Декабрист - Войлошников Максим Витальевич. Страница 19

Получив от Михаила предложение присоединиться к столичной гвардии, которая поддержит петербургского цесаревича против варшавского, генерал Толь с решительностью ответил согласием. Они стали обсуждать конкретные шаги.

– Вам следует остерегаться Второй армии, там на высших постах слишком много природных русских, – отметил Толь. – И, пожалуй, Кавказского корпуса Ермолова. Впрочем, последний слишком далеко.

– От Юго-Западного края до Петербурга тоже путь неблизкий, – заметил Михаил.

– Надеюсь, вы нас прикроете с юга?

– К сожалению, не на всех начальников корпусов можно положиться с одинаковой уверенностью.

– Передайте все мое уважение его превосходительству будущему фельдмаршалу!

– Разумеется! Все что зависит от меня, будет предпринято, ваше высочество!

Энергичный Толь уехал, а великий князь возвратился в Варшаву.

Каждый день прибывали фельдъегери с сообщением о здоровье государя. Между тем Засс с тревогой сообщил Михаилу, что в Варшаву съехалось довольно много военных из соседних округов.

За ужином он заговорил об этом с братом.

– Так ведь 26 ноября военный праздник Святого Георгия, будет торжественная церемония для георгиевских кавалеров! – сказал Константин.

– Ах, и верно, я позабыл, – ответил Михаил. – Но в прошлые годы ведь этого не было?

– В такой трудный час надобно сделать варшавянам напоминание о числе героев в наших войсках, – заметил Константин. Он не стал говорить, что идею устроить церемонию ему подал Лунин.

На следующий день Константин снова не вышел к столу, и, отобедав с княгиней Ловичской, Михаил отправился в свои покои.

Внезапно он услышал голос брата, зовущий его из комнаты, разделявшей их покои. Накинув сюртук, он выбежал к цесаревичу.

– Мишель, – сказал ему Константин. – Приготовься, нас постигло страшное несчастье!

– Что такое?! – вскричал великий князь.

– Мы и вся Россия с нами осиротели: мы потеряли государя!

Михаил бросился на шею брату и крепко его обнял.

– Настают трудные времена для всех нас, – сказал он.

Это было 25 ноября, после семи часов вечера, когда прискакал фельдегерь из Таганрога.

Выйдя из комнаты, великий князь нашел Константина Засса:

– Печальное событие нас постигло. Государь скончался. Однако времени печалиться мы не имеем. Время действий настало, полковник, время настало… – сказал он, отправляя Засса.

Константин между тем, даже не предупредив жену, вызвал графа Новосильцева, дежурного генерала Кривцова, начальника своей канцелярии Гинца, князя Голицина и доверенного адъютанта Лунина, в этот день не дежурившего. Все они находились в разных частях города. Первым прибыл граф Никита Новосильцев – ровесник цесаревича, былой конфидиент Александра, пока тот не охладел к реформам. Он занимал должность председателя Государственного совета Польши, надзирая за польским правительством и за самим великим князем. Он первый обратился к Константину «ваше величество».

– Подождите, князь, мы должны дождаться присяги россиян и помазания, прежде чем получим на это право, – предостерег цесаревич приближенного. В это время пришла Грудзинская, обеспокоенная отсутствием мужа. Узнав о том, что государь скончался, молодая женщина воскликнула: «Матка бозка!» – и бросилась на грудь мужу. Александр был добрым деверем для морганатической супруги Константина. Через некоторое время цесаревич попросил жену выйти, так как было необходимо срочно заняться делами.

– Я рад, что ты привел еще один русский полк – он не помешает для сохранения спокойствия в Польше в это тяжелое время, – сказал Константин брату.

Затем он попросил графа Новосильцева набросать проект обращения к Сенату.

– Дорогой брат, мы можем поговорить наедине? – спросил Михаил, в руках которого был новый портфель, привезенный им из Петербурга.

– Разумеется, давай пройдем ко мне, – ответил Константин.

Они вышли из зала. Как только они вошли в его покои, Михаил запер дверь и повернул ключ, затем оборотился к брату:

– То, о чем я тебе скажу, Константин, не предназначено для чужих ушей.

– Да, и что же это? – Цесаревич слегка прищурился, подозревая, что новость может не быть приятной.

