Второй арап Петра Великого - Чегодаев Дмитрий. Страница 8

Картинка: Треск ломающихся весел и летящие по небу моряки со сверкающими на утреннем солнце абордажными саблями. Ну, чем не «Пираты Карибского моря»?

Сцена шестая

На службе Его Величества

Батальные сцены это конечно золотой фонд каждого блокбастера, но пора и честь знать — настало время вернуться к главному герою. В 1717 году, как снег на голову, как гром из ясного неба в Санкт-Петербург является Иван Крушала.

Кто его позвал в Россию? Друг-сердешный Савва Владиславич? Возможно. Но в это время он выполнял некие деликатные поручения в Риме и Венеции. Матия Змаевич, друг детства и почти что брат? Может быть. Но он в тот момент командовал десантными операциями в Дании. Князь Дмитрий Голицын? Кто-то из бывших учеников «Наутики»? Возможно, но, похоже, что за приглашением Ивана Крушалы, мог стоять только граф Пётр Андреевич Толстой — Сенатор и Канцлер Коллегии иностранных дел. Прозорливый граф понимал, что России, выигрывающей Северную войну, предстоит новая война — на этот раз дипломатическая. Победы, добытые силой оружия, необходимо было оформить в систему договоров, а противостоять молодой российской дипломатии в этом деле будут лучшие в Европе мастера политической интриги.

Вот здесь придётся немного рассказать о большой европейской политике. Незадолго до описываемых событий, в 1714 году, в голландском городе Утрехте был подписан мирный договор, которым завершилась продолжавшаяся тринадцать лет война за Испанское наследство. Справедливости ради, её следовало бы называть «первой мировой», так как велась она не только в Европе, но и в Америке, то-есть на двух, а если учитывать, что в это время граница между Европой и Азией пролегала по реке Дон, то и на трех континентах. Опуская все детали, перипетии и коллизии, можно сказать, что это была война между Францией и Австрией, на территории Фландрии, за права на трон Испании, итогом которой было признание Турцией автономии Черногории. Участвовали или были причастны к ней практически все европейские державы, а также Турция. Отличалась она отчаянным кровопролитием — 792 тысячи человек погибших, без учёта мирного населения. Не вдаваясь в подробности, скажу, что никакого значительного результата эта война не принесла — стороны остались при своём. Разве что, Австрия отобрала у Османской империи Воеводину, да ещё Англии достался остров Гибралтар и монопольная торговля рабами в Северной Америке.

Разумеется, за всеми этими событиями внимательно следил неутомимый граф Пётр Андреевич Толстой и его агенты.

Занятая войной Европа, конечно, Россию проморгала. Но спохватившись, великие державы, совсем не спешили принимать её в своё число. Одно дело сбить русскими руками спесь с зарвавшегося шведского короля Карла, а совсем другое — пускать Россию в Европу. Россия же, совершенно не желая возвращаться в Азию, демонстративно проявляла интерес ко всем европейским вопросам. К примеру, направила своих представителей в Утрехт, демонстрируя, что заключение большого европейского мира имеет к ней самое прямое отношение. Великие державы были в ярости, но измученные только что закончившейся войной — терпели. Графу Толстому были позарез нужны опытные и проверенные дипломаты. Одним из них и был наш аббат. Конечно, мы опускаем в нашем раскладе возможность того, что он просто мог вернуться после длительной командировки «на место основной работы», то-есть, говоря современным языком, был отозван в распоряжение начальства. Но, чем бы это, не было — возвращением из действующего резерва или переводом на легальную работу, сразу же по прибытии в Санкт-Петербург, он приступил к исполнению обязанностей. Сначала, в качестве переводчика, а потом и Статс-секретаря Государственной Посольской канцелярии, и одновременно — историографа Коллегии иностранных дел, в коих качествах и прослужил до 1730 года. Чем занимался Иван Крушала в Посольской канцелярии, к сожалению точно неизвестно, но именно тогда и именно в этой канцелярии готовился Ништадский мир. В это время он лично знакомиться с Петром I и пользуется его полным доверием. А как видно из его должности, в его ведение находится подбор и подготовка посольского корпуса, направление молодых российских дипломатов ко всем европейским дворам. Через двадцать лет, уже при Императрице Елизавете Петровне, звезды этих людей, скажем Алексея Петровича Бестужева-Рюмина, ярко засияют на дипломатическом небосклоне. Собственно говоря, все русские карьерные дипломаты являются наследниками Ивана Крушалы. Именно тогда, при подготовке Ништадского мирного договора рождалась славная русская дипломатия, закладывались её традиции и методы работы. Именно при нём, она из разовых поручений превратилась в постоянную, самостоятельную и ценнейшую государственную профессию.

