Дикое животное и человек - Гржимек Бернхард. Страница 69

Каким же неожиданным сюрпризом оказалось для меня то, что после семиминутной поездки в метро из центра Лиссабона я очутился перед прекрасным, идеально чистым, просторным зоопарком, в котором увидел ухоженных животных. В стране, где каждый третий человек не умеет ни читать, ни писать, Лиссабонский зоопарк сумел организовать специальную школу для детей своих служителей и уже выстроил вторую, в которой школьники, пришедшие на экскурсию, смогут получить квалифицированную консультацию. В прелестно оформленном «Собачьем поселке» живут все имеющиеся в Португалии породы собак. Тут же и ветеринарная лечебница, открытая для посетителей.

«По-видимому, и к другим животным в Португалии относятся иначе, чем в Испании», — подумал я и решил это проверить.

Входные билеты на бой быков, который должен был состояться в пасхальное воскресенье, стоили 60–70 марок и тем не менее оказались распроданными. Я вспомнил, что в Испании первая в году коррида тоже приходится непременно на пасху.

Пришлось мне побегать по разным причастным к этому делу учреждениям, прежде чем в самом влиятельном из них, находящемся на третьем этаже дворца в стиле ренессанс, проявили внимание к моей просьбе. Здесь я получил письменное разрешение спуститься вниз, на арену, в то время как газетным репортерам и даже телевизионным операторам не разрешалось покидать междурядий трибун.

Вот это был настоящий спорт! Я просто восхищался. В то время как в Испании рыцари только в давние времена выходили один иа один против быков — в Португалии все сложилось совсем иначе. Там эти игрища остались привилегией отважных и благородных.

На испанских курортах можно и сейчас еще нанять верховых лошадей, у которых выколот один глаз — «для арены». Бедных старых кляч выпускают на арену, с тем чтобы нарочно разъяренные быки их там разодрали в клочья. Причем это те же быки, которые где-нибудь на выгоне ни одной лошади не причинили бы ни малейшего вреда!

Здесь же, в Лиссабоне, на желтый песок арены выезжают самые искусные наездники на прекрасных чистокровных лошадях. У всадника нет даже уздечки, он управляет лошадью одним лишь нажатием ног и шпорами, да так, чтобы она пританцовывала навстречу быку, кружила вокруг него, гарцевала перед ним, а потом быстро удирала от него, как только бык всерьез вздумает за ней погнаться. Ни одна лошадь при этом не оказывается пораненной: они ведь слишком дорого стоят, а искусство наездников слишком высоко. Помимо того на рога быков предусмотрительно надеты кожаные чехлы, уменьшающие риск для лошади.

Испанского тореро, делающего вид, что ему ежеминутно грозит смертельная опасность, здесь, по-моему, просто-напросто осмеют! Потому что делают все то же самое, что делает и он, но только без всяких помпезных выкрутас и трюкачества, а главное— без убийства. Быку протягивают красный платок, и он три, шесть, а то и двадцать раз бросается на него, стараясь забодать. Тореро остается стоять на месте, лишь перемещая платок, а бык бегает вокруг него, да так, что каждый раз задевает его боком то за спину, то за живот. А тореро может его в такой момент еще и дружески пошлепать по крупу, что он, смеясь, и делает.

К великому сожалению, и здесь, стараясь доказать, что искусство испанцев им полностью подвластно, быкам втыкают в загривок бандерильи, обернутые цветной бумажной лентой, правда, с той разницей, что здесь человек это делает спешившись, один па один с разъяренным животным, притом не отвлекая его красным платком, а если верхом — то на благородной лошади и без поводьев. Разгоряченный схваткой бык, возможно, и не ощущает особой боли от болтающихся у него на спине штырей. Но именно затем, чтобы португальцы не считали, что им следует во всем подражать испанцам в их отвратительном обращении с быками (чтобы тоже приманивать к себе в страну как можно больше туристов), нам следовало бы возить свои деньги именно на португальскую корриду, а не на испанскую.

Последний акт корриды в Португалии выглядит совсем по другому, чем в Испании. Когда бык уже совершенно измотан и не хочет больше бороться, португальский тореро становится в двух метрах от него к нему спиной, более того — опускается на колени, а бык взирает на него совершенно равнодушно. Затем тореро берет платок и шпагу и показывает, как легко и просто в такой момент заколоть обессилевшее животное: никакого особого искусства тут не требуется! Он показывает это дважды, трижды, а то и семь раз, но только имитирует, а не вонзает шпагу в быка. Восторженные молодые дамы бросают ему на арену снятую с ноги изящную туфельку на высоком каблуке, причем непременно левую, а мужчины бросают шляпы.

То, что такой вот бык отнюдь не какое-то жуткое чудище, не людоед какой-нибудь, можно понять хотя бы по тому, как он после боя, под аплодисменты публики, покидает арену. Тут только вспоминаешь, что это ведь самый обыкновенный домашний скот! Чтобы забрать быков домой, на арену выходят так называемые «forcados», или «campinos», обыкновенные пастухи из Рибатейо, знаменитого местечка, где разводят рогатый скот. На них та же самая одежда, в которой они ходят и дома, у себя в деревне, — яркие цветные курточки, короткие штаны, вязаные белые гольфы и зеленые шапочки с помпонами. Восемь или девять парней не спеша заходят на арену без всяких платков, без шпаг, просто с голыми руками, как у себя дома, на пастбище. Они миролюбиво подзывают своих питомцев. А взволнованный недавними переживаниями бык вглядывается в них пристально, узнает эти цветастые фигурки и постепенно начинает успокаиваться. Один из парней, руки в боки, смело идет навстречу быку через всю арену. Ради увеселения публики он даже подзадоривает быка. Тот действительно кидается ему навстречу, но «campinos» не увертывается от него, как это делает тореро. Он просто хватает его за рога и ложится животом на широкий лоб животного. Там он либо удерживается, либо бывает подброшен высоко в воздух, падает на спину быка и сползает сбоку на землю. В тот же момент уже двое других пастухов хватают быка за хвост, а двое или трое теснят его с обеих сторон так, чтобы он не мог обернуться.

Во время того представления, на котором мне довелось присутствовать, двух «campinos», повредивших себе ногу и захромавших, их товарищи уводили с арены под руки. Надо сказать, что эти «campinos» произвели на меня гораздо более сильное впечатление, чем тореро.

Если четвероногий герой еще не перебесился и не дает прогнать себя с арены, «campinos» поступают очень просто: они берут в руки обычный деревянный шест, держат его поперек впереди себя и теснят быка к выходу так, как проделывают это с ним на выгоне, когда его надо куда-нибудь перегнать. И бык к такому обращению явно привык. Правда, бывает, что он возмущается подобной фамильярностью, поворачивает назад и хочет наказать наглеца. Так случилось как раз возле того места, где я стоял, наблюдая за происходящим. Но «campinos» ничуть не растерялся и просто перемахнул через барьер на трибуны, вмиг очутившись рядом со мной.

Но самый надежный способ — это коровы. Да, коровы, представьте себе! Если разбушевавшийся бык так и не желает покинуть арену, туда запускают одновременно шесть или семь коров со звенящими колокольчиками на шее. Они окружают вояку со всех сторон, и поскольку стадное чувство сильнее всякого желания подраться, то вскоре наш герой уже мирно топает вслед за остальными к выходу, точно так же как у себя дома он возвращается с пастбища в свой хлев.

Глава XXVIII. Гризли истреблены, бурые — распроданы