Евангелие от Чаквапи - Стукалин Юрий Викторович. Страница 56

Он был типичным представителем своей расы: широкоскулый, с раскосыми глазами и крупным носом с легкой горбинкой. Его длинные, черные как смоль волосы были заплетены в тугую косу, перетянутую украшенной бисерной вышивкой лентой, а на запястьях поблескивали дешевые серебряные браслеты.

— Джек Ворон, — представился он, когда мы подошли, поочередно пожал каждому из нас руки и радушно распахнул дверь, приглашая войти.

Жилище Джека, хотя и не отличалось особой чистотой, оказалось вполне уютным и достаточно просторным, чтобы все мы могли в нем разместиться. Одна из трех комнат, где стояла единственная кровать, была сразу отдана Сью, во вторую занесли наши с Ником скудные пожитки, а сам хозяин вместе с Рико расположился в гостиной. И хотя спать нам предстояло на полу, никого такая перспектива не пугала. Несмотря на усталость, мы впятером еще долго сидели вместе, рассказывая Джеку о свалившихся на наши головы проблемах. Мы поведали ему обо всем, упустив лишь историю о Карденасе и припрятанных им где-то в пустыне сокровищах, посчитав ее лишней и ненужной. Джек слушал нас с нескрываемым любопытством, временами качая головой и хмурясь. Когда же мы закончили рассказ, он с готовностью согласился помочь, обещая сделать все, что от него потребуется.

Глава 34

Сирена взвыла так громко и пронзительно, что Харрингтон от неожиданности содрогнулся и вдавил педаль тормоза. Джип зарылся колесами в песок и заглох. Из-за возвышавшегося справа холма медленно выползло едва различимое в сумраке темное пятно. Харрингтон в ужасе замер. Над пятном вдруг замигал яркий, крутящийся огонек, а спустя секунду чуть пониже него вспыхнули два ослепительных луча.

— Снова они! — испуганный голос Харрингтона сорвался на визг. — Бобби, держись!

Харрингтон выжал сцепление, дрожащими пальцами провернул ключ в замке зажигания. Мотор заурчал, джип резко бросило вперед, и он помчался, набирая скорость.

— Немедленно остановитесь! — донеслось до него сквозь рев мотора. — Немедленно остановитесь!

Но Харрингтон не слушал. Его больное воображение вновь рисовало ему хищных инопланетных пришельцев, пытавшихся захватить их вместе с Бобби для своих омерзительных опытов. Он вел машину не разбирая пути, время от времени оглядываясь через плечо на нагонявших его пришельцев. Руль выскальзывал из непослушных, влажных от пота пальцев, и джип яростно кидало из стороны в сторону. Тело Бобби было крепко пристегнуто ремнем, но голова его моталась, словно кто-то невидимый с силой раскручивал ее.

Мигающее чудовище неотступно надвигалось, и лучи его уже освещали салон машины, но Харрингтон не собирался сдаваться. Он прибавил скорость, вырываясь из света враждебных огней. Джип подскакивал на попадавших под колеса камнях и кочках, скрежетал по ним днищем. Стрелка спидометра упрямо ползла вверх.

Удерживать руль становилось все труднее, но Харрингтон уже не чувствовал, как от напряжения ныли на руках мышцы, как вздулись на лбу вены. Пот крупными каплями стекал по его лицу, застилая глаза, попадая в широко открытый в нескончаемом, надсадном вопле рот. Харрингтон кричал. Кричал истошно, силясь побороть мучительный страх, овладевавший им, а когда в легких кончался воздух, задыхаясь жадно ловил свежий глоток для нового, еще более пронзительного крика. Он явственно ощущал спиною холод, исходивший от преследующего его дьявольского отродья. Холод обжигал кожу, сводил спину судорогами. Ему хотелось зажмуриться, накрыть голову руками, будто это могло сделать его невидимым для чудовища.

Джип подскочил на очередной кочке, влажные ладони соскользнули с руля, и Харрингтона грудью бросило на руль. Он почувствовал, как внутри что-то хрустнуло, отзываясь режущей болью по всему телу. Ему удалось снова вцепиться в руль, выровнять машину, но теперь боль пронзала грудь так нестерпимо, словно дикий зверь изнутри раздирал его внутренности. Он захлебнулся криком, давясь кровавой пеной, и только тогда услышал вдруг позади громкий голос:

— Вас преследует пограничный патруль Соединенных Штатов! Немедленно остановитесь или мы вынуждены будем открыть огонь на поражение! Немедленно остановитесь!