Отдельно хочется обратить внимание на деятельность Крушалы в качестве историографа Коллегии иностранных дел. Зимой 1721 года в Санкт-Петербурге вышла в свет прелюбопытнейшая книга. Называлась она «Рассуждения о том, какие законные причины его Величество Пётр Великий Император и Самодержец Всероссийский к начинанию войны против Короля Карла XII шведского в 1 700 году имел». Интересна она не только тем, что была одной из первых, напечатанных в Санкт-Петербурге книг, но и потому, что являлась идеологическим оправданием развязывания Россией Северной войны. В содержавшихся в ней старинных актах и договорах, а так же в комментариях к ним утверждалось, что Россия вовсе не была агрессором, а только возвращала свои исконные города и земли. Что это было — пропаганда? Сомневаюсь. Напечатана книга была на русском языке — значит, иностранцам не предназначалась. Скорее всего, это была инструкция для чиновников, готовивших мирный договор. Составителем книги значиться, три года как умерший, фельдмаршал Борис Петрович Шереметьев, но подозреваю, что без участия историографа Коллегии иностранных дел, здесь не обошлось.

Но времена менялись. 30 августа 1721 года в финском городе Ништад сенатор Яков Брюс подписал от имени России «Ништадский мир». Выигравшая войну Россия, засучив рукава, занималась своим устройством. Уходила авантюрная эпоха её истории, а вместе с ней менялись люди. На место блестящих авантюристов, вроде Матия Змаевича, образно говоря, плывших по воле проведения и своего желания, приходили отличные исполнители, наподобие Витуса Беринга, плывшие наперекор всякому проведению — туда, куда их пошлют.

Одним словом, нашим героям становилось в России тесновато. И тогда они затеяли игру мирового масштаба. В российских архивах сохранились упоминания об интереснейшей интриге, которую можно назвать «бокельским заговором». Суть её сводилась к следующему. Наши бокельци — Савва и Иван, пользуясь своими связями при испанском дворе и Папском престоле, решили убедить испанского Короля Филиппа V, женить своего сына и наследника на Елизавете Петровне, дочери Петра Великого. А Матия Змаевич, соответственно, должен был убедить Петра Великого. План был грандиозный и долгоиграющий, с тем прицелом, что после его смерти российский трон унаследует испанский принц. В связи с этим, в Россию должен был приехать папский легат, старший брат Матия Змаевича — Его Преосвященство Архиепископ Задарский, Винсент Змаевич. В случае удачи, политический вес всей этой троицы становился заоблачным. Оценили полет мысли? Чувствуете толстовскую школу? То-то, учитесь!

Правда, ничего не вышло. У Петра Великого были свои собственные планы относительно будущего России и своей дочери. Гнев был страшным, а наказание — молниеносным.

Картинка: Санкт-Петербург. Летний сад. Домик Петра. Разгневанный Император Всея Руси метает громы и молнии в своих авантюрных сподвижников. На всё это изумленно взирает пятнадцатилетняя красавица Елизавета Петровна. Сияет локон. Розовеет на просвет изогнутый мизинчик… Блики от молний играют на шахматном полу. Сцена в стиле Гая Ричи.