Тайны «Бесстрашного» - Лейрд Элизабет. Страница 15

— Соблюдать дисциплину и повиноваться всем приказам командира, — отрапортовал Том.

— А второе, Кит?

— Хранить хладнокровие под огнем, — отозвался Кит, не отрывая глаз от ступни. — Даже если тебе оторвет голову.

— Отлично. А третье, Дейви?

— Быыыть… как это… ну… быстрым. Шустрым, — победоносно выкрикнул Дейви.

— Молодец. Ну а теперь, ребята, ведите себя тихо-смирно, и чтоб до сигнала к отбою никаких проказ. У меня есть дела с мистером Эрскином.

К тому времени как со скудным ужином, состоявшим из морских сухарей, сыра и какао, было покончено, а с верхней палубы спустили вниз гамаки, Джон до того вымотался, что заснул бы где и как угодно — стоя, сидя или лежа — только бы его хоть на миг оставили в покое. Когда Том показывал ему, как размотать гамак, растянуть его между двумя балками и взбить лежавшие внутри подушку и одеяло, новоиспеченный юнга буквально с ног валился. Зевнув так, что чуть челюсть не вывихнул, он нагнулся снять башмаки, лишь смутно отметив про себя, что ему единственному приходится это делать — все остальные ходят босиком.

Забраться в гамак оказалось сложнее, чем думал Джон. Провисшая ткань закачалась и выскользнула из-под мальчика, так что тот кувырком полетел на пол. Джон с трудом нацепил на лицо сонную улыбку, слушая, как все кругом хохочут над его неловкими попытками, и наконец отчаянным рывком сумел-таки не только залезть в гамак, но и удержаться там. И не успел накрыться одеялом, как провалился в беспробудный сон.

Разбудили его раздающиеся по другую сторону парусинового занавеса звуки боцманского свистка, крики «Вахта левого борта!», ругательства, стоны и шарканье. Широко раскрыв глаза, Джон глядел в темноту и довольно долго пытался сообразить, что за странный сон ему снится, но потом события последних двух дней вихрем пронеслись у него в голове. Джон повернулся на бок и вскрикнул от испуга, когда гамак чуть было снова не выбросил его на палубу.

— Спи себе, — раздался сонный голос Тома из гамака, что висел слева от Джона, на расстоянии вытянутой руки. — Это пока только смена вахты. Нам еще не надо вставать. Рано совсем.

Джон недовольно буркнул в ответ. Несмотря на холод, воздух в закутке был таким спертым от смеси запахов просмоленных канатов, зловонного дыхания и немытых тел, что дышать было трудно. Кругом раздавались непривычные звуки — басистые раскаты храпа со стороны Джейбеза Бартона, более тоненькое посвистывание из-за перегородки, отделявшей крохотную каюту мистера Тауса, слабенькое поскуливание Дейви, глухие удары и крики, дребезжание колокола и нескончаемое поскрипывание деревянных балок корабля.

«Где ты, отец? — подумал мальчик. — Спишь ли? Или не спишь и думаешь обо мне?»

Ему вдруг стало ужасно, невыносимо грустно. Джон шмыгнул носом и сердито вытер его уголком одеяла. А потом вдруг почувствовал, как с той стороны, где спал Кит, протягивается рука. Она взялась за край его гамака и легонько покачала из стороны в сторону. Ощущение это оказалось удивительно уютным и успокаивающим — как будто Джон снова стал младенцем, укачиваемым в колыбели.

И он, неожиданно для себя, снова заснул.

Глава 12

В половине седьмого судовой колокол поднял всю команду на ноги, но Джон спал так крепко, что ничего не услышал. Резкие команды «Подъем! Снимать гамаки!» и пронзительные свистки боцмана почти не проникали в его сны.

Разбудил его сильный удар трости, безжалостно обрушившейся на его спину.

— Эй, ты там! А ну вставай!

Джон развернулся, одновременно пытаясь сесть. Гамак снова ушел из-под него, и мальчик весьма болезненно приземлился на жесткие доски палубы. Кит, Том и Дейви уже успели одеться, отвязать гамаки от балок и аккуратно вложить в них одеяла. Теперь они складывали гамаки, скручивая их в тугие ровные свертки.

Джон торопливо попытался сделать то же самое, но у него всё скомкалось, и он начал заново.