В шуме мотора Харрингтон не сумел разобрать всех слов. Его затуманенный рассудок выхватил лишь «открыть огонь на поражение немедленно». Он оглянулся назад, ожидая, что инопланетяне, потеряв надежду захватить их с Бобби живыми, сейчас начнут бить по ним из всех своих бортовых орудий. Он не заметил, как фары джипа выцепили из темноты протянувшуюся у него на пути широкую расщелину, и лишь в последний момент, когда машина оторвалась от земли и полетела вниз, успел увидеть перед собой в свете фар черные камни…

Несколько дней в доме Джека Ворона, были куда лучше дней, проведенных в постоянном бегстве от разного рода мерзких типов, и все же большой радости мы с Ником от этого не испытывали. Если Сью и Рико могли свободно передвигаться по Ред-Крику, привлекая к себе внимание, но, будучи гражданами США, не вызывая никаких подозрений, то нам приходилось отсиживаться в четырех стенах и никуда не высовывать носа. К заезжим гостям в поселке давно привыкли, но наши весьма подпорченные обстоятельствами лица сделали бы нас заметными, а явный акцент выдал нас с потрохами. По словам Джека, местных индейцев не стоило опасаться. «Люди у нас держатся друг за дружку, — говорил он, — все горести и радости вместе переживают. Они не выдадут. Да и не скроешь от них ничего. Думаю, в поселке многие уже знают, что в моем доме прячутся какие-то люди. Но волноваться не надо. Если вы в моем доме, значит, вы — мои друзья, а этого для них достаточно. А вот военным и полиции лучше на глаза не попадаться. В пустыне обнаружили несколько трупов, и вся полиция штата теперь стоит на ушах. Так что лучше вам пока побыть здесь».

Постоянное нахождение в замкнутом пространстве действовало на нас удручающе, и ни вечерние посиделки, ни наличие телевизора со множеством разнообразных каналов никак не могли скрасить наше полутюремное существование. Однообразие изводило, опостылевшие стены давили, и хотелось вырваться наружу, сбежать к чистому воздуху и простору. Единственное, что меня радовало, так это возможность каждый день говорить по телефону с Камилой. Хотя стоит признать, первый разговор с ней оказался невыносимо тяжелым. Несколько минут она то ругала меня за безбашенность и клялась, что бросит меня при первой же встрече за мой невыносимый характер, то говорила, что больше никогда не отпустит от себя. Она порывалась примчаться первым же самолетом, первым же поездом, да все равно чем, лишь бы это что-то могло быстрее долететь, доехать или доползти до этого аризонского захолустья. И хотя мне уже было плевать на любые сокровища, и хотелось лишь одного — скорее увидеть ее, прижать к себе крепко и не покидать никогда больше, мне удалось убедить ее, что приезжать не надо, и будет лучше, если мы с Ником отсидимся в укрытии, дождемся, когда страсти улягутся и можно будет спокойно пересечь границу.

Мы сидели с Ником за столом, обсуждая последний разговор с Камилой, когда Сью и Рико вернулись с прогулки. Теперь они постоянно проводили время вместе, не расставаясь ни на секунду, и одного взгляда было достаточно, чтобы поставить им одинаковый диагноз. Они предпринимали тщетные усилия, все еще стараясь скрыть друг от друга собственные чувства, и мы, радуясь за них в душе, вежливо делали вид, что ничего не замечаем. Даже вечно несдержанный Никита вел себя на удивление корректно, с нетерпением ожидая, однако, когда же кто-нибудь из них сделает первый шаг. Ссадины и солнечные ожоги на лице Сью зажили быстро, а душ, новая одежда и косметика довершили дело. Она оказалась не только милым, замечательным человеком, но и удивительно красивой женщиной, и было немного забавно наблюдать, как большой, мужественный Рико смущался и таял рядом с ней, словно впервые влюбившийся мальчишка. Но если и одолевали его какие сомнения по поводу ее ответных чувств, то ни у меня, ни у Ника, ни у Джека сомнений на сей счет не возникало. Она смотрела на него с такой нежностью, с таким восхищением, что не замечать этого мог только один человек — он сам, Рико…