Искусство острова Пасхи - Хейердал Тур. Страница 47

К этому времени Меллой уже сводил нас к описанному выше тайнику Педро Атана, в скалах у Аху Тепеу; взятые из тайника изделия мы удобства ради временно оставили в деревне, в доме Алехо Рапу, где квартировал Меллой. В связи с предстоящим отплытием экспедиционное судно должно было 4 апреля из бухты Анакена подойти к Хангароа, и мы хотели прямо из деревни доставить скульптуры на борт. Меллоя слегка беспокоило, как будет реагировать его хозяин, старик Алехо Рапу, если увидит в своем доме эти изделия. И, скорее всего, содержимое наших незапертых ящиков уже не было тайной для семейства Рапу, когда пришла машина, чтобы отвезти их к причалу.

Я сам приехал на этой машине, и родной сын Алехо, Эриа, пригласил меня в дом. Только разобравшись в сложной системе родства, я понял, что Эриа, пожалуй, уже приносил мне фигурку из настоящей родовой пещеры. Однажды он явился к нам в лагерь с обросшей лишайником интереснейшей скульптурой из твердой вулканической породы. Она изображала три головы, совмещенных так, что усы одной служили бровями, а козлиная бородка — носом другой (К-Т 1206; фото 215 а, рис. 29). Эриа тогда заявил, будто «случайно» обнаружил это несомненно старинное изделие в пещере Ана Окахи. По его словам, пещера находилась в береговых скалах около Винапу, причем вход в нее был закрыт камнями. Эриа приходился сводным братом Левианте, которому, как видно из записки Фигероа, старуха Ана Теаве показала две пещеры в этом самом районе, и одна из них находилась как раз в береговых скалах, в которые упирается изгородь, идущая от мельницы в Винапу. Левианте тоже рассказывал про закрытый камнями вход, видимый только с моря; по его словам, внутри, у входа, стояла каменная фигурка, а дальше лежало что-то завернутое в камыш тотора. Левианте легко поддался уговорам Фпгероа показать ему первую пещеру, откуда хозяйка тайника, Ана Теаве, уже забрала каменную курицу, но он отказался вести его во второй тайник, где оставил нетронутой фигурку у входа. Может быть, отказ объяснялся тем, что Левианте все-таки забрал эту скульптуру и передал мне через своего сводного брата Эриа? Это представляется более вероятным, чем возможность того, что Эриа совершенно случайно сам обнаружил в том же районе такую точно пещеру, а в ней старинную скульптуру.

Итак, Эриа пригласил меня в дом. И предложил мне каменную плиту с письменами ронго-ронго, которую он будто сам вырезал четыре года назад, а потому считал «более или менее старинной». Странное заявление: во-первых, Эриа отнюдь не слыл искусным резчиком, во-вторых, любую вещь, изготовленную четыре года назад, было легче легкого продать пассажирам первого же судна, не говоря уже о членах нашего отряда, скупавших все наличные сувениры и кустарные изделия. Каменные плиты ронго-ронго ранее не были известны далее среди пасхальских имитаций, поэтому я заподозрил, что эту вещь изготовил (скажем, по образцу плиты ронго-ронго, будто бы спрятанной в тайнике Алехо и обещанной в дар Левианте) либо отец Эриа, либо его сводный брат Левианте.

Попросив меня немного подождать, Эриа вышел, видимо, в соседний дом. Вернулся он с тяжелым мешком, в котором лежали аккуратно перевязанные самодельными лубяными веревочками бумажные свертки. По мере того как он их развертывал, большой стол, единственный в комнате предмет обстановки, оказался заполненным разнородными каменными изделиями. Их было двенадцать штук, все очень интересные, прекрасно исполненные, с заметной патиной. Одна из фигурок, вырезанный из пузырчатой лавы птицечеловек типа тангата-ману, была так сильно повреждена, что край одной глазницы почти совсем стерся — несомненное последствие долгой эрозии, потому что резец скульптора сразу сокрушил бы тонкую перегородку. Остальные предметы тоже производили впечатление подлинных и старинных, по всем признакам отличаясь от современных подделок. Плита ронго-ронго выглядела поновее, но и то она вполне могла быть сверстницей полученных нами тетрадей.

Так или иначе, Эриа явно кривил душой. Эти изделия были вырезаны не им. Все более замысловатая тема пещер пополнилась еще одним, совсем новым штрихом. Всего несколько дней назад сводный брат Эриа, Левианте, пытался «проверить» меня, выдав новые скульптуры за старые, и был только доволен, что я не поддался на обман. Теперь Эриа выдает старые скульптуры за новые и утверждает, что сам их изготовил. Настала пора мне устроить проверку дарителю, и я стал задавать вопросы.

— Ты сделал все эти фигурки, Эриа?

— Да, я скажу правду, я сделал их все.

— Когда?

— Года три назад.

— Откуда ты взял идею, мотивы?

— Из книг!

