Поход «Седова» [Экспедиция «Седова» на Землю Франца-Иосифа в 1929 году] - Громов Борис. Страница 7

И вот механик Зандер, заболев цынгой, не желал слушать уговора товарищей немедленно сесть кусок свежей медвежатины. Этот человек решил лучше умереть, чем «осквернить себя» таким мясом.

В результате разведки, на собрании судовой руководящей тройки было решено строить колонию в бухте Тихая. За это говорило то обстоятельство, что будущая радиостанция, находясь на большом возвышении, будет господствовать над всем проливом, а крутые горы, окружающие берег, хорошо защитят ее от ветров. Вместе с тем, наш судовой радист Гершевич, в течение двух дней работавший в этом районе, заявляет, что, благодаря отсутствию к югу больших возвышенностей, коротко- и длинноволновая связь новой радиостанции должна быть весьма хорошей.

К вечеру приступили к первым работам. Произвели нивеллировку места будущих домов, разбивку крепления антенны и т. д., а в ночь, на трех морских карбасах, перевезли первый груз — бочки с керосином и ящики консервов.

Радиостанция, сооружаемая на месте, орошенном кровью отважных русских исследователей Арктики, явится новым культурным очагом в далекой безбрежной северной пустыне, оторванной на сотни едва проходимых километров от всего цивилизованного мира.

Круглые сутки в несколько смен идет лихорадочная выгрузка ледокола. Под’емные краны извлекают из глубоких, переполненных трюмов строительные материалы, продовольствие и радиооборудование. Вскоре на берег переправили живой инвентарь колонии — лошадь и коров. Группы рабочих копаются в нагромождении камней, оттаскивая их в сторону, расчищая места для будущих домов.

Погода на 80° сев. шир. меняется очень быстро. Еще вчера было хмуро и пасмурно, а сегодня — яркое солнце затопило лучами вершины гор и всю бухту, заставляя энергично плавиться прибрежный лед и сразу как-то осевшие айсберги. Сегодня тепло. В воздухе — плюс 5°.

— Если-б не снег — совсем как в Италии, — смеется Самойлович.

Пользуемся погодой и с удвоенной энергией круглые сутки разгружаем ледокол. С крутого берега мыса уже несутся запахи свежих досок. Там началась постройка кладовой и метеорологической станции, которая будет первой из серии намеченных к сооружению всеми государствами в Арктике в период 1932/33 г. В ближайший год наша станция развернется в большую международную обсерваторию, откуда не менее двух раз в сутки будут передаваться сводки погоды на материк. Для лучшего обслуживания всего района станции предполагается даже прикрепить к ней два самолета. Наличие спокойной воды должно обеспечить регулярность воздушных рейсов и безопасность посадки на лыжах или поплавках.

Таким образом, наша новая советская радиостанция, являющаяся давнишней мечтой всех ученых-полярников, будет наиболее оборудованной из всех сооруженных до сего времени.

Чтобы облегчить выгрузку, а главное, ускорить ее, Воронин подвел ледокол на расстояние 45 метров к берегу. Благодаря этому разгрузка идет значительно быстрее, чем мы предполагали.

Сейчас, на фоне угрюмых серых скал быстро вырастают две постройки — кладовая и баня. Застучали топоры, в исступлении завизжали пилы, архангельские строители, как мухи, облепили домишки, лазают по крышам, и ползают внизу. Работают все — от начальника экспедиции Шмидта, подавшего первый пример, до машиниста, только что закончившего очередную тяжелую вахту.

Эти дни, когда люди, работая до изнеможения, были связаны коллективным пафосом, одной общей мыслью — скорее закончить постройку, войдут в историю полярных экспедиций как одна из блестящих ее страниц.

Пока на берегу кипела работа, наши ученые использовали время для производства целого ряда научных работ.

Гидролог Горбунов совершил экскурсию на остров Скотт-Кельти, где обнаружил несколько озер, пополнил зоологическую коллекцию птенцами водоплавающих птиц — люриками, несколько напоминающими нашу утку.

Во время экскурсии, между прочим, едва не увяз в топком болоте корреспондент ТАСС Эклер, которого с трудом, общими усилиями, едва удалось вытащить.