– Ты помнишь, что наш отец пришел к власти в том же возрасте, а еще и помоложе, чем ты? И к чему это привело? – спросил Михаил, пристально глядя на старшего брата. – Я скажу: к тирании и мятежу!

– Ты куда это клонишь? – Цесаревич слегка покраснел.

– Также ты не сможешь передать свое звание наследникам, они останутся простой знатью. Задумайся над всем этим!

– Поэтому я, чтобы не плодить смуты на Руси, предлагаю тебе сразу отречься от прав на трон и остаться в прежнем положении. Бумаги об отказе от короны в пользу Николая находятся в этом портфеле; там есть ссылка на обсуждение этого вопроса с покойным государем.

– Ты ли мне это говоришь, Мишель, – мой брат, мой друг?! Или ты Брут? – Теперь цесаревич был красен как рак и его небольшие глазки пылали гневом. – К чему это вранье?! Ты предлагаешь мне э т о в моем дворце, охраняемом м о е й гвардией?!

– Дворец окружен в настоящий момент моими уланами, они не пропустят сюда и не выпустят отсюда никого, – заметил твердо Михаил.

– Да я здесь запрусь как в крепости, никого не впустим, и через час, на выстрелы, здесь будут все полки гвардейской дивизии! – рявкнул Константин. – Выбрось это из головы, если не хочешь залететь в к р е п о с т ь [12]!

В это время снаружи раздался грохот, Константин рванулся вперед, оттолкнув Михаила, не оказавшего никакого сопротивления, и, повернув ключ, распахнул двери. Перед дверьми, скрестив штыки, стояли четверо солдат в форме конно-пионерного эскадрона. Неподалеку, также скрестив руки, возвышался полковник Засс.

– Дело исполнено, ваше императорское высочество! – громко доложил он Михаилу, игнорируя цесаревича.

– Я забыл сказать, дорогой брат, что полковник Засс п о м е н я л караул во дворце, все входы заминированы, и, если мы не придем к соглашению, бесценной княгине Ловичской придется погибнуть под руинами Бельведера… – сказал Михаил.

– Да, я вижу, – сквозь зубы процедил цесаревич. – Ну а как твоя бесценная персона?

– А я собой пожертвую ради брата Николая, – просто ответил великий князь.

– Хотел бы я иметь от тебя такую же преданность. – Константин, видя, что ситуация безвыходна, опустил голову. – Хорошо, давай я подпишу, что ты хочешь. Если это что-то тебе даст. Господь всем воздаст по заслугам…

Они вернулись в комнаты. Константин сел за стол, и Михаил подал ему заранее заготовленный акт письма к императрице-матери Марии Федоровне и к цесаревичу Николаю, где он писал о своем отказе от короны, ссылаясь на якобы существующий рескрипт брата Александра о перемене наследования от 1822 года. Затем он отшвырнул перо. Манифест об отречении, приготовленный вместе с другими документами, подписывать отказался наотрез:

– Я не был императором ни секунды, какое право я имею составлять манифесты?! – И Михаил был вынужден с ним согласиться. Затем, проставив дату, великий князь спрятал подписанные документы в портфель и поднялся на ноги.

– Прощайте, ваше высочество, мне искренно жаль, что я вынужден был прибегнуть к столь решительным действиям. Передайте мои наилучшие пожелания княгине.

– Чтоб тебе ногу сломать, мерзавец, – любезно напутствовал его цесаревич, даже сейчас не пожелавший брату смерти.

– Его высочество пожелал отречься от престола в пользу брата Николая, – объявил великий князь графу Новосильцеву, князю Голицину и генералу Кривцову, которых беспрепятственно впустили во дворец и тут же взяли под стражу. – Через несколько часов вас освободят, господа!

Затем он приказал генералу Андреевскому:

– Людей – в седло, уходим на Ригу. Скакать за мной не останавливаясь, опасаться нападения поляков или изменников!

– Слушаюсь! – отдал честь генерал-майор.

Михаил вышел на улицу, оглянулся на темный дворец, вздохнул и сел в дрожки, где уже ожидал его адъютант Вешняков. Ему не чужда была поза благородства, и он не любил совершать поступки, в нее никак не вмещающиеся.