Евангелие от Чаквапи - Стукалин Юрий Викторович. Страница 4

— Что-то здесь не так.

— Что? — только и успел спросить я, как в голову Диего уперся ствол револьвера. Второй полицейский и «проштрафившийся водитель» тут же подскочили на подмогу, и теперь на нас взирало уже три ствола.

— Выходите из машины медленно, и без глупостей.

— Ну, началось, — тяжело вздохнул Ник, открывая дверцу. — Как сюда ни приеду, обязательно сразу в какое-нибудь дерьмо вляпаюсь.

Я увидел, как на скулах Диего заходили желваки. Он отпустил руль, подобрался, словно готовясь к прыжку.

— Тихо, амиго, — остановил его я. — Не надо.

Когда мы вышли наружу, один из полицейских внимательно посмотрел на нас и спросил:

— Вы русские?

— Да, — ответил я.

— Садитесь в нашу машину, а вы, — он ткнул револьвером в сторону Камилы и Диего, — останетесь здесь.

Пока полицейский держал их под прицелом, двое других заломили нам с Ником руки за спину, надели наручники и быстро затолкали в микроавтобус. Один сел спереди, не сводя с меня револьвера, а второй примостился рядом с Ником, уперев ствол ему в бок. Диего с Камилой стояли в растерянности, не зная, что предпринять.

— Поезжайте в Кампече, мы с вами свяжемся, — крикнул им полицейский и дважды выстрелил по колесам старенькой «вольво».

Я оглянулся. Диего в отчаянии бросился к своей машине, но Камила остановила его. Преследовать нас безоружными, да еще на машине с пробитыми шинами — было бессмысленно.

Мы некоторое время ехали по шоссе, а затем свернули на глинобитную проселочную дорогу, уходящую в глубь сельвы. Удалившись от основной трассы, водитель остановил микроавтобус и заглушил мотор. Кроны деревьев нависали над узкой дорогой так, что лучи солнца едва пробивались сквозь густую листву. Признаться, зловещая тишина и полумрак не прибавили нам оптимизма.

— Сейчас нас грохнут и закопают, — удрученно пробормотал Ник. Его боевой настрой испарялся на глазах.

— Молчать! — взревел сидящий рядом с ним «полицейский».

Водитель выудил из валявшейся под сидением сумки тонкие, крепкие веревки, и пока «полицейские» держали нас на мушке, связал ноги сперва мне, а затем Нику. Когда все было готово, он достал из сумки пластиковую бутылку, отвернул крышку.

— Давай, — кивнул водила одному из «полицейских». Тот схватил Ника за волосы, откидывая его голову назад, пальцами другой руки вцепился ему в челюсть и оттянул ее вниз. Я увидел, как он бросил ему в рот пару коричневых таблеток и тут же залил их изрядной порцией жидкости. Ник поперхнулся, закашлялся, пытаясь выплюнуть таблетки, но «полицейский» сдавил ему челюсти, закрывая рот. Бедняге пришлось проглотить их.

— Следующий, — водитель с «полицейским» направились ко мне. Я не стал сопротивляться, принял причитавшуюся мне порцию, незаметно спрятал таблетки под языком, и сделал два больших глотка.

Водитель удовлетворенно кивнул, ухмыльнувшись, резко двинул мне кулаком в солнечное сплетение и, пока я ловил ртом воздух, тщательно обследовал его грязными пальцами. Обнаружив таблетки, он ударил меня еще раз, после чего впихнул их в меня заново. На этот раз я хитрить не рискнул — выбора все равно не было. Через некоторое время голова закружилась, веки отяжелели, а бандиты растаяли, превратившись в темные, расплывчатые силуэты. Я отключился.

Бандиты сработали прекрасно, оставив нас в неведении — сколько и куда мы ехали. Очнулся я от резких шлепков по щекам, открыл глаза и увидел перед собой одного из «полицейских». Тот уже успел переодеться в гражданскую одежду и теперь, склонившись, с упоением хлестал меня по щекам, пытаясь привести в сознание. Убедившись, что со мной все в порядке, он переключился на Ника. Точнее, на мешок, валявшийся под сидением. Бесцеремонно вытащив его в пролет между сидениями, он пару раз пнул скрытую мешковиной аморфную, безжизненную массу, после чего развязал стягивавшие мешок веревки и вытряхнул оттуда Ника. Судя по тому, как саднил мой бок, я ранее удостоился той же экзекуции. Ник приоткрыл глаз, обвел им салон микроавтобуса, остановил взгляд на мне и протянул свое любимое, многозначительное «Н?да», за что получил еще один удар в живот.

