадьязмача Демосье двинулось к берегу Голубого Нила. Командор забеспокоился и вновь написал дадьязмачу зачем же идти на знакомство с таким большим корпусом, не лучше ли дадьязмачу оставить свое войско, а в Фазогли войти с небольшим конвоем?

Демесье ответил уклончиво негоже, чтобы эфиопский на чальник отрывался от своего войска.

Нужно заметить, что англичане перед лицом эфиопских войск проявили намного меньше решимости и энергии, чем перед французами в Фашоде. Когда Демесье вошел в Фазогли, там уже не было ни одного англичанина. Они все переправились через Голубой Нил и закрепились в Фамаке.

Через день состоялось свидание начальников обоих отрядов. Командор оказался вежливым, очень приятным старичком. Дадьязмач заявил категорически: «Если ваши уверения в дружбе истинны, то поставьте завтра флаг на том же месте, где он был. В противном случае — приготовьтесь к бою и ждите меня».

Командор, не медля ни секунды, принял этот ультиматум, сказав, что из-за таких пустяков, как флаг, он не хочет ссориться и немедленно восстановит флат на прежнем месте, но он требует от дадьязмача обязательства не переходить на правый берег Голубого Нила. Дадьязмач согласился на это условие и даже поклялся «богом Менелика». Ему нетрудно было дать эту клятву, так как правый берег не входил в его владения, а принадлежал годжамскому негусу.

На следующий день англичане подняли над Голубым Нилом эфиопский флаг. Весь корпус дадьязмача Демесье отсалютовал флагу, а англичане переправили на левый берег митральезу и тоже приветствовали эфиопский флаг. Затем англичане были приглашены в лагерь Демесье. Дадьязмач выслал им навстречу почетный конвой — шесть тысяч кавалеристов. Все остальные войска выстроились перед лагерем. Продемонстрировав таким образом англичанам свои силы, Демесье угостил их обедом и преподнес в подарок золотые щиты.