Было совершенно очевидно, что он уклоняется от истины. Ведь кроме тангата-ману ничего похожего на разложенные на столе скульптуры никогда и нигде не публиковалось. Продолжая проверку, я показал на плиту с уникальной резьбой и нарочито серьезно заметил:

— Помнится, я видел такую же обезьянку в книге Метро о древностях острова Пасхи.

— Да-да, — подхватил Эриа, — я взял ее как раз оттуда.

Я показал на другое уникальное изделие и повторил трюк. Эриа снова клюнул на удочку. Тогда я показал на каменную фигурку человека, который сидел, положив руки на колени, и сказал, что ничего похожего в книгах не видел. Эриа поспешил объяснить, что скопировал большую коленопреклоненную статую из Хоту-ити. И хотя на самом деле здесь не было ни малейшего сходства, я согласился:

— Ну, конечно, это та статут, которую мы раскопали.

Эриа еще раз с явным облегчением повторил, что это так и есть. Однако тут же сообразил, что не мог он тремя годами раньше скопировать статую, раскопанную нами всего два месяца назад, и смешался. Когда я, показав на странную зооморфную голову с хохолком на носу, сказал, что никогда не видел такого, Эриа тотчас объявил, что это его собственная выдумка. В эту минуту вошел его отец, Алехо Рапу. Заметив, какую фигурку я держу в руках, он, не дожидаясь моего вопроса, объяснил, что она изображает мифическое животное, которое было известно древним пасхальцам. Тут Эриа окончательно растерялся, и я решил переменить тему, — похвалил его за мастерство и спросил, почему он три года назад перестал заниматься резьбой. Он ответил, что с камнями слишком много работы. Сколько же времени уходило у него на одно изделие? Месяц-два… Отец и сын облегченно вздохнули, когда я перестал их расспрашивать и попросил доставить всю коллекцию на судно.

В день отплытия старик Алехо Рапу прибыл на судно, чтобы проводить другого своего сына, Мартина, которого они не посвятили в нашу сделку, считая его настроенным «слишком современно». Эриа и Алехо уже получили ответные дары, и когда я отвел старика в сторонку, чтобы попытаться выяснить истину, он спокойно, с достоинством ответил, что ему не хочется, чтобы изделия, полученные мною от Эриа, оказались в числе копий, так как на самом деле, сказал он, «мои камни старинные».

В эти последние, насыщенные событиями дни еще три пасхальца принесли мне для обмена старые каменные фигурки, уверяя, что вырезали их сами. Так, 31 марта, после того как мы побывали в обеих — мнимой и настоящей — пещерах Педро Атана, под вечер явился еще один молодой представитель рода Атанов, Хуан Пакарати II Атан (сын Вероники Атан), и вручил мне дюжину необычных каменных скульптур с патиной (К-Т 2027–2038), объяснив, что это лишь часть принадлежащей ему коллекции. Будто бы он в 1950 году вырезал скульптуры для пассажиров одного голландского корабля, но корабль ушел так быстро, что он не успел доставить фигурки на борт. А потом, работая на строительстве аэропорта, он-де был слишком занят, чтобы сбывать свою продукцию другим гостям. Правда, Хуан не объяснил, почему не предлагал нам свои камни прежде, хотя много раз приносил обычные деревянные изделия. Заметная патина, своеобразные мотивы и тот факт, что Хуан вовсе не слыл хорошим резчиком, — все это побудило меня подвергнуть его допросу, и он запутался в противоречиях. Заявил, что на одну фигурку у него уходила неделя и в 1950 году он вырезал семьдесят штук. Однако Хуан не мог объяснить, с каких пор в году стало семьдесят педель, и ведь голландский пароход стоял у острова всего два-три дня, как же он успел изготовить такую огромную коллекцию. Он предложил забрать у него дома остальные фигурки, и мы получили еще пятьдесят четыре разнообразных изделия (К-Т 2133–2186), не менее интересных, чем первая партия. В присутствии патера Энглерта и губернатора Хуан Пакарати продолжал настаивать, что сам изготовил все скульптуры, а мотивы заимствовал отчасти из «книг о древностях острова Пасхи», отчасти из «развлекательных журналов с материка». Я снова устроил проверку, называя ту или иную публикацию. Хуан Пакарати охотно подтверждал: совершенно верно, такая-то скульптура сделана по фотографии в такой-то книге. Мы подали ему рельефное изображение кисти с растопыренными пальцами (К-Т 2134; фото 202 а), нарочно повернув камень вверх ногами, и попросили объяснить, что он хотел изобразить. Хуан смешался, но тут же объявил, что это четвероногое животное с длинной шеей. Было ясно, что Хуан Пакарати II Атан законным или незаконным путем добыл скульптуры, смысла которых не понимал. Его коллекция включала образцы, показанные на фото 190 с, 191а, 194 а, 209, 210 Ъ, 238, 241с, 242 b, 245 d, 246 b, 251 а, 253 а-с, 260 b, 262 а, 266 d, 268 h, 269 d, 270 b, 271 d, 272 a, b, 273 a, 294 a, b, d, 297 с и 298 c.