Сегодня наш радист перехватил радиограмму экспедиции итальянского инженера Альбертини, который отправился на поиски пропавшей третьей группы Нобиле — Алессандри. Альбертини сообщил, что он находится около острова Шпицбергена, что на санях с собаками обыскал все побережье, но никого не обнаружил. Вместе с тем он обратился к нам с просьбой сообщать ему регулярно сведения о погоде и о состоянии льдов, ибо у него есть мысль пробраться к берегам Шпицбергена.

Проф. Самойлович по этому случаю рассказывал следующие интересные подробности:

— Мне, — заявил он, — было известно еще в прошлом году о сборах этой экспедиции, когда я ездил в Италию. В то время общественные сборы средств на экспедицию шли медленно и плохо. На вопрос интервьюера одной из итальянских газет, я заявил, что, случись такое несчастье в СССР, правительство не замедлило бы выделить достаточные ассигнования и средства для организации хорошей помощи и поисков. Это интервью было опубликовано во всех итальянских газетах, после чего сбор средств значительно повысился.

Тогда же Самойлович получил, благодарность от родственников и друзей Алессандри.

«СЕДОВ» БРОШЕН НА МЕЛЬ

Сегодня утром у нас случилось большое несчастье. Сильный ветер неожиданно наполнил бухту Тихая большими глыбами айсбергов и широкими ледяными полями. Благодаря круговому движению воды, в бухте произошла сдвижка льда, в результате чего «Седов» оказался затертым. Громадные айсберги с гигантской движущейся силой обрушились на ледокол, стоявший невдалеке от берега.

В один момент судно, задрожав от могучих ударов, было брошено на мель. Положение оказалось чрезвычайно тяжелым, ибо достаточно было второго мощного налета, как ледокол был бы выброшен на берег и мы, не имея никаких шансов выбраться самостоятельно, принуждены были бы зимовать на Земле Франца Иосифа.

Целые сутки капитан делал попытки при помощи винта сойти с мели; механик Шиповальников бессменно торчал в машинном отделении, доводя давление в котлах до максимума. Раненое судно дрожало точно в лихорадке; за кормой винт упрямо буравил воду. Но «Седов» не сходил с мели.

Бухта Тихая на острове Гукера.

В бухте Тихой готовятся к выгрузке материала.

Вот в этот-то исключительно серьезный и опасный для всей экспедиции момент и обнаружилась находчивость и распорядительность Воронина, принявшего самые экстренные меры и мобилизовавшего команду. Немедленно были налажены подрывные работы для освобождения якорной цепи, на которую тяжестью в несколько десятков тонн, навалился огромный айсберг.

Братья Илляшевичи на маленькой лодочке подбирались к ледяному гиганту, прорубали отверстия, закладывали толуол (взрывчатое вещество) и поспешно поджигали шнур. Вскоре раздавались оглушительные взрывы, от которых айсберг разламывался на куски.

Но и этого оказалось недостаточно. Пришлось предпринимать другое. Перекинули длинный стальной трос на соседний айсберг и при помощи лебедки стали к нему подтягиваться. С большим трудом этим способом удалось снять с мели носовую часть судна, но корма попрежнему оказалась плотно посаженной и не сходила с места.

Тогда задние трюмы освободили от тяжелых грузов, перенесли их на нос и вместе с тем произвели перекачку запасов пресной воды, находившейся в цистернах, на переднюю часть судна. Лишь благодаря этому центр тяжести «Седова» перекочевал на нос, находившийся на свободной воде. После долгой усиленной работы машин, а также в результате перекачки воды, поздно вечером нам удалось сойти с мели и поспешно выйти на середину бухты.

— Ну, дешево мы отделались, — говорили старые моряки. — Бухта Тихая совсем не тихая. Она не оправдывает своего названия, являясь, по меньшей мере, коварной.

Вот уже несколько недель, как радио оказывается единственным звеном, связующим нас с берегом. Длинные тысячи пройденных километров, вытянутых в одну маленькую нить, теряются за туманным горизонтом, откуда уже неделю не имеем никаких сведений. Особенно тяжело всем, привыкшим к газетам и уезжавшим в момент больших политических событий, терять всякое представление о международной обстановке, внутреннем положении республики. К сожалению, наше радио не в состоянии помочь. Тщетно по ночам, нацепив наушники, сидим в маленькой комнатке радиорубки у приемника, силясь, средь грозовых разрядов, шума и хрипа уловить так ценимое здесь радиослово газетной информации. Только здесь, за тысячи километров от СССР, чувствуешь всю мощь этого гигантского достижения человеческой мысли.