— Молчать, — прошипел «полицейский», но согнувшийся от боли Никита замолчал и без его указаний.

Нам развязали ноги, вытащили из микроавтобуса и бросили на асфальт. Вернее, просто отпустили, а наши затекшие ноги не выдержали, подкосились, и мы повалились сами. Руки были скованы наручниками за спиной, и размять затекшие мышцы не представлялось возможным. Уже вечерело, а значит, мы провели в скрюченном положении часов шесть, как минимум. Пленителей наших это интересовало меньше всего:

— Встать! — заорал водила, и удары ботинками посыпались на нас со всех сторон.

— Хватит! — услышал я громкий, властный голос. — Отпустите наших русских друзей.

С трудом поднявшись, я огляделся. Мы находились во дворе двухэтажного дома, огороженного высоким каменным забором. Широкие лужайки, аккуратно подстриженные кусты, яркие цветы в глиняных вазах… складывалось впечатление, что хозяевами всей этой идиллии непременно должна быть парочка милых добродушных пенсионеров, безмерно любящих друг друга, свой милый садик и всех бедных зверушек на свете. Но в дверях дома стоял человек, жестокость которого еще полгода назад наводила ужас на многих жителей Чиапаса. Это был брат Гарсии. Он носил шекспировское имя — Ромео, но мало походил на влюбленного мальчика. Коренастый, с бычьей шеей и мощными мышцами, он стоял перед нами, скрестив руки на груди, разглядывая нас цепкими глазами.

— Признаться, не думал, что вы откликнетесь на мое приглашение, — он развел руки, словно хотел заключить нас в объятия.

— Оно было слишком заманчиво, чтобы мы отказались, — я сплюнул кровь с рассеченной губы. Ник стоял рядом, скрежеща зубами.

— Что ж, отдаю должное вашему мужеству, — Ромео пожал плечами и кивком указал на распахнутую дверь, — проходите в дом. — Он повернулся и скрылся в дверном проеме.

Нас провели по узкому коридору, и втолкнули в большую, светлую гостиную с высокими потолками, походившую скорее на музей, чем на комнату жилого дома. Всевозможные статуэтки и керамические сосуды древних майя, аккуратно расставленные на многочисленных полках, резные панно, выполненные руками индейских мастеров, украшавшие стены. Такой великолепной коллекции мог позавидовать любой столичный музей.

— Это мой кабинет. — Ромео придвинул кожаное кресло к огромному столу красного дерева и сел. Вел он себя, как радушный хозяин, но мы прекрасно понимали, что играет он с нами, как кошка с уже задушенной мышкой, получая удовольствие от своего превосходства, наслаждаясь местью. Наша судьба была в его руках, и надеяться на миролюбивый исход дела не приходилось.

— Наконец-то, — злой голос за спиной я узнал сразу.

Гарсия стоял, прислонившись к стене около двери. Или мы не заметили его, когда входили в гостиную, или он зашел следом. Видимо, хотел устроить из своего появления театрализованное представление — эдакий злой гений, рок судьбы нашей незавидной. Надменно вскинув голову, осклабившись, он медленными шагами, двигаясь, словно заторможенный петух, подошел к нам. Ник оказался ближе к нему, губы его задрожали, глаза вспыхнули ненавистью. Гарсия торжествовал — сколько сил и времени потратил он, гоняясь за нами по джунглям, сколько членовредительства претерпел от рук и ног наших, и теперь ему предоставлялась возможность отыграться. Растопырив пальцы, он вцепился Никите в подбородок, задирая его голову вверх, словно хотел свернуть шею. Ромео наблюдал за происходящим молча и с интересом. Никита безуспешно попытался вывернуться, но Гарсия еще сильнее сжал пальцы, и тогда Ник резко всадил ему колено меж широко расставленных ног. Мексиканец взвизгнул, согнулся, а я машинально саданул его ногой по лицу. Гарсия откинулся, ударяясь головой о стену, и в этот момент бандиты Ромео сорвались с места, накинулись на нас, сбили с ног и начали пинать тяжелыми ботинками.

— Хватит! — услышал я окрик Ромео, и нас сразу же отпустили.