— Вот так, — показал Том, отпихнув Джона в сторону, и сам скатал его гамак.

Кит с Дейви уже исчезли за занавеской, таща под мышкой свернутые гамаки.

— Пошли скорее, — поторопил Том. — Надо успеть всё убрать до того, как мистер Таус начнет проверять. Запомни, что лучше не попадать ему под руку, когда он обнаружит, что ты что-то не сделал или сделал плохо.

Джон покорно затрусил за Томом. Последние остатки сна моментально выветрились, как только он оказался на верхней палубе. Свежий утренний воздух подействовал на него точно ведро холодной воды. В первое мгновение у Джона даже дыхание перехватило, но уже в следующее он полной грудью вдохнул пряный соленый ветер.

Палуба кишела матросами — босыми, с заплывшими глазами и покрасневшими носами. Многие из них еще не пришли в себя после вчерашней попойки. Они зевали и почесывались, мрачные и неразговорчивые. Меж ними, раздавая команды направо и налево, сновали офицеры с линьками [6] в руках — выбритые, подтянутые в синих мундирах с золотыми галунами.

Воздух прорезала очередная трель свистка.

— Всем наверх! Поднять паруса!

Внезапная дрожь словно бы пробежала по всему кораблю — от носа до кормы. Это сотни матросов ринулись вверх по мачтам, чтобы отвязать паруса от реев, к которым они сейчас были подтянуты. За ночь все: женщины, торговцы и гости — покинули «Бесстрашный», их стряхнули с него, точно мух с одеяла. Последняя припозднившаяся лодчонка с веселыми девицами торопливо плыла к берегу. Вчерашние подружки весело махали морякам на прощание, но те, в единый миг превратившись из кучки пьяного сброда в умелую, дисциплинированную команду, словно бы уже позабыли их.

Повсюду вокруг Джона матросы натягивали или, наоборот, ослабляли канаты. На палубе кипела работа. Снизу раздавалось дружное пение пятидесяти глоток — это особая команда с усилием вращала гигантскую лебедку, чтобы поднять якорь.

— Боцман! Подстегните вон того лоботряса! — раздался зычный голос откуда-то сверху. Задрав голову, Джон увидел, что капитан Баннерман стоит за перилами квартердека, широко расставив ноги и скрестив руки на груди.

Мальчик в страхе прижался к груде сложенных гамаков — на него уже надвигалась грозная фигура боцмана с занесенной тростью. Джон вскинул руки, защищаясь от удара, однако боцман пронесся мимо и опустил трость на спину матроса, лениво привалившегося к грот-мачте.

Джон обернулся, выискивая глазами Тома, но тот куда-то исчез. Крик «эй, наверху!» заставил его снова поглядеть вверх — и тут сердце Джона подпрыгнуло от ужаса: он увидел высоко-высоко над головой Тома, с проворством обезьяны карабкающегося по веревочной лестнице.

— Эй, юнга, поди-ка сюда да пропусти брас через юферс, — окликнул мальчика хмурый голос сзади.

Джон торопливо обернулся. Приказ исходил от дюжего широкоплечего моряка, вытравливающего канат неподалеку от мальчика. Рукава моряка были закатаны, на обеих загорелых руках красовалось по татуировке, изображающей русалку.

— Брас?.. — запинаясь, переспросил Джон. — Я не знаю… я новенький…

— Чтоб ты лопнул! Тогда вали вниз и не путайся под ногами! — рыкнул моряк.

Джон поспешил повиноваться.

На крытой батарейной палубе сегодня невозможно было и представить себе вчерашний хмельной разгул. Матросы ползали на четвереньках, отодвигали сундуки, драя доски большими плоскими камнями. Другие мыли столы.

Мистер Таус, в треугольной шляпе с загнутыми полями и в золотых галунах разом ставший как-то выше и суровей, осматривал пушки по всему кораблю. Джейбез Бартон важно шествовал за ним, хотя на каждом шаге вынужден был пригибаться, чтобы не удариться головой о низкие балки.

Джон замешкался, не зная, за что браться. Ему не хотелось, чтобы решили, будто он отлынивает от работы, но куда идти и что делать, он тоже не понимал. На счастье, мистер Таус, не успевший еще отойти далеко от батарейной палубы, обернулся и увидел мальчика. Он поманил его, и Джон бегом кинулся к нему.